А что у нас есть поесть? – Вася приподнял крышку кастрюли, – проголодался я что-то.
– Ты же только что ел, – удивилась Юля, – посуду ещё помыть не успела.
– Не наелся я, – Вася взял большую салатницу с полки, налил до краев борща погуще, поставил греться в микроволновку.
– Зачем так много? На съешь ведь, останется.
– Добавки ещё попрошу. Кормишь меня, как котёнка, вечно голодный.
– Куда в тебе это всё помещается? – искренне не понимала Юля, почти с ужасом наблюдая, как муж поглощает огромную порцию супа, вприкуску с большим ломтем хлеба, щедро намазанным маслом.
– Чему тут помещаться-то? Детская норма. Взрослую посуду купить надо. Есть не из чего.
– Как не из чего? Сервиз новый, красивый, на свадьбу подаренный.
– Это для гостей хорошо, а самим нормально питаться надо.
Он расправился с борщом и достал из духовки запеченую курицу.
Аппетит у Василия был завидный. Он, не моргнув, съел бы эту курицу за один присест, но при жене постеснялся.
– Будешь? – предложил ей из вежливости.
– По-твоему, для чего я её запекала? Конечно, буду.
Он со вздохом сожаления отломил ей румяную куриную ножку и принялся поедать остальное.
– Слушай, оставь на ужин, я не собираюсь весь день на кухне торчать, – Юля бесцеремонно отобрала у него то, что осталось.
– Ладно, потом доем, – нехотя согласился Вася.
– Как в тебя столько влазит, не понимаю. Говорят, что желудок человека размером с банан. Что за банан там у тебя, размером с ведро?
Василий хотел ответить, но его отвлёк телефонный звонок.
– Да, мам, всё хорошо у нас, не волнуйся. Не ругаемся, нет. Хорошо кушаю. Юля вкусно готовит. Маловато правда и накладывает в блюдце, но мы скоро купим посуду, не беспокойся.
Юля закатила глаза к потолку, слушая его жалобы. И за что только полюбила она этого детинушку?
Вся деревня отговаривала Василия от женитьбы на городской фифе. Но он упёрся, никого слушать не стал. Влюбился без памяти в Юленьку и поселился с ней в городе, оставив в деревне родителей и многочисленную родню.
Познакомились они в её новой квартире-студии, когда привёз он на грузовом такси Юле мебель, которую она купила на новоселье.
Как увидали друг друга, так сразу поняли, что опять встретятся. Долго наговориться не могли. А о чём, уже и не вспомнят. Любовь случилась у них настоящая, насмотреться друг на друга не могут.
Только одна проблема – Вася с детства привык к еде обильной, жирной и сытной, а Юля, как птичка, клюнет вилочкой пару раз по тарелочке, и наелась.
– Но до свадьбы ты же ел, как обычный человек, почему сейчас вдруг изменился? – не могла понять Юля.
– Да не ел я при тебе, притворялся только. А потом, когда расставались, отъедался уже дома.
– Получается, ты меня обманом на себе женил? – смеялась она. – Забавно слушать такие признания.
– Ничего, думаю, ты привыкнешь, – успокаивал он.
Но в остальном проблем у них не было. Всё делали вместе, и в магазин ходили, и прибирали, и зарплату всю Вася жене отдавал.
И тёща, Ольга Семёновна, даже была им почти довольна.
– Слова грубого ведь не скажет, засор мне на кухне прочистил. Золото, а не зять. Такой работящий и вежливый! Жалко только, что не городской. Не о таком я, конечно, мечтала.
А свекровь, Ульяна Тимофеевна, беспокоилась. Собралась и повезла в город продукты, чтобы не голодал любимый сынок.
Ранним утром, в субботу, явились они с Михаилом Фёдоровичем, и завалили мешками прихожую.
Свёкор сразу ушёл по своим делам, а свекровь по-хозяйски начала разбирать гостинцы.
– Корми мужа по-человечески, не голодайте, вот мясо вам, свинина, телятина. Картошки мешок, морковь, лук, свёкла, капуста. Ведёрко мёда, варенье клубничное, Василёк очень любит. Сама ешь, а то вон, прозрачная. Тыкву пока одну, потом ещё привезём, есть их надо. А тут молочко, сметанка, творог домашний, яиц корзинка.
– Ой, нам хранить это негде, – испугалась Юля, – зачем столько всего?
– Ничего, быстро уйдёт. Сынок здоровый у нас парняга, поесть любит. А то из блюдца кормить, разве дело? Захиреет, что делать будешь? Где Васятка-то?
– Вон, спит ещё, выходной. Да не из блюдца, мы из тарелок едим.
– Батюшки, исхудал, под одеялом не видно, – Ульяна Тимофеевна хлопнула себя по крутым бокам, подошла на цыпочках к спящему сыну, покачала горестно головой и так же, на цыпочках, вернулась к мешкам и сумкам, – Вот, мы привезли, – она вынула две трехлитровые миски, – посуда для Василька.
– Это же тазики, – заморгала Юля.
– Мужика кормить надо, а не дразнить блюдцами, – свекровь водрузила на стол миски, – нельзя на еде экономить, ослабнет, работать не сможет. Мы тебе передали сына упитанным, богатырём, так что, не порти.
– Ой! – Юля приоткрыла один из пакетов и испуганно отпрыгнула в сторону, – что это там?
– Это на холодец всё, варите. Коль не умеешь, Вася поможет, он это дело любит.
– Что я люблю? – подал голос Василий, выползая из-под одеяла.
– Холодец, сынок, – радостно повторила Ульяна Тимофеевна, – готовьте.
– Сделаем, мам, – он подошёл, почесываясь, осмотрел гостинцы, – вот спасибо. А то сам ехать хотел. Как раз к новому году продукты нужны.
– И-и-и, до нового года уж не останется, ещё привезём. А лучше вы к нам, вместе и встретим.
– Не решили ещё, подумаем.
– И думать нечего, – заявил вернувшийся свёкор, – на Новый год к нам подруливайте, тут ехать-то! Все наши соберутся. И сватью везите, пусть не отбивается от родни.
Весь декабрь Юля уговаривала мужа остаться на новогодние праздники в городе. Но Василий и слышать ничего не хотел, соскучился по маминым пирогам и пельменям. Юлина стряпня никак до маминой не дотягивала.
Ольге Семёновне идея встретить новый год в деревне, совсем не понравилась. Но одной оставаться в городе не хотелось, пришлось согласиться.
Созвонились, обсудили, что из города привезти, и тридцатого декабря с подарками на такси отправились в гости.
Всё большое семейство уже вовсю готовилось к празднику. Приехали в гости к родителям обе сестры Василия с мужьями и детьми.
Во дворе мигала гирляндами наряженная ёлка, а в доме мать и сестры колдовали у плиты.
Зятья вместе с отцом были на подхвате у женщин – достать что-нибудь из подпола, принести, унести, почистить, нарезать…
Дети, в новогодних костюмах мишек и зайчиков, обмотанные мишурой, вырезали из бумаги снежинки. Подслеповатая старенькая баба Алёна следила, чтоб сильно не баловали.
– Вот и помощь подоспела! – приветствовала гостей Ульяна Тимофеевна. – будьте, как дома, подключайтесь, пельмени лепить рук не хватает.
– У вас же вон, много уже налеплено, – посмотрела Ольга Семёновна на большие фанерные листы с пельменями.
– Гости придут, да и самим не по разу захочется. Вы обратно не скоро планируйте, до конца праздников оставайтесь.
Весь день лепили пельмени, крошили салаты, пекли пироги, готовили холодец, голубцы, рулеты, колбасы, закуски…
На ночь развернули матрасы прямо на полу, с трудом уместив всех в двух небольших комнатах. Только бабушка торжественно спала одна на высокой железной кровати, да всех пятерых детей (старшему девять, младшему три) уложили поперёк на разложенную софу.
На следующий день, после завтрака, снова на кухне кипела работа.
Мужчин с детьми отправили во двор, сгребать выпавший за ночь снег, строить горку.
– Неужели есть только будем? – Ольгу Семёновну давно интересовал этот вопрос. – Что-то ещё будет у нас в программе праздника?
– А как же, – ответила Галина, старшая сестра Василия, – петарды, фейерверки. Детвора ждёт не дождется.
– Мужики не меньше ждут, – засмеялась Валя, младшая. – Ромка пол-зарплаты на эту ерунду потратил. Да и твой Фёдор хвастался арсеналом. Запаслись, в общем.
– По гостям пойдём, – сказала Ульяна Тимофеевна, – не бойся, не заскучаете. Вообще, оставайтесь у нас подольше, не пожалеете.
В новогоднюю ночь погода выдалась сказочной – лёгкий морозец, пушистый снежок. Казалось, что вся деревня высыпала на улицу, никто не хотел сидеть дома.
До утра гремели салюты, звучала музыка, смех. Люди с подарками и угощениями вваливались в гости друг к другу, пели, плясали и целовались.
А на следующий день, похоже, никто не проснулся в своей постели, всё перепуталось и смешалось.
– Ульяна! – слышался крик от ворот, – мои у тебя?
– Нет, у меня Заикины дрыхнут, моих не видала?
– Ромка ваш у Жданихи похмеляется, Галка Федьку уже волокёт. Пойду своих собирать.
А на следующий день, на снежной горе за деревней, устроили массовые катания. На санках, тюбингах, картонках, тазиках и корытах, кто на чём, скатывались под визг и хохот, парни, девки, мужики и бабы, вперемешку с детворой. Барахтались в снегу и вновь забирались на гору.
– Да, весело у вас, – призналась Ольга Семёновна, наблюдая из окна, как резвится народ, – но не для меня это. Ни за что в деревне жить не смогла бы.
– Ничего, мы живём, – Ульяна Тимофеевна опять месила тесто для пирогов. – Только с работой у нас проблемы, нет её. Люди в город мотаются. А так, благодать. Детворе раздолье. Школа-то есть у нас. Летом вот приезжайте. Курорт настоящий.
– Может быть, как-нибудь…
Но Юля вечером объявила матери, что они с Васей решили обосноваться здесь насовсем.
– Работать могу удалённо, интернет есть, до города полчаса езды всего. И так мне здесь деревенская еда понравилась, и снежные горки!
– С ума сошла? – мать не могла поверить, что дочь говорит серьезно. – Что здесь забыла? Ты не представляешь, как тяжело жить в деревне. Думаешь, каждый день праздник будет? Грязь, навоз, мухи. Ни магазинов, ни театров!
– Вася очень уговаривает. И я хочу попробовать. Мне одной ведь его не прокормить, – засмеялась Юля, – А до города ближе добираться, чем в городе из одного района в другой.
– Вот и правильно, – кивнула свекровь, – а не приживётесь, обратно всегда успеется. Хоть немного поможете нам, старикам.
Через месяц Ольга Семёновна приехала навестить дочь, по которой уже начала скучать.
Она не сразу её узнала, прошла мимо по двору, почти до крыльца, когда Юля окликнула от сарая:
– Мама! Здравствуй! – она вытерла руки о фартук, надетый поверх ватной фуфайки и, прихватив ведро, пошла навстречу, неуклюже переставляя ноги в огромных валенках.
– Юля?! – Ольга Семёновна остолбенела.
Но больше всего её поразила не одежда. Дочь поправилась до неузнаваемости и совсем уже не была на себя похожа.
– Девка – кровь с молоком! – свекровь смотрела с гордостью на сноху. – Видно теперь, что красавица.
Юля ловко расставляла на столе чашки, нарезала пирог, приготовленный ею под руководством свекрови.
– Этой красавице срочно на диету садиться надо. Ты что это, дочь? Разве можно? А родишь, вообще колобком станешь?
– Ты, сватья, говори, да не заговаривайся, – возмутилась свекровь, – девку мою не обижай. А чтобы родить, да здорового, тело нужно, а не мослы.
– Юля, ты когда в город собираешься? – покраснела Ольга Семёновна, – я на твоём месте не задерживалась бы надолго. Поиграла в колхоз, и хватит.
– Почти каждый день ездим, то на работу, то за покупками. А что, тебя подвезти?
– Я в том смысле, что насовсем когда? Не загостилась?
– Мы тут решили капитально обосноваться. Строиться будем. Пока квартирантов нашли в нашу студию, но может и продадим, если деньги нужны будут.
– Шутишь? Ты городская девочка, когда ты превратилась в деревенскую? Для этого я тебя учила столько лет? – у Ольги Семёновны щёки пошли пятнами. – Посмотри, на кого ты похожа, смотреть невозможно! За месяц! А через год что с тобой будет?
– Мама, зачем так расстраиваться? Мне всегда деревенская жизнь была интересна, репортажи из деревень смотрела с большим любопытством. А как попробовала настоящие пироги, сметану, молоко, яйца, никуда уезжать не хочу. И с хозяйством справляться почти научилась, мне нравится.
– Нравится?! Вот это всё? Навоз, валенки, телогрейки?
– Да, мам, всё нравится.
– Всё равно, думаю, надолго тебя не хватит. Думаешь, сладко жить со свекровью? Ой, глупая! Да и как без цивилизации?
– Со свекровью мне, мам, повезло. И цивилизации хватает. В театр уже ездили недавно. По торговым центрам постоянно пробегаем, если что купить надо. Но жить хочу здесь. И чтобы дети мои дышали чистым воздухом и ели нормальную еду. И в речке купались, по лесу гуляли… Нет, не уговаривай, не хочу в городе жить.
– Испортили мне ребёнка, – мать посмотрела сердито на Ульяну Тимофеевну. – Переманили.
Помолчала, размышляя о чём-то своём, вздохнула:
– Это гены всё, и зачем я только связалась с папашей её, деревенщиной. Его гены, видать, проявились.
– Вот и выяснили, – Ульяна Тимофеевна села, облокотясь на стол, – а кто он, из какой деревни?
– Не местный, с Волги. Так убегала, старалась подальше от неустроенной сельской жизни, чтобы дочь росла в хороших условиях. А она вон, обратно в деревню вернулась.
– Значит, всё правильно. Не зря она к нам прибилась, чувствует корни. Толк будет, видно уже.
Так и остались Юля с Васей в деревне. Построили дом рядом с родителями, обзавелись собственным хозяйством. Родили двоих детей и планируют третьего.
Ольга Семёновна приезжает по праздникам и не перестает удивляться переменам в жизни дочери.
– Не жалеешь? В город не хочешь?
Юля с Васей только смеются.
