В кафе аншлаг. Виктор заранее заказал столик, чтобы отпраздновать свой день рождения, а то и не попасть было бы. Они пришли, когда ещё светило солнце, а теперь за окнами стояла темнота. Кондиционеры работали на полную мощность, играла музыка. По периметру окон мигали голубоватым светом ёлочные гирлянды, придавая залу атмосферу праздника. Только ёлки не хватало.
— Вить, пойдём, потанцуем, — на плечо именинника положила голову его жена Вика. На небольшом пятачке перед баром уже танцевали две пары.
— Пригласи Ивана, а я посижу, — Виктор подмигнул другу.
— Я хочу с тобой. Всего разочек, — не отступала Вика.
— Правда, ребята, потанцуйте, не смотрите на меня. А я пойду. Мама уже забросала эсэмэсками. Не буду испытывать её терпение. Вить, ещё раз, поздравляю с днём рождения, — Иван встал, пожал протянутую руку друга и направился к выходу.
— А мы посидим ещё, правда? Тут так прохладно. – Услышал Иван за спиной голос Вики.
После зала с кондиционерами улица встретила влажной духотой, несмотря на поздний вечер. Вроде выпил всего ничего, а в голове туман, ноги ватные. Наверное, от жары развезло. В кармане завибрировал телефон. Иван с трудом достал его.
— Ваня, ты где? Скоро? Я волнуюсь, — спросила встревоженным голосом мама.
— Мам, уже иду, не волнуйся.
— Ну как не волноваться? Уже почти одиннадцать, — в её голосе прозвучал упрёк.
— Мам, скоро буду… — Он нажал на отбой.
Иван пошёл быстрее, стараясь дышать глубоко, чтобы скорее выветрился алкоголь.
В душе всколыхнулось раздражение. Ему уже двадцать четыре, взрослый парень, а мама названивает, стоит задержаться немного, словно он ещё глупый подросток. Ну как встречаться с девушкой? Извини, дорогая, мама велела прийти пораньше? Про себя Иван злился на маму, но в душе понимал её и открыто недовольства не высказывал. Нет, он не был маменькиным сынком, просто знал, почему она так тревожилась о нём.
Тринадцать лет назад погибла его сестра Олеся. А на следующий день после похорон умер от инфаркта отец, не пережил потери любимой дочери. А он, Иван, был виноват и в смерти сестры, и в смерти отца. Так он считал. И никакие слова, уговоры не помогали ему избавиться от этого чувства вины.
— Тебе было всего одиннадцать. Что ты мог сделать против троих взрослых парней? Да и поздно было вступаться, дело сделано. Ты не струсил, а побежал звать на помощь, — говорил ему друг Виктор.
Так-то оно так, но Иван продолжал винить себя. Это мешало ему завязывать отношения с девушками. Ему казалось, что они тоже знают о его трусости. Даже Вика. Он познакомился с ней первым, они пару раз ходили с ней в кино, даже целовались, причём, в тёмном зале она первая брала его за руку. Но потом Иван познакомил её со своим другом Виктором.
— Виктория и Виктор – это судьба, — посмеялся тот.
И вскоре Вика призналась, что влюбилась в Виктора и выбирает его. Что тут поделаешь? Насильно мил не будешь. Полгода назад они поженились, и Иван был свидетелем на их свадьбе. Он жалел самую малость. Уж больно Вика в белом платье была красивая.
— Когда ты-то приведёшь невесту знакомиться? – спрашивала мама.
— Встречу такую, как ты, сразу женюсь, — отшучивался Иван.
И он не лукавил. Мама была стройной и красивой, даже в свои пятьдесят два, даже пережившая двойную утрату и поседевшая. Олеся была на неё похожа. Такая же стройная, как берёзка, с правильными чертами лица, смуглой кожей и серыми глазами. Иван любил смотреть, как она расчёсывала свои длинные волосы. Дома она всегда завязывала их в хвост или закалывала на затылке крабом. А когда собиралась уходить куда-то, снимала заколку и встряхивала головой. Блестящие светлые волосы водопадом рассыпались по спине. С возрастом, наверное, она стала бы ещё больше похожа на маму.
У них была дружная семья. Отец любил маму, гордился дочерью, радовался наследнику. Олеся оканчивала школу, она даже успела сдать один выпускной экзамен. Собиралась поступать в педагогический институт, стать учителем, но жизнь её грубо оборвали в такой же тёплый летний вечер. Ей навсегда останется семнадцать лет.
Пустые тёмные улицы навевали воспоминания, которые он хотел бы забыть. Но чувство вины не отпускало, преследовало его, грызло. Дня не проходило, чтобы Иван не думал о сестре, не вспоминал, не корил себя за трусость.
Сдержанная, худенькая, домашняя, Олеся подшучивала над ним, называла мелким. Ваня гордился перед парнями, что у него такая красивая сестра, словно это была его заслуга. Старшеклассники часто подмазывались к нему, чтобы узнать, кто из них нравится Олесе больше. Она гладила бельё, пылесосила, чистила картошку так, будто это самое важное дело на свете. Делала всё не торопливо, но получалось быстро и красиво.
Если бы он не струсил тогда, не сбежал… Когда внезапно умер отец, Ивану в голову пришла мысль, что он должен всё исправить. Если он умрёт, свершится наказание, он смоет с себя вину, и всё станет, как раньше. В одиннадцать лет это казалось правильным решением.
Мама, несмотря на боль потери, почувствовала, заметила его настроение. Однажды перед сном пришла к нему в комнату, которую он раньше делил с сестрой, села на кровать и попросила не оставлять её. Если и он уйдёт, ей незачем будет больше жить.
Ивану часто казалось, что она так и не пришла в себя после потери дочери и мужа. И он пожалел маму, отложил мысли о свершении наказания на потом.
***
Кроны деревьев куполом нависали над тротуарами. Свет уличных фонарей не проникал через них. Дорога походила на чередование светлых и тёмных пятен. Редкие машины спешили домой. В шорохе шин по асфальту Ивану слышался шум дождя. А что, дождь был бы сейчас кстати.
А вот свой день рождения через три месяца Иван будет отмечать обязательно дома. Никаких кафе. Мама наготовит разных вкусностей… Друзья Ивана и подруги Олеси любили приходить к ним домой. Олеся. И чего он снова вспомнил её сегодня? Если бы он не убежал тогда…
***
Тогда был такой же летний день. Олеся задержалась у подруги, они готовились к следующему экзамену.
— Ну что же её нет так долго? И телефон оставила. Вань, знаешь, где живёт эта Лена? Сбегай за ней, — сказала мама. – Нет, лучше пойдём вместе. – И она пошла переодеваться.
— Ты-то куда собралась? Дочь взрослая уже, не позорь. Тут недалеко совсем,Ванька сбегает, — бросил отец, перевернув газету.
А Ване и в радость. Ему никогда не разрешали гулять допоздна. Впервые отпустили ночью одного. Он преисполнился важностью, почувствовал себя взрослым. Хотя какой взрослый? Одиннадцать всего.
Он быстро добежал до нужного дома, набрал номер квартиры на домофоне. Мама Лены сказала, что Олеся давно уже ушла.
И Иван побежал назад, не понимая, как они могли разминуться. Вдруг он услышал сдавленный крик, шорохи какие-то в кустах, звук ударов. Он замер. Что-то там происходило плохое, страшное. Сердце тревожно заколотилось в груди. И почему-то он сразу подумал об Олесе.
Ваня пошёл на звук приглушённых ругательств. Уличные фонари здесь не горели. Стена дома глухая без окон. В доме напротив, в нескольких окнах горел свет. Да и летнее небо фиолетово-синее, не чёрное.
Ваня протиснулся между кустов и застыл. Трое парней копошились возле кого-то, не услышали его. Олеси он не видел, но понял, что там она… Парень, что сидел на корточках к нему спиной почувствовал его взгляд, оглянулся, встал и пошёл на Ваню.
— Иди отсюда, пацан. Рано тебе ещё… – он сплюнул, не сводя с Вани горящих глаз и наступая на него.
Ваня попятился, запнулся обо что-то ногой и упал бы, но ветки кустов удержали его, спружинили. Они больно царапали кожу, рвали футболку, когда он продирался сквозь них.
Ваня бежал прочь. Потом он нашёл себе оправдание, что не видел Олесю, поверил, что там не с ней что-то делали парни.
На звонок дверь открыл отец.
— Там… скорее… — задыхаясь, крикнул Ваня и бросился вниз по лестнице. За спиной раздавались тяжелые шаги отца.
— Олеся? Где? Что с ней? – спрашивал по дороге отец, но Ваня не мог говорить. Не мог сказать вслух, о чём скорее догадался, чем увидел.
Они подбежали к пролому в кустах, когда вдалеке послышался звук приближающейся полицейской сирены. Кто-то из дома напротив всё-таки что-то заметил и вызвал полицию. Парней уже не было, на земле что-то белело. Ваня застыл, не в силах сделать шаг, опустился прямо на асфальт.
Отец раздвинул кусты и вошёл туда. И тут же раздался не крик, вой раненого зверя. Ваня потерял сознание. Его привела в чувство врач приехавшей «скорой». Сказали, нервный срыв. Мама ходила по квартире тенью, не ела и не спала. Они с отцом боялись, что она сойдёт с ума. Олесю он не видел, хоронили в закрытом гробу. Лицо её разбили камнем. Прямо с кладбища отца увезла «скорая» с инфарктом. Он умер в больнице на следующий день.
Парней взяли быстро. Полиция сразу стала вычислять контакты и знакомых Олеси. Убили и изуродовали, хотели отомстить за что-то, боялись, что она их выдаст.
Первое время по ночам Ване казалось, что он слышит, как Олеся расчёсывает волосы, как щётка шуршит по её волосам. Иногда казалось, что даже видел её прозрачный силуэт в мерцающем свете луны.
Мама долго и тяжело приходила в себя после двойной утраты. Постарела сразу, поседела. Она не обращала на Ваню внимания, словно его и не было. Ему казалось, она тоже винила его. Трус, испугался, сбежал, не помог сестре, из-за него умер отец.
Вот тогда он решил всё исправить. Всё просто — не будет его, не будет чувства вины, всё станет, как прежде. Несколько дней он жил этой спасительной мыслью. Мама, наверное, поняла, почувствовала его состояние.
— Ванечка, ты ни в чём не виноват. Не мучай себя. Ты один у меня остался. Не бросай меня… — Она обняла его и тихо заскулила. Слез уже не было.
С этого момента она не отпускала его от себя ни на шаг. Боялась за него или за себя? Но с тех пор Ваня отложил свою смерть.
***
Иван услышал недалеко от себя, возню, сдавленные крики, приглушённые голоса. В памяти тут же всплыл тот летний вечер, перед глазами вспыхнул образ Олеси, уже начавший стираться и тускнеть. «Я всё исправлю», — выдохнул Иван и бросился на крики. В подворотне два парня зажали девушку к стене дома. Между их ног мелькали её бледные ноги, подол светлого платья…
Он с рёвом набросился на спину одного из парней, оттаскивая его на себя. И тут же получил сильный удар в бок, от которого ослабил хватку и согнулся пополам, ловя ртом воздух. Удар по голове бросил его на землю, из глаз брызнули искры. Его били молча, сопя, ногами. В щёку Ивану впился камень, при каждом ударе всё глубже врезаясь в кожу лица. Ивану было всё равно. Он думал только о том, успела ли убежать Олеся, что он всё исправил…
Потом его куда-то несли. Издалека донёсся чей-то голос:
— Он будет жить?
Ответ заглушил вой сирены.
Кто-то звал его. Темнота постепенно начинала светлеть.
— Сынок…
— Мама, — ответил он, но не услышал своего голоса.
А мама всё звала его…
«Я умер. А Олеся?!» — вспыхнуло в мозгу, и он открыл глаза.
— Доктор, он очнулся! Ванечка!
Ему сначала показалось, что это Олеся склонилась над ним. Пелена постепенно сошла с глаз.
— Мама, — простонал Иван. – А где… – он вовремя спохватился, не назвал имя сестры.
— Девушка? Тут она, в коридоре сидит. Это она вызвала полицию, а то забили бы тебя до смерти. Их взяли, не успели убежать.
— Я хотел всё исправить…
— Ты живой, это главное.
Потом зашла в палату симпатичная девушка. На руках и плечах Иван заметил синяки и ссадины.
— Простите, что из-за меня вам досталось. У подруги задержалась. Идти-то всего ничего, а тут прямо у дома… Я кричала, но никто не вышел. А потом вы… Я хотела убежать, а потом испугалась, что вас забьют до смерти. Вызвала полицию…
«Совсем как с Олесей», — подумал Иван и провалился в сон.
Девушку звали Софьей. Она приходила к нему почти каждый день. Только что окончила педагогический институт, в сентябре будет вести первый класс. А Иван всё время думал про совпадение.
— Ты знаешь, мы проходили психологию. Ты всё время вспоминаешь сестру, винишь себя. Ты застрял в той ситуации. У тебя навязчивая идея всё исправить. Когда возникла подобная ситуация, ты бросился спасать меня, думая, что спасаешь сестру. Верно?
Ты не сбежал, не струсил. Тогда тебе было всего одиннадцать, ты бы ничем не смог ей помочь. А теперь смог, — старалась объяснить она. – Всё позади. Не надо больше никому ничего доказывать. Просто живи.
К выписке Иван понял, что влюбился.
Они поженились, стали жить втроём, с мамой. Олеся перестала сниться, Ивана по ночам больше не преследовал шорох расчёски по её волосам.
Горе не проходит бесследно. Мама часто путалась, называя Софию Олесей. Это прошло, когда они назвали свою дочь именем сестры. Стало тесно, но ради мамы, которая нашла новый смысл жизни во внучке, они продолжали жить вместе.
Прошлое не отпустит, пока не исправишь его… Иван смог побороть чувство вины, хоть и не вернул сестру. Вот только вопрос, до конца ли?
