Мам, ну ты только посмотри! – Алиса влетела на кухню, словно маленький вихрь. Она кружилась по комнате, прижимая телефон к самой груди, а её глаза сияли ярче, чем начищенный до блеска мамин чайник. – Он написал!
Ирина Викторовна оторвалась от нарезки овощей и с тёплой усмешкой посмотрела на дочь. Её Алиса, её взрослая, но такая по-детски восторженная девочка, снова парила в облаках.
– Дай угадаю, Стас? – спросила она, хотя ответ был очевиден.
– Конечно! – Алиса подскочила к ней, показывая экран телефона. – Он написал: «Хочу тебя видеть. Приезжай?». Понимаешь? У него завал на учёбе, какая-то там сессия, работа, а он нашёл для меня «окно»! Это так мило!
Она снова закружилась, но её танец прервал серьёзный голос матери.
– Алис, сядь. Пожалуйста.
Восторг на лице девушки мгновенно сменился недоумением. Она опустилась на стул, всё ещё сжимая в руке телефон, будто это был спасательный круг.
– Что-то случилось?
– Я хочу поговорить с тобой о Стасе, – медленно начала Ирина Викторовна, откладывая нож в сторону. Её взгляд был серьёзным и немного уставшим. – Меня кое-что тревожит.
– Мам, только не начинай, – вздохнула Алиса.
– Я начну, потому что я твоя мать. Почему у вас нет ни одной совместной фотографии? Почему он никогда не может встретиться с тобой в выходные? Ваши встречи всегда спонтанны, по его звонку. Ты с ним уже несколько месяцев, а до сих пор не знакома ни с одним его другом. Тебя это не настораживает?
Алиса раздражённо фыркнула. Ну вот, опять.
– Мама, я тебе уже сто раз объясняла! У него сложный период в универе, он подрабатывает, чтобы помогать родителям. Они у него строгие, требуют, чтобы он всё свободное время посвящал учёбе. А фоткаться он просто не любит, говорит, что это всё показуха. Главное ведь то, что между нами, а не на картинке в соцсетях.
Ирина Викторовна посмотрела дочери прямо в глаза. Она сделала глубокий вдох, собираясь с силами, чтобы произнести то, что так долго вертелось на языке.
– Доченька, пойми… Для него ты запасной вариант.
Алиса замерла. Воздух на кухне будто стал плотным и вязким. Секунду она молчала, а затем её губы тронула недоверчивая, почти истеричная усмешка.
– Запасной вариант? Мам, ты серьёзно? Ты его даже не знаешь! Как ты можешь делать такие выводы?
– Мне не нужно его знать, чтобы видеть, как он к тебе относится, – спокойно, но твёрдо ответила Ирина Викторовна. Она говорила тихо, но каждое её слово било точно в цель. – Подумай сама. Он звонит тебе только тогда, когда у него внезапно появляется свободный вечер. Вероятно, тогда, когда его «основные планы» срываются. Отсюда и эта спонтанность. Поэтому вы не ходите никуда в выходные — они заняты кем-то другим. Поэтому нет фотографий — он не хочет оставлять следов. Это же очевидно, Алис.
– Очевидно? – Алиса вскочила, её голос сорвался на крик. – Тебе очевидно? Ты ничего не понимаешь в современных отношениях! У вас всё было просто: встретились, поженились, родили детей! А сейчас всё по-другому! У людей есть своя жизнь, свои интересы, работа! Стас просто занят, у него свои причины!
Обида и гнев захлестнули её. Как мама может быть такой жестокой? Как она может так цинично разбирать на части её хрупкое, только зародившееся счастье?
– Я не хочу это слушать! – крикнула она и, не дожидаясь ответа, выбежала из кухни. Дверь за ней громко хлопнула, оставив Ирину Викторовну одну среди ароматов нарезанных овощей и горького запаха непонимания. Пропасть, разделявшая мать и дочь, в этот вечер стала ещё глубже и шире.
Несмотря на яростное отрицание, слова матери упали в душу Алисы ядовитым зерном. Ночью, лёжа в кровати, она вспоминала, как они со Стасом познакомились. Это был тёплый весенний день в парке. Он подошёл к ней, когда она читала книгу на скамейке, и сделал какой-то простой, но очаровательный комплимент её улыбке.
Потом была эйфория первых дней: бесконечная переписка до глубокой ночи, его сообщения, полные нежности и восхищения, первые неуклюжие и волнительные свидания. Он казался ей идеальным — умный, красивый, с потрясающим чувством юмора.
Она сама не заметила, как приняла его «правила игры». Встречи — почти всегда по его инициативе. Чаще всего вечером в будни, когда он «освобождался». Её робкие попытки запланировать что-то на выходные — поход в кино, прогулку за городом — натыкались на стену уклончивых ответов: «Посмотрим, малыш, не могу обещать», «Возможно, придётся помогать отцу на даче», «У меня могут быть дела по учёбе». И она верила. Или хотела верить.
Теперь дом превратился в поле холодной войны. Завтраки проходили в гнетущем молчании. Алиса демонстративно утыкалась в телефон, громко хихикая над сообщениями от Стаса, чтобы показать матери, как та неправа. Ирина Викторовна лишь тяжело вздыхала, глядя в свою чашку с кофе. В одном из неловких разговоров, когда напряжение стало невыносимым, мать снова попыталась достучаться до неё.
– Ты для него как запасной парашют, – сказала она тихо. – Им пользуются только тогда, когда основной не раскрылся. Это удобно, но это не полёт.
Алиса тогда промолчала, но эта метафора больно царапнула по сердцу. Против своей воли она начала искать опровержения. Она стала внимательнее следить за Стасом. И замечать то, на что раньше закрывала глаза. Он действительно никогда не отвечал на звонки в её присутствии, всегда сбрасывал и писал, что перезвонит. Он всё чаще придумывал новые, всё менее правдоподобные отговорки на выходные: то помощь троюродному дяде с переездом, то внезапный визит дальней родственницы. Но каждый раз, когда сомнение подбиралось слишком близко, она тут же находила ему оправдание. Он же предупреждал, что у него сложный период. Он же так нежен с ней, когда они вместе. Она не может быть просто «запасным вариантом». Не может
Они должны были пойти в кино в пятницу. Алиса ждала этого вечера всю неделю. Она купила новое платье, долго выбирала туфли. Для неё это было целое событие — запланированное свидание! Не спонтанный звонок посреди вечера, а настоящий, почти официальный выход в свет. За два часа до встречи телефон пиликнул. Сообщение от Стаса: «Малыш, прости. Всё отменяется. Возникли срочные важные дела. Не могу говорить. Целую».
И всё. Никаких объяснений. Никаких извинений по телефону. Просто короткое, как выстрел, сообщение. Алиса сидела на кровати в своём новом платье и смотрела на телефон. Ком подкатывал к горлу, а глаза предательски защипало. Она чувствовала себя униженной и совершенно разбитой. Планы, надежды, её красивое платье — всё рассыпалось в прах от одной его фразы.
В этот момент телефон зазвонил снова. На экране высветилось «Лерка».
– Алло, – безжизненным голосом ответила Алиса.
– Привет, киса! Ты чего такая кислая? – бодро защебетала подруга. – Слушай, у меня есть два билета на концерт крутой группы, идём сегодня в «Ангар»? Оторвёмся!
– Не могу, Лер. Нет настроения.
– Дай угадаю, его величество Станислав снова отменил все планы? – в голосе подруги послышались стальные нотки. – Алис, ты совсем про нас забыла! Сидишь, как принцесса в башне, ждёшь своего принца, который появляется раз в неделю на полчаса. Хватит! Поехали с нами!
Алиса сначала хотела отказаться. Мысль о шумном клубе и веселье казалась кощунственной. Но потом она представила, как будет сидеть в этой комнате, одна, смотреть в стену и жалеть себя. А там… там будет музыка, люди, жизнь. Может, это и правда лучше, чем тонуть в собственном разочаровании.
– Хорошо, – неожиданно для самой себя сказала она. – Я еду.
Клуб «Ангар» гудел, как растревоженный улей. Громкая музыка била по ушам, толпа двигалась в едином ритме, а стробоскопы выхватывали из темноты то тут, то там счастливые лица. Лера, как и обещала, утащила Алису в самый центр танцпола. И, к своему удивлению, Алиса поддалась. Она танцевала, смеялась над шутками подруги и на какое-то время ей действительно удалось забыть о Стасе, о его «важных делах» и своём разбитом вечере.
Именно в этот момент, когда она почувствовала себя почти счастливой, луч прожектора метнулся в сторону бара и на секунду осветил знакомую фигуру. Алиса замерла. Это был Стас. Он стоял, прислонившись к барной стойке, и смеялся. Он был не один.
Рядом с ним, почти прижавшись к его плечу, стояла высокая, эффектная девушка в обтягивающем красном платье. Алиса невольно сравнила её с собой — в своём скромном синем платье она казалась себе серой мышкой рядом с этой хищной кошкой. Стас что-то шепнул девушке на ухо, та засмеялась. А потом он наклонился и поцеловал её. Не по-дружески, не в щёку. Это был глубокий, долгий, страстный поцелуй, который не оставлял никаких сомнений в характере их отношений.
Мир Алисы рухнул. Музыка, смех, огни — всё смешалось в один оглушающий гул. Вот они, его «важные дела». У них было лицо, имя и красное платье. Первая мысль — бежать. Скрыться, исчезнуть, раствориться в толпе, чтобы никто не видел её позора. Она уже развернулась, чтобы уйти, но что-то её остановило. Слова матери. «Запасной парашют». Нет. Хватит.
Преодолевая дрожь в коленях, она решительно шагнула к ним. Лера попыталась её остановить, но Алиса лишь отмахнулась. Она подошла к паре, которая как раз оторвалась друг от друга.
– Стас? – её голос прозвучал на удивление твёрдо.
Он обернулся. Увидев Алису, он побледнел так, будто встретил призрака. Ужас и паника отразились на его лице.
– Так вот почему ты сегодня занят? – спросила она, глядя ему прямо в глаза.
– Алис… я… я всё объясню, – пролепетал он.
Но ему не дала договорить его спутница. Она смерила Алису презрительным взглядом с головы до ног.
– Стасик, кто эта невзрачненькая девочка? – протянула она капризно. – Милая, не унижайся. Иди отсюда, не порти нам вечер.
Этот тройной удар — предательство Стаса, её собственный позор и унижение от этой девушки — должен был её уничтожить. Но вместо этого он придал ей сил. Алиса холодно улыбнулась.
– Невзрачненькая? Возможно. Зато я знаю о нём то, чего не знаешь ты.
Она достала телефон, открыла их переписку со Стасом и протянула его девушке в красном платье.
– Почитай, как твой «Стасик» пишет мне о любви, когда тебя нет рядом. Он нам обеим врал.
Она видела, как меняется лицо девушки, как расширяются её глаза от гнева и изумления. Алиса не стала ждать продолжения. Она нанесла удар и развернулась. Уходя, она впервые за многие месяцы почувствовала не боль, а холодное, ясное осознание своей правоты. И правоты своей матери.
Алиса вернулась домой далеко за полночь. Она тихо открыла дверь, надеясь проскользнуть в свою комнату незамеченной. Но на кухне горел свет. За столом с чашкой чая сидела мама. Ирина Викторовна не спала. Ждала. Она подняла глаза на дочь и всё поняла без слов — по её осунувшемуся лицу, потухшему взгляду и мокрым дорожкам от слёз на щеках.
Алиса молча подошла к столу и опустилась на стул. Тишину нарушало только тиканье настенных часов.
– Мам, ты была права, – тихо сказала она. Голос был хриплым и безжизненным.
И она рассказала всё. Про отменённое свидание, про концерт, про Стаса с другой девушкой, про унизительный разговор. Ирина Викторовна молча слушала, не перебивая, не задавая вопросов. Когда Алиса замолчала, опустошённая и разбитая, мать просто встала, налила ей в чашку горячего чая с ромашкой и поставила перед ней.
– Ты не замечала очевидного не потому, что была глупой, – мягко сказала она, сев напротив. – А потому что не хотела видеть. Когда мы влюблены, мы сами строим для себя красивый замок и боимся заглянуть в его подвалы. Боимся найти там то, что разрушит нашу сказку.
Алиса подняла на неё заплаканные глаза.
– У тебя… у тебя было такое? Такое разочарование?
Она никогда не спрашивала мать о её личной жизни, о разводе с отцом. Эта тема всегда была под негласным запретом. Но сегодня рухнули все стены.
Ирина Викторовна на мгновение замолчала, глядя куда-то в темноту за окном.
– Было, – ответила она неожиданно откровенно. – С твоим отцом. Я тоже очень долго строила замок. Я любила тихие вечера с книгой, а он — шумные компании. Я хотела путешествовать и видеть мир, а он — строить дачу под Рязанью. Мы любили друг друга, но смотрели в совершенно разные стороны. И в какой-то момент я поняла, что лучше идти своим путём в одиночку, чем всю жизнь пытаться тащить за собой человека, который идёт в другую сторону. Это больно, но это честно. В первую очередь, по отношению к себе.
Они говорили до глубокой ночи. Алиса впервые увидела в своей строгой, правильной матери не просто родителя, а женщину со своей историей, своей болью и своими шрамами. В рассказе о родительском разводе она услышала отголоски своей собственной боли. И в эту ночь, на маленькой кухне, за чашкой остывшего чая, их отношения вышли на совершенно новый уровень — уровень близости, доверия и подлинного понимания.
Алиса проснулась, когда солнце уже заливало комнату ярким светом. Первым её ощущением была удивительная, почти физическая лёгкость. Будто с её плеч сбросили тяжёлый, давящий груз, который она носила несколько месяцев. Боль никуда не делась, но она перестала быть удушающей. Теперь это была просто тупая, ноющая рана, которая, она знала, со временем заживёт.
Она взяла в руки телефон. Экран светился от пропущенных звонков и одного длинного сообщения от Стаса. Наверняка, там были мольбы о прощении, нелепые оправдания и обещания всё исправить. Мгновение она колебалась, борясь с искушением прочитать. А потом её палец спокойно нажал на кнопку «Удалить». Удалить чат. Заблокировать номер. Прошлое должно оставаться в прошлом.
Алиса подошла к окну и распахнула его настежь. Свежий утренний воздух ворвался в комнату, принеся с собой запахи мокрого асфальта и начинающегося дня. Она глубоко вдохнула, символически впуская в себя новую жизнь.
На кухне уже хлопотала мама. На столе стояли тарелки, пахло свежесваренным кофе и гренками.
– Доброе утро, – улыбнулась Ирина Викторовна. – Как спалось?
– Хорошо, – ответила Алиса и улыбнулась в ответ. – Какие у нас планы на выходные? Может, съездим в тот парк, про который ты говорила?
Они спокойно завтракали, обсуждая простые, обыденные вещи. Поход по магазинам, выбор фильма на вечер, поездка к тёте. Эти простые радости, которые она раньше не замечала, теперь обрели новую, особенную ценность.
– Мам, – сказала Алиса, когда они допили кофе. – Спасибо. За всё. И прости меня… за то, что я была такой слепой и злой.
Ирина Викторовна взяла её за руку и мягко сжала.
– Для этого и нужна семья, дочка. Чтобы быть рядом, когда рушится мир, и помочь построить новый.
