— Значит, всё сестре достанется? — я старалась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело.
— А что ты хотела, Ирочка? — бабушка Регина поправила очки и посмотрела на меня, как на нашкодившую девчонку. — У Настеньки семья полноценная, муж, ребёночек. А ты кто? Разведёнка с довеском.
Я прикусила губу. Довеском она называла моего восьмилетнего Мишку. Моего солнышка, моё всё. Который сейчас сидел в соседней комнате и рисовал, не подозревая, что его родная прабабушка считает его обузой.
— Бабуль, но ведь я тоже внучка. И мне тоже нужна помощь. Мы с Мишкой снимаем однушку, я разрываюсь между двумя работами.
— Вот именно! — Регина Николаевна назидательно подняла палец. — Ты уже взрослая женщина, а до сих пор по съёмным квартирам мотаешься. Ничего не добилась. А Настенька с Антоном — молодая семья, им нужно на ноги встать. Дом и участок им нужнее. А ты разведёнка, тебе ничего не положено.
— То есть то, что я одна ребёнка воспитываю, работаю на двух работах — это называется «ничего не добилась»?
— А кто тебя замуж гнал? Сама выбрала такую судьбу. Настя вон, смотри какая умница — и муж положительный, и ребёночек, и в декрете сидит спокойно, не мотается как ты.
Я встала. Ноги подкашивались, но я держалась прямо. Гордость — единственное, что у меня оставалось.
— Миша, собирайся! — позвала я сына. — Нам пора домой.
— Мам, я ещё не дорисовал! — донеслось из комнаты.
— Дорисуешь дома. Нам пора.
Бабушка смотрела, как мы одеваемся, и качала головой:
— И вот всегда ты так, Ирочка. Чуть что не по-твоему — сразу в бутылку. Характер-то весь в отца.
Я промолчала. Спорить было бессмысленно. Решение принято, документы подписаны. Трёхкомнатный дом с участком отходит Насте — младшей внучке, моей сестре. Потому что у неё «правильная» семья. А мы с Мишкой… мы справимся. Как всегда.
По дороге домой я считала в уме: аренда съёмной квартиры, коммуналка, продукты, садик, кружок рисования для Мишки… Зарплаты едва хватало, но я держалась. Я всегда держалась.
— Мам, а почему бабушка Регина на тебя сердится? — вдруг спросил Миша.
— Она не сердится, солнышко. Просто у взрослых бывают разные мнения.
— А почему она меня довеском назвала?
Я остановилась. Сердце сжалось — значит, слышал.
— Бабушка просто устала. Знаешь, пожилые люди иногда говорят, не подумав.
— Как Петька из моего класса?
— Да, примерно так, — я улыбнулась. Мой мудрый мальчик. — Пойдём домой, приготовим твои любимые макароны с сыром?
Я не знала тогда, что это только начало истории. Что совсем скоро моя «правильная» сестра с «положительным» мужем постучатся в мою съёмную квартиру. И тогда начнётся настоящий водоворот событий, который изменит жизнь всей нашей семьи.
Звонок в дверь раздался ближе к вечеру. Я только уложила Мишку спать после его тренировки по плаванию и собиралась сесть за ноутбук — нужно было доделать отчёты.
— Ирка, привет! — Настя влетела в квартиру, не дожидаясь приглашения. За ней шагнул Антон, приветственно кивнул.
— У вас что-то случилось? — я посмотрела на часы. Девять вечера не самое подходящее время для визитов.
— Да мы мимо проезжали, решили заскочить, — Настя по-хозяйски прошла на кухню. — Чайку поставишь?
Я вздохнула. Работа подождёт.
— Слушай, Ир, — Настя крутила в руках чашку. — Мы тут с Антоном решили в бабушкином доме ремонт затеять. Капитальный. Представляешь, там такие классные идеи!
— Правда? — я постаралась, чтобы голос звучал ровно.
— Да! — Настя расцвела. — Антоша уже и проект набросал. Только вот незадача — жить там во время ремонта невозможно будет. А снимать что-то далеко не хочется, у нас же маленький.
Я почувствовала подвох.
— И?
— Мы тут неподалёку однушку присмотрели, буквально через два дома от тебя. Въезжаем на следующей неделе.
Антон впервые подал голос:
— Будем теперь соседями.
Я выдавила улыбку:
— Здорово. А сколько планируете ремонтировать?
— Месяца три-четыре, не больше, — Настя махнула рукой. — Слушай, а здорово, что мы рядом будем! Сможем видеться чаще. И ты нам поможешь с малым, если что. У тебя же график свободный.
Свободный график. Два места работы, ребёнок, вечные попытки свести концы с концами — и всё это она называет «свободным графиком».
— Настя, у меня не настолько свободный график.
— Да ладно тебе! — сестра рассмеялась. — Что тебе стоит иногда с племянником посидеть? Не чужие же люди!
Я молчала. Нужно было сразу расставить границы, но я не смогла. Может, из-за усталости, может, из-за того странного чувства вины, которое поселилось во мне после разговора с бабушкой.
Они просидели у меня до одиннадцати. Когда за ними закрылась дверь, я поняла, что совершила ошибку. Нужно было сразу сказать «нет». Но было поздно.
Следующие недели превратились в кошмар. Настя воспринимала мою квартиру как филиал своей. Могла привести ребёнка в любое время:
— Ой, Ир, мне срочно к маникюрше надо, посидишь с Ванечкой? Я быстро!
«Быстро» растягивалось на пять-шесть часов. А у меня срывались рабочие звонки, горели дедлайны, Мишка не мог нормально сделать уроки из-за маленького кузена, который требовал внимания.
— Настя, я не могу сегодня, у меня важная встреча.
— Какая встреча? Ты же дома работаешь! Ну пожалуйста, всего на часик!
И я соглашалась. Снова и снова.
Антон стал заходить по вечерам:
— Ир, можно у тебя новости посмотреть? У нас телевизор пока не подключили.
Он располагался на моём диване с пультом, а я пыталась работать на кухне, потому что в комнате спал Мишка.
Однажды утром, проводив сына в школу, я обнаружила на пороге Настю с чемоданом:
— У нас воду отключили! Можно мы у тебя помоемся? Диван удобный, телевизор работает, можно и задержаться, — пошутила она.
Они остались на три дня. Втроём в моей съёмной однушке.
— Ир, ну не выгонять же их, — увещевала я сама себя. — Сестра всё-таки.
А потом я услышала разговор.
— Антош, может, продадим участок? — голос Насти доносился с кухни. Я застыла в коридоре. — Ремонт столько денег требует, а у тебя ещё этот кредит.
— Думаешь? — в голосе Антона появились заинтересованные нотки. — А бабка что скажет?
— А что она скажет? Дом и участок теперь наши. Документы на руках. Продадим участок, закроем твой кредит, останется ещё на ремонт.
— А как же огород, сад? Бабуля там всю жизнь пахала.
— Да кому сейчас нужен этот огород? Что мы, колхозники? Останутся только дом и небольшой двор. Зато без долгов будем. Подумаешь, продали участок, нам важнее долги закрыть!
Я стояла, вцепившись в дверной косяк. Бабушкин участок, её гордость. Яблони, которые она выхаживала десятилетиями. Клубничные грядки, с которых мы с Настей тайком таскали ягоды в детстве.
— А Ирка твоя не будет возмущаться? — голос Антона звучал обеспокоенно.
— А что Ирка? — Настя фыркнула. — Ей бабуля ничего не оставила. И правильно сделала. Вон, живёт себе, крутится как может. Справляется же? Справляется.
Я на цыпочках прошла в ванную, включила воду. Меня трясло.
Вечером, когда Мишка уже спал, я позвонила сестре:
— Настя, нам надо поговорить.
— О чём? — в голосе сестры звучало недоумение.
— Послушай, я всё понимаю. Ты моя сестра, и я правда хочу тебе помогать. Но так больше продолжаться не может.
— Что именно?
— Ты оставляешь ребёнка без предупреждения. Приходите с Антоном, когда вздумается. Живёте у меня, не спрашивая.
— А что такого? — перебила Настя. — Мы же семья! Ты же сама вечно про семейные ценности трещишь.
— Настя, у меня съёмная квартира. Я плачу за каждый метр. У меня работа, ребёнок.
— Вот именно! У тебя ребёнок, и у меня ребёнок. Почему ты не хочешь помочь племяннику?
— Я хочу. Но по договорённости. Заранее. Когда это возможно.
— Слушай, — голос Насти стал холодным. — Если тебе так сложно помочь родной сестре, так и скажи. Завидуешь, что бабушка всё мне оставила?
Я задохнулась от несправедливости:
— При чём здесь это?
— При том! Я же вижу, как ты на нас смотришь. Думаешь, я не понимаю? Злишься, что у меня семья нормальная, дом теперь есть.
— Настя, опомнись. Какая зависть? Я просто прошу уважать моё время и пространство.
— Ну да, ну да. Тебе же всегда больше всех надо было. Стоило бабуле выбрать меня, как ты сразу начала выёживаться.
— Я не…
— Ладно, всё ясно с тобой. Не хочешь помогать — не надо. Справимся как-нибудь. Завидуешь, что бабушка всё мне оставила?
В трубке раздались короткие гудки.
Через неделю они съехали. Без предупреждения, без прощания. Просто собрали вещи и исчезли.
Я узнавала новости через маму. Настя продала участок — шесть соток земли с садом, который бабушка берегла всю жизнь. Вырученные деньги ушли на погашение какого-то кредита Антона.
— Там такая сумма была, — вздыхала мама по телефону. — Место хорошее, в черте города. Но Антон настоял — срочно нужны деньги на бизнес.
Потом начался ремонт в доме. Я видела фотографии — от бабушкиного уюта не осталось и следа. Модные обои, навесные потолки, пластиковые окна. Антон говорил всем, что делает «евроремонт».
Прошло полгода. Мы с Настей не общались. Я сменила работу на более оплачиваемую, Мишка пошёл в новую школу. Жизнь налаживалась.
А потом мне позвонила мама:
— Ира, там у Насти беда.
Оказалось, что «бизнес» Антона прогорел. Все деньги от продажи участка исчезли. Более того — он набрал новых кредитов.
— Он какие-то аппараты закупил, — рассказывала мама. — Они теперь на складе пылятся, никому не нужные. А деньги-то чужие были.
Начались скандалы. Настя с Антоном ругались каждый день. Она кричала, что он профукал всё её наследство. Он обвинял её в том, что она не верит в него.
Ремонт в доме встал. Стены содраны, полы вскрыты, жить невозможно. А денег уже нет.
— Продают дом, — сообщила мама через месяц. — Прямо так, недоделанный.
— А бабушка?
— А что бабушка? Дом уже не её. Плачет только.
Я поехала к Регине Николаевне. Впервые за много месяцев.
Она постарела. Осунулась, будто враз постарела на десять лет.
— Проходи, Ирочка, — голос дрожал. — Чайку попьём?
Мы сидели на кухне. Той самой, где полгода назад она отчитывала меня за неправильную жизнь.
— Прости меня, — вдруг сказала бабушка. — Я ведь как лучше хотела. Думала, раз семья полная, значит, всё правильно. А вышло…
Она заплакала. Я встала, обняла её за плечи: — Бабуль, ну что ты. Всякое в жизни бывает.
— Сад жалко, — она вытерла глаза. — Яблоньки мои. И дом. Я ведь думала, правнуки там расти будут.
Я молчала. А что тут скажешь?
— Ты вот одна тянешь, — продолжала бабушка. — И работаешь, и Мишку растишь. Молодец. А я тебя тогда так обидела.
— Забыли, бабуль.
— Настя-то где теперь?
— Не знаю. Мы не общаемся.
— Эх, — бабушка покачала головой. — Развалила я семью своими руками.
Я хотела возразить, но тут зазвонил телефон. На экране высветилось имя сестры.
Я вышла в коридор, чтобы ответить:
— Да, Настя.
— Ира, — голос сестры звучал глухо. — Можно с тобой поговорить?
— Говори.
— Не по телефону. Можно я приеду?
Я посмотрела на бабушку, которая грела руки о чашку с остывающим чаем: — Приезжай. Я сейчас у бабы Регины.
— Тем лучше. Буду через час.
Настя приехала не одна — с сыном. Ванечка подрос, стал ещё больше похож на мать. Он несмело прижимался к Настиной ноге, пока мы рассаживались за столом.
— Ну что, — Настя нервно одёрнула рукав. — Дом продали. Вчера последние документы подписали.
Бабушка вздрогнула, но промолчала.
— Антон… В общем, мы расходимся. Он взял большую часть денег от продажи — говорит, на погашение долгов. Мне оставил совсем немного.
— И что теперь? — спросила я.
— Съехала к подруге пока. Но там надолго нельзя — у неё семья, маленькая квартира. Думала снять что-нибудь, но с ребёнком так сложно. Все хотят предоплату за несколько месяцев, а денег почти не осталось.
Я смотрела на сестру и не узнавала её. Куда делась та самоуверенная женщина, которая учила меня жизни? Передо мной сидела растерянная молодая мать, не знающая, что делать дальше.
— Я работу нашла, — продолжала Настя. — В офисе, менеджером. Но первая зарплата только через месяц.
— А маме почему не позвонила? — спросила я.
— Стыдно. Она ведь предупреждала насчёт Антона. Говорила, что он авантюрист. А я не слушала.
Ванечка подошёл к бабушке, забрался к ней на колени. Она прижала правнука к себе, поцеловала в макушку.
— Бабуль, прости меня, — Настя заплакала. — Я всё профукала. И дом, и сад твой любимый.
— Глупая, — бабушка протянула руку через стол, накрыла ею ладонь внучки. — Главное, что вы с малышом живы-здоровы. Остальное наживётся.
Я смотрела на них и вдруг отчётливо поняла — вот она, моя семья. Да, мы делаем ошибки. Да, мы обижаем друг друга. Но мы остаёмся семьёй.
— Настя, — я откашлялась. — Поживи пока у меня.
Сестра подняла заплаканное лицо:
— Правда? После всего, что я наговорила?
— Диван раскладывается. Ванечка с тобой поместится. Только условие — ищешь квартиру. Активно ищешь.
— Конечно! Я уже и риелтору позвонила.
— И ещё. Будешь забирать Мишку из школы по вторникам и четвергам. У меня в эти дни поздние встречи.
Настя улыбнулась сквозь слёзы:
— Договорились.
— А я вот что думаю, — вдруг подала голос бабушка. — Квартира у меня большая, одной много. Может, ко мне переедете? И мне спокойнее, и вам легче будет.
Мы с Настей переглянулись:
— Бабуль, ты серьёзно?
— А что такого? Вместе веселее. Готовить будем по очереди, за детьми присматривать. Глядишь, и на новый дом быстрее накопите.
— А как же твои принципы? — не удержалась я. — Про полные семьи и всё такое?
Бабушка махнула рукой: — Глупая была. Думала, что знаю, как правильно жить. А жизнь-то, она мудрее нас оказалась.
Ванечка, уже задремавший на бабушкиных коленях, вдруг встрепенулся: — А Мишка будет со мной играть?
— Будет, — ответила я. — Если ты научишься стучать, прежде чем войти в его комнату.
Все рассмеялись. А я подумала — наверное, это и есть настоящая семья. Не та, которая выглядит правильно на бумаге. А та, которая остаётся рядом, что бы ни случилось.
