— Папа, ты что на день рождения-то хочешь?
— Да какие подарки, Игорек. Это для молодых праздник, а для пожилых — грусть. Не надо ничего… Я вот после смерти твоей мамы только об одном думаю: скорее бы уже счетчик жизни все мне положенное отщелкал, тогда я бы к ней ушел, — сказал Федор Петрович.
— Да ну нельзя же так, папа! Тебе же всего шестьдесят шесть стукнет, а рассуждаешь ты, как столетний старик. Ну подумай, чего твоя душа желает.
Федор Петрович на минуту задумался.
— А давай подберем памятник мне на могилку…
— Ну вот, опять! — Игорь даже со стула привстал. — А живых желаний у тебя нет?
Федор Петрович покачал головой. Ну какие еще желания в его-то возрасте. Как же Игорь не поймет: тошно ему без его Сонечки, пусто. Эх, было бы, как в сказке: жили они долго и счастливо и умерли в один день…
— Опять отец хандрит. Все к матери уйти мечтает. Вот что мне с ним делать, Марина? — Игорь с надеждой смотрел на жену.
— Не знаю, Игорек… Вот она, палка о двух концах: с одной стороны — прекрасно, когда люди всю жизнь душа в душу прожили. А с другой стороны, если один ушел раньше, то как другому-то быть? Ведь для твоего папы буквально мир рухнул. И не отстроишь его заново ни за год, ни за три. А может и вообще никогда. Ему бы любовь новую встретить… Только вряд ли получится. Он же всех женщин будет с твоей мамой сравнивать. А такой, как она, больше нет.
— И какой выход? Не могу я сидеть и смотреть, как отец чахнет.
— Остается только на чудо надеяться. Впрочем, это чудо можно легонько подтолкнуть в нужную сторону… — Марина о чем-то задумалась.
Игорь ее не торопил. У него жена — умная женщина, может и найдет решение.
***
Федор Петрович любил свою дачу. Только вот теперь он туда ездил, словно в музей имени Сонечки. Ее это была вотчина. И капризные розы, обнявшие перголу длинными, ароматными плетями, и колючие джунгли барбариса и… Да он и не помнил всех названий. Сонечка знала, как зовут каждое растение, он — нет.
Только после ее смерти стал знакомиться с ними. Чтобы ухаживать, заботиться. Нельзя допустить гибели сада. Ведь вместе с ним исчезнет живая память о той, которая была половинкой его сердца.
Вот и этим летом он возился в саду. Чего не знал — черпал в интернете. Благо есть такая замечательная штука, которой известно все на свете. Можно по соседям не спрашивать. Тяжко для Федора Петровича было общаться с кем бы то ни было последние три года. Вот и работал он один, погрузившись в невеселые мысли.
— Здравствуйте! — Приветствие безжалостно выдернуло его из воспоминаний.
Федор Петрович обернулся. У калитки стояла смутно знакомая женщина: молодая, лет тридцати пяти, полненькая, светловолосая, симпатичная.
— И вам доброго дня, — отозвался Федор Петрович, напрягая память.
Нет, не вспомнить. Видел где-то, но где?
— Я Лена, соседка ваша. Наш участок через четыре дома от вашего.
— Ах да, Леночка… Вы вроде с невесткой моей как-то давно заходили, — признал Федор Петрович. — У вас еще родители такие… Необщительные.
«И чего же тебе надо?» — пронеслось у него в голове.
— Ну да… Немного затворники, — вздохнула Лена. — Были. Им всегда друг друга хватало. Сейчас таких пар и нет, наверное.
«Уходит наше поколение, — взгрустнулось Федору Петровичу. — Вот и родители девочки тоже. Иначе откуда взялось это слово: были?»
— Чем могу помочь? — спросил Федор Петрович, уходя от горькой темы.
— Да нет, я не за этим… Вернее, за этим, — запуталась Леночка, но тут же объяснилась: — Только не вы мне, а я вам помочь хочу. Я вашу супругу знала, мы с ней саженцами менялись, разговаривали много. Очень я вам сочувствую…
«Ну вот, начинается! И как теперь от этой добродетельницы вежливо отделаться?» — Федор Петрович мысленно воздел глаза к небу.
— Лена, да вы не беспокойтесь. Три года уже прошло. Я в порядке. Привык.
— Как время-то бежит. Я ведь и не знала, что ваша жена умерла. Жила в другом городе. Семью строила. Но, видать, строитель из меня никудышный. Рухнуло все. Вот и вернулась в свое родное. Здесь лучше, да и пользы от меня больше.
Федор Петрович вовсе не горел желанием выслушивать рассказы о чужих бедах.
— Вы уж простите, Леночка, но я тут в магазин собрался. Как-нибудь в другой раз побеседуем.
— Вот и прекрасно! — обрадовалась та. — Можем вместе на моей машине поехать. Или хотите, я вам все, что надо куплю. Только списочек напишите.
«Не получилось», — расстроился Федор Петрович. Но идти на попятную было поздно. Он скрылся в доме и через минуту вернулся с коротким списком и свернутыми в рулончик купюрами.
— Вот. Спасибо вам, Лена.
Лена ушла. И Федор Петрович очень надеялся, что это была разовая тимуровская акция. Но нет…
***
— А давайте я вам в саду помогу! — Ленина светлая голова выглядывала из-за забора.
— Хотите, приготовлю что-нибудь? — интересовалась Леночка, приоткрыв калитку.
— В магазине что-то нужно? Могу прихватить. — Она высовывалась из окна маленького желтого автомобильчика, притормозив у его участка.
Федор Петрович устал отказываться. Да и причины для отказов замучился придумывать.
«Чего она ко мне привязалась? — думал он. — На дряхлого старца я пока не тяну, на неразумного младенца тем более. Может, у нее какой другой интерес ко мне? Да ну, не может быть!»
Ситуация несколько прояснилась, когда к нему на день рождения приехали сын с невесткой.
— Зря вы, ребята, торжество это затеяли, — проворчал Федор Петрович. — Безрадостный день.
— А мы не только ради торжества, — успокоил Игорь. — Мы вообще… Воздухом подышать. Маринка вон подружку навестить хочет. Давно не видела. Лену. Она к тебе не забегала, кстати?
— Так вот откуда ноги растут! — возмутился Федор Петрович. — Не забегала? Да она меня просто достала! Это вы ей поручили за стариком приглядывать?
— Ничего подобного я ей не поручала, — щеки Марины предательски порозовели.
— А что ты ей поручила? — Федор Петрович испытующе смотрел на невестку. — Не просто же так она сюда бегает.
— Ничего… Просто Ленка человек хороший. Я ей рассказала, что любимый свекор один остался. Она, между прочим, вас хорошо помнит. Вот и решила, наверное, помочь из добрых побуждений. Она прекрасно знает, что такое тоска по любимому человеку.
— Неужто у нее муж умер?
— Не муж. Отец. Мать ее, Мария Семеновна, с тех пор совсем сдала. Не физически, нет. Душой замерзла. Ничего не хочет, ежедневные дела — как на автомате. Лена ей помогает. И к вам, видно, заодно прониклась.
— Так вот оно что… — пробормотал Федор Петрович. — А я-то думал, у нее оба родителя скончались.
— Вы уж не серчайте на нее, — попросила Марина. — А лучше пойдемте сегодня все вместе в гости. Лена обещала стол накрыть. Готовит она изумительно.
«Напридумывал себе, старый олух! А у девочки просто сердце большое», — Федору Петровичу было стыдно, поэтому он согласился.
***
Мария Семеновна сидела на веранде, прямая, как линейка. Руки на коленях, гладкая прическа — волосок к волоску. Казалось, ничто в этом мире не способно всколыхнуть ее невозмутимость. И только глаза жили своей жизнью. Федор Петрович заглянул в них, когда здоровался. Заглянул и мысленно отпрянул: такая стылая тоска стояла в них, такая безнадежность глянула на него из глубины души.
— Как замечательно, что вы пришли! — Леночка вышла из дома. — Сейчас пировать будем. Мама, познакомься с Федором Петровичем. А то столько лет рядом садовничаете, а, похоже, не знакомы. Остальных ты должна помнить.
Мария Семеновна, словно встряхнулась, протянула руку, представилась. Федор Петрович пожал узкую ладонь, а сам всматривался в ее лицо: «Совсем не похожа на Соню. Прямо как небо и земля… Но что-то цепляет в ней. Может, то, что она пережила такое же горе».
Они разговорились за столом. Сначала общие фразы: о погоде, о природе. Потом уже, когда молодежь разбрелась кто куда, заговорили о своем самом больном и горьком… Как так получилось? Кто его знает. Прорвало плотину, захотелось поделиться горем с тем, кто его поймет. Кто пережил то же самое…
***
У Лены с Мариной тем временем в саду тоже состоялся разговор:
— Напугала ты Федора Петровича, Ленка. Он уж решил, что я тебе шефство над ним поручила.
— Да ну… Просто я не знала, как его с мамой познакомить. Уж больно он у вас замкнутый. Вот и решила сначала его к себе расположить. А там и в гости пригласить. Мою-то маму с места не сдвинешь.
— А чего ты не сказала, что Мария Семеновна жива и тоскует? Свекор-то решил, что у тебя оба родителя скончались.
— Типун тебе на язык! Может, я как-то не так выразилась… Ну да ладно, хорошо то, что хорошо кончается.
— Не кончается… Начинается, надеюсь, — улыбнулась Марина.
***
С того самого дня Федору Петровичу стало легче. Не ждал он больше злую старуху с косой. Жизнь, оказывается, еще могла радовать. Нет, новой неземной любви у него не случилось. Зато появился друг, Мария Семеновна. Она понимала его. Переживать горе вдвоем и правда проще. Они ухаживали за цветами, встречали детей, радовались каждому дню.
Ну а когда становилось невмоготу от нахлынувших воспоминаний — разговаривали. Слова капля за каплей очищали. Уносили нестерпимую боль, оставляя светлую грусть и надежду, что где-то там, возможно, они еще встретят своих любимых. Нужно просто дожить до этого и дожить достойно.
***
— Папа, что тебе подарить на день рождения? Ты чего-нибудь хочешь? — опять Игорь с этим вопросом.
Каждый год он его задает. Федор Петрович задумался… А ведь он и правда хочет.
— Игорек, может, купим качели на дачу? Такие большие, мягкие, с тентом? Здорово будет там вечерами посидеть с чашкой чая. Да и Марии Семеновне понравятся… Она про такие как-то упоминала. «Хочу, — говорит, — купить. Только одна не потяну, а Лену напрягать неохота. У нее в этом году свои расходы. Мужчину наконец встретила. Замуж собирается. Дай бог, чтобы был не чета ее бывшему!»
— Это можно! — улыбнулся Игорь. — Качели — это для радости. Для живых. Одобряю. Маринке идея тоже понравится…
«А мы ведь с Марией Семеновной и правда вернулись к жизни… Вот ведь как бывает», — удивился Федор Петрович. Впереди ждало долгое теплое лето.
