— Жора, а что, если я найду работу? — осторожно спросила Валентина, размешивая сахар в своей кружке.
Георгий Анатольевич даже не поднял глаз от газеты. Только хмыкнул презрительно.
— Тебе пятьдесят два, Валь. Кому ты там нужна? Сиди дома, не выдумывай глупости.
Валентина почувствовала, как что-то сжалось внутри. Тридцать лет она слышала подобные фразы. Тридцать лет соглашалась, кивала, молчала. А теперь, когда дети Лена с Антоном создали свои семьи, когда дом опустел, эти слова стали особенно болезненными.
— Я просто подумала… — начала было она.
— Вот и не думай, — отрезал муж. — У меня зарплата хорошая, тебе на что жаловаться?
Валентина отвернулась к окну. За стеклом моросил октябрьский дождь. Серо. Уныло. Как вся ее жизнь.
Она вспомнила свадьбу в девяносто четвертом. Тогда ей казалось, что впереди — целая жизнь, полная открытий и радости. Георгий был красив, успешен, уверен в себе. Отец одобрил выбор, мать была довольна. «Хороший мужик, крепко на ногах стоит», — говорили соседи.
Только никто не спрашивал Валентину, чего хочет она сама.
В первые годы брака она еще пыталась что-то менять. Предлагала поехать в отпуск не к теще на дачу, а к морю. Просила мужа помочь с детьми. Мечтала закончить прерванное образование. Но Георгий лишь снисходительно улыбался: «Валька, ты опять за свое. Мужик работает, женщина дом ведет. Так заведено».
И она привыкла. Научилась не высказывать пожелания, не спорить, не требовать. Стала удобной. Покорной. Незаметной.
— Кофе будешь? — спросила Валентина мужа.
— Налей, — буркнул тот, не отрываясь от экрана телефона.
Она налила кофе, поставила перед ним чашку. Георгий машинально кивнул — даже не «спасибо». Будто она была частью мебели.
«Неужели так и проживу остаток дней?» — подумала Валентина с неожиданной для себя горечью.
Звонок в дверь прервал ее мрачные размышления. На пороге стояла соседка Татьяна — энергичная женщина лет сорока пяти, недавно переехавшая в их дом.
— Валя, привет! Не помешала? У меня есть предложение.
— Проходи, — Валентина была рада любому отвлечению от тягостных мыслей.
— Слушай, я тут знакомого психолога встретила. Он набирает группу для женщин нашего возраста. Типа, работа с самооценкой, личностный рост. Может, сходим вместе?
Георгий фыркнул из-за газеты:
— Еще психологов нам не хватало. Валька, только не говори, что поведешься на эту ерунду.
Но что-то внутри Валентины вдруг возмутилось. Почему он решает за нее? Почему не может хотя бы выслушать?
— А почему бы и нет? — сказала она, сама удивившись собственной смелости.
Георгий наконец поднял голову, недоуменно посмотрел на жену.
— Валь, ты что, серьезно? Тебе психолог зачем?
— Не знаю, — честно ответила Валентина. — Но хочу попробовать.
Татьяна одобрительно кивнула:
— Правильно! Созвонимся завтра, я дам тебе контакты.
Когда соседка ушла, Георгий долго смотрел на жену изучающим взглядом.
— Что это на тебя нашло? — спросил он. — Климакс, что ли?
Валентина не ответила. Она и сама не понимала, откуда взялась эта решимость. Но впервые за долгие годы почувствовала: она имеет право на собственный выбор.
Кабинет психолога Сергея Владимировича располагался в обычной многоэтажке, на первом этаже. Валентина волновалась, поднимаясь по ступенькам. А вдруг Георгий прав? Вдруг это действительно глупость?
Дверь открыл мужчина средних лет, приятной наружности, с внимательными серыми глазами.
— Валентина? — уточнил он. — Проходите, я Сергей Владимирович.
Она вошла в небольшую, уютно обставленную комнату. На столе стояли живые цветы, на полках — книги. Спокойная, располагающая атмосфера.
— Располагайтесь удобнее, — предложил психолог. — Расскажите, что привело вас ко мне.
Валентина замялась. Как объяснить? Что всю жизнь чувствовала себя чужой в собственном доме? Что муж воспринимает ее как прислугу? Что она устала быть невидимкой?
— Я… я не знаю, чего хочу от жизни, — сказала она наконец.
Сергей Владимирович внимательно слушал, изредка задавая уточняющие вопросы. Он не осуждал, не давал советов — просто давал ей возможность высказаться. Впервые за много лет Валентина почувствовала: ее мнение кому-то интересно.
— Знаете, — сказал психолог в конце сеанса, — у вас очень выразительные глаза. В них столько нереализованной энергии.
Валентина удивленно взглянула на него. Давно ли кто-то говорил ей комплименты?
Домой она возвращалась с легким сердцем. Вечером Георгий спросил:
— Ну как? Понравилось у психоаналитика?
— Психолога, — поправила Валентина. — Да, интересно было.
— И что он там тебе наговорил?
— Мы просто разговаривали.
Георгий пожал плечами:
— Ну-ну. Только деньги на ветер не выбрасывай.
Но Валентина уже твердо решила: будет ходить к Сергею Владимировичу регулярно.
Встречи с психологом постепенно меняли ее. Она стала замечать, как часто соглашается с чужим мнением, не высказав своего. Как автоматически выполняет просьбы, даже если они ей неприятны. Как боится расстроить других, забывая о собственных потребностях.
— Валентина, — сказал однажды Сергей Владимирович, — а что будет, если вы скажете мужу «нет»?
— Как это «нет»? — не поняла она.
— Ну, например, он просит приготовить ужин, а вы устали. Или хочет посмотреть футбол, а вам хочется фильм. Что будет, если вы откажетесь уступить?
Валентина задумалась. В их семье такого не было. Георгий говорил — она делала. Всегда.
— Не знаю… Наверное, расстроится.
— И что страшного в том, что он расстроится?
Вопрос застал ее врасплох. Действительно, что страшного? Неужели она всю жизнь боялась чужого недовольства больше собственного счастья?
Постепенно Валентина стала замечать детали, на которые раньше не обращала внимания. Как Георгий отпускает двусмысленные шутки в адрес официанток. Как небрежно разговаривает с ней при друзьях. Как никогда не интересуется ее мнением, словно у нее его нет.
А Сергей Владимирович… Он был другим. Внимательным. Деликатным. Он помнил, что она рассказывала на прошлой встрече. Интересовался ее мыслями, чувствами. При нем она чувствовала себя интересной, умной, достойной внимания.
— Вы очень изменились за эти месяцы, — сказал он как-то. — Стали увереннее в себе.
— Вы думаете? — Валентина невольно улыбнулась.
— Определенно. Знаете, мне нравится с вами работать. Вы… особенная.
Что-то дрогнуло в ее груди. Когда в последний раз муж говорил ей что-то подобное?
Дома Валентина стала замечать перемены и в собственном поведении. Она больше не бросалась выполнять каждую просьбу Георгия. Могла сказать: «Сделай сам, у меня нет времени». Записалась на курсы компьютерной грамотности. Поменяла прическу.
— Что это ты вдруг разнарядилась? — недовольно спросил муж.
— Мне нравится, — просто ответила Валентина.
Георгий нахмурился, но спорить не стал. Видимо, решил, что это временная блажь.
Но изменения продолжались. Валентина чувствовала, как внутри нее просыпается что-то давно забытое. Желания. Мечты. Право быть собой.
А встречи с Сергеем Владимировичем становились все более личными. Они уже не ограничивались сеансами психотерапии — могли поболтать о книгах, фильмах, жизни.
— Знаете, Валентина, — сказал он как-то, — если бы мы встретились раньше…
Он не договорил, но она поняла. И поняла, что чувствует к нему что-то большее, чем благодарность.
— Сергей Владимирович…
— Сергей, — поправил он. — Просто Сергей.
Их первый поцелуй случился через полгода знакомства. Валентина почувствовала себя виноватой и одновременно — счастливой. Впервые за долгие годы ее кто-то по-настоящему желал.
Георгий, конечно, ничего не замечал. Он был занят работой, друзьями, собственными делами. Жена для него по-прежнему оставалась частью интерьера.
Но однажды утром, собираясь на встречу с Сергеем, Валентина услышала:
— Валька, а не слишком ли часто ты к этому психологу ездишь?
Она застыла, расческа в руке.
— Что ты имеешь в виду?
— Да то и имею. Каждую неделю, как на работу. И вообще… ты изменилась. Стала какая-то… непонятная.
Сердце забилось чаще. Неужели он что-то заподозрил?
— Я изменилась к лучшему, — сказала Валентина, стараясь говорить спокойно.
— К лучшему? — Георгий усмехнулся. — Стала дерзить, препираться. Раньше такого не было.
— Раньше я молчала. Это разные вещи.
Муж внимательно посмотрел на нее.
— Смотри, Валь. Не заигрывайся. Помни, кто в доме хозяин.
Эта фраза словно ударила ее по лицу. «Кто в доме хозяин»… А она кто? Временная квартирантка?
— Я тоже хозяйка в этом доме, — сказала Валентина. — Прожила здесь тридцать лет.
Георгий удивленно вскинул брови. Такого тона от жены он не ожидал.
— Ты что, совсем уже обнаглела?
— Я просто перестала бояться.
С этими словами Валентина вышла из дома. На улице она чуть не плакала от нервного напряжения. Но и от облегчения тоже. Наконец-то она сказала то, что думала.
Сергей встретил ее как всегда тепло.
— Что случилось? — сразу спросил он, видя ее состояние.
Валентина рассказала о разговоре с мужем.
— Знаете, — сказал Сергей, — может быть, пора принять решение? Серьезное решение.
— Какое?
— О своей жизни. О том, чего вы действительно хотите.
Валентина понимала, о чем он говорит. Последние месяцы эта мысль все чаще приходила ей в голову. Но решиться на разрыв…
— Я боюсь, — призналась она.
— Чего именно?
— Остаться одна. В пятьдесят два года начинать жизнь заново… Это страшно.
Сергей взял ее за руку.
— Но вы же не одна. Я с вами.
Эти слова окончательно решили все. Через неделю Валентина собрала чемодан.
Георгий был в шоке. Он кричал, требовал объяснений, обвинял во всех смертных грехах. Но Валентина была непреклонна.
— Это мой выбор, — повторяла она. — Я имею право на счастье.
— Какое счастье? — орал муж. — С этим психологом? Да он тебя просто использует!
— Не твое дело.
— Пожалеешь! — кричал Георгий ей вслед. — Вернешься на коленях просить прощения!
Но Валентина уже не слушала. Впервые в жизни она делала то, что хотела сама.
Первые месяцы жизни с Сергеем казались сказкой. Он был внимателен, нежен, заботлив. Все то, чего ей так не хватало в браке с Георгием.
Но постепенно Валентина стала замечать странности. Сергей часто исчезал, ссылаясь на работу. У него появились длительные телефонные разговоры, которые он вел в другой комнате. А его отношение к ней стало… профессиональным. Словно она по-прежнему была его пациенткой.
— Сергей, — спросила она как-то вечером, — мы ведь счастливы вместе?
— Конечно, — ответил он рассеянно, не отрываясь от компьютера.
— Тогда почему я чувствую себя… ненужной?
Он наконец поднял глаза.
— Валентина, вы слишком зависимы от чужого мнения. Нужно работать над самооценкой.
Она вздрогнула. Опять он говорил с ней как психолог с пациенткой.
— Но я же не на сеансе, — сказала она. — Я твоя женщина.
— Именно поэтому я и хочу вам помочь, — улыбнулся Сергей, но улыбка была натянутой.
Тогда Валентина поняла страшную правду. Для Сергея она никогда не была женщиной. Она была благодарной пациенткой, которая боготворила своего спасителя. Ему нравилось это поклонение, эта зависимость от него.
Но любви не было. Как не было и у Георгия. Только причины разные.
Разговор с Еленой, дочерью, поставил окончательную точку.
— Мама, — сказала дочь по телефону, — папа очень изменился. Он постарел, осунулся. И очень злой стал.
— Елена…
— Я не оправдываю его поведение в браке. Но он действительно страдает. А этот твой Сергей… Мама, я наводила справки. У него репутация не очень. Он уже несколько раз сходился со своими пациентками.
Мир Валентины рухнул. Значит, она была не первой. И не последней.
Вечером она сказала Сергею, что уходит.
— Куда? — удивился он. — К мужу? Валентина, это регресс. Возвращение к старым моделям поведения.
— Не к мужу, — тихо ответила она. — Просто… уходу.
Снимать жилье на пенсию было накладно. Георгий, узнав о ее намерениях, отрезал: «После такого позора возвращения нет».
Валентина поселилась в маленькой комнатушке в коммуналке. Работу найти в ее возрасте оказалось почти невозможно. Дети помогали деньгами, но отношения с ними остыли — особенно с сыном Антоном, который не простил ей «предательства отца».
Сидя вечером в своей тесной комнате, Валентина думала о прожитом. Тридцать лет покорного брака сменились двумя годами иллюзорной свободы. И что в итоге?
Она освободилась от одной клетки — и попала в другую. Потеряла семью, дом, привычную жизнь. А взамен получила что? Одиночество, нужду и горькое понимание того, что в пятьдесят четыре начинать жизнь заново уже поздно.
За окном шел дождь. Такой же, как тогда, когда она впервые задумалась о переменах. Только теперь Валентина знала: иногда цена свободы оказывается слишком высокой.
А возвращения действительно не было.
