— Вань, ну почему, когда я хочу с тобой поговорить, ты прячешься? — Надежда распахнула дверь гаража и стояла, прислонясь к косяку. С тех пор, как их единственная дочь вышла замуж и уехала, они с женой никак не могли найти общего языка. Казалось, что в их головах что-то перещёлкнуло, и они в одно мгновение заговорили на разных языках. Вернее, у Ивана вообще не находилось тем для разговоров, а Надежда, до последнего времени умевшая всегда сохранять спокойствие и порядок, вдруг превратилась в сварливую, даже в чём-то истеричную, женщину. С этой чужой ему женщиной он не знал, как общаться. Да и не имел никакого желания. Поэтому старательно избегал всяческих разговоров, зная, что они обязательно перерастут в разборки. Не сделал что-то — плохо; сделал — не так, как нужно; сказал — обидел; не сказал — чурбан бесчувственный. Иван понимал, что жена страдает, но и он тоже тяжело переживал разлуку с дочкой, только виду не показывал. А жена достала так, что из дома бежать хотелось. Только куда? Вот и прятался время от времени в гараже, чтобы хоть немного привести нервы в порядок.
— Надь, ты сама сказала, что в гараже у меня свинарник полнейший. Вот я и решил прибраться, — сдержанно отразил выпад жены Иван.
— Конечно, другого времени ты не нашёл! Тебе надо сбежать именно с тот момент, когда я хочу с тобой поговорить о важном!
— Ну началось… — мужчина громко выпустил воздух из лёгких. — По-твоему, плохо вымытая кружка — это чрезвычайно важная тема?
— Причём здесь кружка?! Я только заметила, что мог бы помыть и получше. Самому-то приятно пить из грязной посуды? А поговорить я хотела о другом.
— Хорошо, давай поговорим, — Иван обречённо опустился на перевёрнутый вверх дном ящик. — Что ты хотела сказать?
— Уже ничего, — фыркнула жена. — При таком отношении я вообще с тобой разговаривать не хочу!
— И ты пол часа капала мне на мозги, чтобы заявить, что ничего не хочешь сказать?
У Ивана всё закипело внутри. Нет, так жить невыносимо! Уже и в гараже невозможно укрыться от истерик жены! Прервав перепалку, он завёл автомобиль и выехал со двора.
— Куда собрался? — крикнула ему во след жена.
— Найду куда! — крикнул он в ответ и нажал на педаль газа. По большому счёту, ехать было некуда. Разве что к старому приятелю в город заявиться. У него жена, конечно, не обрадуется позднему гостю, но больше деваться некуда.
Он выехал на трасу. Уже смеркалось, а до города ехать ещё километров 50. Начался мелкий дождик. Иван включил дворники и пробурчал: «Ещё дождя до полного удовольствия не хватало». Преодолев пару десятков километров, он заметил бредущую по обочине пожилую женщину. Проскочил мимо, проехал немного и нога сама нажала на тормоз. Поблизости вроде бы никаких домов нет, куда идёт эта старушка? Может случилось что-то и помощь нужна? Он развернулся и поехал обратно.
Женщина без лишних разговоров села в машину. Она вся промокла и дрожала. Иван включил печку на полную мощность.
— Куда вы идёте? — спросил он.
— В город.
Он внимательно посмотрел на неё. Скорее всего старушка страдает деменцией или ещё чем-то подобным, ведь до города ещё около 30 километров. Не может же человек в здравом уме пойти в такую даль пешком, ещё и на ночь глядя. «Может её в больницу отвезти?» — подумал он, а вслух произнёс:
— Зачем вам в город?
— Сына хочу найти, — простодушно ответила старушка.
— Сына? Он пропал? Давно?
— Давно. Почти 46 лет назад.
«Ну точно сумасшедшая, — решил Иван. — Надо бы её в больницу отвезти. А лучше в психушку».
Женщина посмотрела на Ивана и ровным голосом произнесла:
— Не подумайте, я не сумасшедшая. Просто так жизнь сложилась.
И Нина Антоновна, как звали старушку, протянув озябшие руки к печке, начала свой рассказ:
«Замуж я вышла рано, только-только 18 исполнилось. А Борис был старше меня на 15 лет и уже занимал высокий пост. Мои родители настояли на браке. Им, простым колхозникам, льстило, что на их дочь такой большой человек заглядывается. Вот они меня и уговорили. А я что, девчонка несмышлёная была. Думала, что будет он меня такую красивую-распрекрасную до гроба любить да на руках носить. Не тут-то было! Как увёз меня муж после свадьбы в свой дом, так я тут же из возлюбленной в батрачку превратилась. Никуда без дозволения супруга выйти не имела права. Целыми днями мыла, чистила, стряпала, а ночью мужа ублажала. Тот настоящим сади-стом оказался. Поначалу я сопротивлялась такому отношению, но кто ж меня послушает?! Родителей ко мне не пускали, так что за мои синяки да ссадины муж ответственности не нёс. Бил он меня по страшному. Особенно после того, как я от него сбежать попыталась. Я уж мечтать начала, чтобы он меня совсем на тот свет отправил, а то терпеть сил уже не было. А потом я забеременела. Он давно о наследнике мечтал, поэтому, пока я не родила, меня не трогал. Я даже размечталась, что одумался он. Но, как только Валечка мой на свет появился, всё началось сначала.
Терпела я ещё 4 года, пока сынок чуток не подрастёт, чтобы сбежать от Бориса. А тут и оказия случилась. Каким-то чудом мой отец смог со мной связаться и передал мне денег. Далеко, правда, я не убежала. Мы с Валечкой на первый попавшийся поезд сели и только вздохнули свободно, как на очередной станции муж в вагон заходит. Оторвал он от меня сыночка и насильно увёз, а меня в психушку упёк, якобы я алкоголичка. Ему это не трудно было сделать. Вышла я оттуда в таком состоянии, что как звать меня едва ли помнила. Поехала сначала к родителям, а там на месте их хаты — пепелище, травой заросшее. Спалил их мой бывший муженёк заживо, видать, узнал, кто меня деньгами снабдил для побега. Да и сам Борис к тому времени помер. Не понятно, то ли помог кто-то, то ли сам пьяный за руль сел и разбился. Я сунулась к нему в дом, где раньше вместе жили, а там чужие люди. Никто не знает, куда после трагедии сыночек пропал. Стала я его искать, все детские дома обошла — ничего не узнала. Мне прямо в одном месте сказали, что, если усыновили моего сыночка, то искать бесполезно.
Я, конечно, надежды не теряла, но вплотную заниматься поисками сына тоже не могла. Жить мне было негде, на работу не брали. Вот я и пряталась по подвалам с другими такими же бедолагами, как и я. Не буду расписывать, что мне пришлось пережить, скажу только, что и в тюрьме побывала, пока снова не встала на ноги, помогла дальняя родственница. Она и квартиру мне оставила, так как я за ней до её кончины ухаживала. Только пару лет назад квартиру эту у меня мошенники отняли и я оказалась в доме для престарелых. Там не намного лучше живётся, чем в мужнином доме. С животными лучше обращаются, чем с нами. Кормят впроголодь, а то и вообще ужина лишают».
Нина Антоновна вздохнула и замолчала. Иван, не в силах справиться с эмоциями, остановил машину на обочине.
— А сейчас вы откуда шли? — спросил он.
— Так оттуда и шла, из богадельни этой. Сбежала я оттуда, пока персонал чей-то юбилей праздновал. Напились они, а дверь запереть забыли. Вот я и…
— Вы же сказали, что сына искать идёте.
— Так и есть. Одна нянечка, доброй души женщина, нашла в интернете моего сыночка. Имя, фамилия и отчество совпадают. И дата рождения такая же, как у моего Валечки.
— Но, если мальчика усыновили, то и фамилию, наверняка, поменяли.
— Может и так. Только верю я, что Бог мне хоть под конец жизни даст с сыночком повидаться.
— Знаете что, Нина Антоновна, я с вами пойду к этому человеку, а то мало ли что.
На поверку мужчина оказался не тем, кого мечтала увидеть старушка. Нина Антоновна поникла. Илья предложил отвезти её обратно в дом для престарелых.
— А жена-то тебя не заругает, что ты столько времени с чужой старухой возишься? — спросила она взволнованно.
— Она и без этого постоянно ругается. Не пойму, что с ней стало. Раньше она такой не была.
Иван сам не заметил, как рассказал всё о своей жизни. О родителях, которые слишком рано ушли из жизни; о семейных проблемах; о дочке, которая недавно покинула их с женой.
— Не знаю, как жить дальше, — подытожил свой рассказ Иван. — Хоть домой не возвращайся.
— Так может ей любви твоей не хватает, внимания? — улыбнулась женщина.
— Зарплату я всю ей приношу и по дому помогаю. А она вечно недовольна.
— Зарплата — это хорошо. Но мы, женщины, так устроены, что нам не только дела добрые, но и слова ласковые нужны.
— Да я как-то не спец по таким речам. Раньше-то её всё устраивало.
— Так раньше дочка рядом была, некогда было о себе думать. А теперь она, по всей видимости, себя одинокой чувствует. Нелюбимой. А это для женщины хуже всего. А несчастная женщина нипочём мужчину счастливым не сделает. Так что думай, Ванечка.
Нина Антоновна замолчала и вскоре заснула. Иван остановился около приюта и с жалостью посмотрел на спящую. Та открыла глаза.
— Приехали уже? Ну, сынок, я пошла.
— Вас проводить? — спросил он, помогая старушке выйти из машины.
— Нет, мой золотой, я уж сама. Жаль только, что Валька своего я так и не нашла. А так повидать хотела. Как закрою глаза, так передо мной его образ возникает. У сыночка-то моего особая примета была: родинка в виде маленькой бабочки на правой щёчке. Я бы своего мальчика из тысяч узнала бы. Думаю, Ванечка, что мой Валёк на тебя смахивает, больно уж ты на моего отца похож.
— Не отчаивайтесь, — Иван помахал ей на прощанье, — может быть ещё найдёте своего Валька.
Услышав шум мотора, Надежда накинула платок и выскочила во двор.
— Ваня! Ну что ты так долго! — подалась она навстречу мужу. — Я все глаза выплакала. Прости ты меня глупую. Сама не знаю, что со мной происходит.
— Это ты меня прости, — Иван замялся немного. — Я… я… я же люблю тебя.
— Правда? — жена прильнула к его груди и всхлипнула.
— Правда. Я тебе обещаю, что с сегодняшнего дня всё у нас будет по-другому. Я даже цветы тебе дарить буду, как раньше, в молодости.
— Цветы-то мне зачем? Этого добра у меня и на огороде полно.
— Ладно! Бог с ними, с цветами! Другое что-нибудь придумаю.
Ивану не спалось. Он ворочался на постели до тех пор, пока не показались первые лучи солнца. Он вышел во двор и сел на крыльцо. В мозгу что-то свербело. Какое-то навязчивое воспоминание рвалось наружу.
«Валёк. Валёк», — было в этом имени что-то до боли знакомое. Но что?
Он прошёл в комнату и вытащил из комода альбом со старыми фотографиями. Зачем? Он и сам не знал. Просто седьмым чувством ощущал, что найдёт там нечто важное. Он пролистал страницы со своими детскими фотографиями. Взял один снимок в руки и, надев для верности очки, поднёс его к глазам. На него с чёрно-белого фото смотрел белобрысый 5-летний мальчик с родинкой на правой щеке. Когда эта родинка исчезла? Он не помнил. Исчезла и всё. Не велико событие, чтобы на него обращать внимание!
«Валёк! Валёк!» — стучало в голове.
Почему он никогда не задумывался о том, что у родителей нет его ранних фотографий?
«Валёк! Валёк!»
Вдруг откуда-то из самой глубины подсознания вырвалась картина: его, плачущего и упирающегося, запихивают в какой-то автомобиль. Он кричит срывающимся голосом: «Мама! Мамочка!» А женщина, лица которой он не помнит, отталкивая удерживающих её мужчин, кричит ему в ответ: «Валёк! Валёк! Сынок, я обязательно тебя заберу!»
— Ванюш, ты чего не спишь? — голос жены, неожиданно раздавшийся за спиной, заставил его вздрогнуть. Иван притянул к себе жену и уткнулся лицом в тёплый живот. Она ласково потрепала его по волосам. И в этом жесте было что-то знакомое, родом из забытого детства. Кто-то когда-то вот так небрежно взъерошивал его волосы, приговаривая: «Совсем ты на дикобраза похож, сынок». Но это точно была не та мама, которую он знал. Да, его в семье любили, кормили, одевали, возили на море. Но никто никогда не ласкал его так нежно, как те руки, о которых он сейчас пытался вспомнить.
— Ваня, да что случилось-то? — обеспокоилась Надя.
— Присядь, — ответил он и, после того, как жена села рядом, рассказал ей о встревожившей его встрече.
— Ты думаешь, что это твоя родная мать? — спросила жена, выслушав.
— Что ты имеешь в виду? У меня даже мысли никогда не возникало, что мои родители мне не родные!
— Ты, правда, не знал, что тебя усыновили?
— Нет, — Иван с замиранием сердца воззрился на жену.
— Прости, я думала, что ты знаешь. Ещё перед нашей свадьбой я случайно услышала разговор твоих родителей. Они беспокоились из-за того, что кто-то им донёс, что тебя ищет родная мать. Потом отец сказал, что та ничего не узнает, потому что тебе изменили имя с Вали на Ваню. Для тебя это прошло незамеченным, а по документам ты стал Иваном. Даже дату рождения перенесли на несколько дней. Неужели ты ничего не помнишь, ведь тебе было почти 5 лет?
Иван покачал головой и молча обхватил голову руками.
— Я не могу её там оставить, — наконец произнёс он. — Вдруг это и на самом деле моя родная мать. Она не виновата, что так жизнь сложилась. Если ты не против, давай вместе съездим в ту богадельню и поговорим с ней. А вдруг мы ошибаемся.
— Согласна. Сейчас приготовлю завтрак, потом возьмём твои детские фото и поедем.
Они с трудом добились того, чтобы их пропустили к Нине Антоновне.
— Ванечка, — всплеснула руками старушка, — ты как здесь? Что-то случилось?
— Вы не этого мальчика искали? — он без лишних слов протянул ей фото.
— Откуда?… — Нина Антоновна от волнения пошатнулась. Надежда взяла её под руку и усадила на стул. — Сейчас… Сейчас…
Она порылась в перекошенной от времени тумбочке и, выудив пожелтевшую фотографию, дрожащей рукой протянула Ивану:
— Это всё, что у меня осталось от моего Валечки.
С фото на Ивана смотрел белобрысый мальчик, чуть помладше того, фото которого он вынул из своего альбома. Сомнений не было — не обеих снимках запечатлён именно он, Иван … или Валёк.
— Здравствуй, мама, — Иван опустился перед старушкой на колено. Та провела пальцами по его щеке.
— А родинка-то исчезла. А врач говорил, что на всю жизнь отметинка.
Женщина притянула его голову к себе и прильнула губами к поредевшим волосам.
— Валёк, милый мой сыночек. Прости меня, что я так долго тебя искала. Вся жизнь моя прошла без тебя. Как жаль, что осталось совсем немного! А так хочется провести это время с тобой.
— Я заберу тебя отсюда, мама. Надюша, ты не будешь против?
— Нет, конечно, — ответила жена. — Постараемся наверстать упущенное.
А Нина Антоновна гладила сына по голове и замирала от восторга. Её Валёк был рядом.
