Холодный октябрьский ветер швырял в лицо колкие капли дождя. Арина смотрела вслед уходящему поезду, и внутри у неё всё сжималось от досады. Опоздала.
Впервые за пятнадцать лет регулярных поездок домой – опоздала.
«Прямо как в дурном сне», – подумала она, машинально поправляя выбившуюся прядь волос. На платформе было пусто и неуютно, только желтые фонари отражались в лужах, создавая причудливые световые дорожки.
– Следующий поезд только утром, – равнодушно сообщила кассирша, даже не подняв глаз от кроссворда. – Может, автобусом?
«Автобусом… – Арина поморщилась. – Три часа тряски по разбитой дороге? Нет уж».
Телефон в сумке завибрировал – мама. Арина помедлила секунду, глядя на экран, но отвечать не стала. Зачем волновать? Лучше просто вернуться домой, благо ключи всегда с собой.
Такси летело по пустым улицам, и город за окном казался декорацией – ненастоящим, плоским. Водитель что-то бубнил про погоду и пробки, но Арина не вслушивалась. Внутри росло странное предчувствие – то ли тревога, то ли волнение.
Старый дом встретил её тёмными окнами. Поднимаясь по лестнице, она вдыхала знакомые с детства запахи: жареной картошки с третьего этажа, стирального порошка, старого дерева. Но сегодня в этой привычной симфонии появилась какая-то фальшивая нота.
Ключ повернулся в замке неожиданно тяжело, словно дверь сопротивлялась. В прихожей было темно и тихо – родители явно уже спали. Арина на цыпочках прошла в свою комнату, стараясь не шуметь.
Включив настольную лампу, она огляделась. Всё как всегда: книжные полки, старый письменный стол, плюшевый медведь на кровати – реликт детства, с которым мама так и не рассталась. Но что-то было не так. Что-то неуловимо изменилось.
Может быть, дело было в тишине? Не в обычной ночной тишине, а в какой-то другой – густой, вязкой, похожей на предгрозовое марево. Словно дом затаил дыхание, ожидая чего-то.
Арина достала из сумки ноутбук – работу никто не отменял. Но, протянув руку к розетке за столом, случайно задела какую-то коробку. Та съехала с полки, рассыпав содержимое по полу.
Письма. Десятки пожелтевших конвертов с выцветшими марками.
И фотография – старая, с загнутыми уголками. Молодая мама – совсем девочка! – смеётся, прижавшись к плечу незнакомого мужчины.
Первая слеза упала на фотографию прежде, чем Арина осознала, что плачет.
Дрожащими руками Арина развернула первое письмо. Почерк – размашистый, уверенный, совершенно незнакомый.
«Дорогая Вера! Знаю, что не имею права писать, но молчать больше не могу. Каждый день думаю о тебе, о нашей… Прости, даже написать страшно – о нашей дочери. Как она? Похожа на тебя? Простишь ли ты меня когда-нибудь за то, что уехал?»
Сердце бешено заколотилось. Арина схватила следующее письмо, потом ещё одно. Даты – 1988, 1990, 1993… Все её детство, вся её жизнь была расписана в этих письмах чужим почерком.
«…видел её издалека возле школы. Такая серьёзная, с портфелем больше неё самой. Я не посмел подойти…»
«…пятнадцать лет. Представляю, какой красавицей она выросла. Вера, может быть, пришло время?..»
В горле стоял ком. Арина машинально включила настольную лампу, и жёлтый свет выхватил из темноты старое фото. Теперь она всматривалась в лицо незнакомца с жадным вниманием. Высокий лоб, умные глаза, чуть насмешливая улыбка… Господи, да у неё же его нос! И этот характерный наклон головы…
– Ариночка? – тихий голос матери заставил её вздрогнуть. – Ты почему не предупредила, что…
Вера Павловна замерла в дверях, увидев рассыпанные по полу письма. Краска схлынула с её лица.
– Мама, кто это? – Арина подняла фотографию. – Только не говори, что это просто старый друг. Я же вижу… я же чувствую…
Мать медленно опустилась на край кровати. В свете лампы было видно, как дрожат её руки.
– Николай… Николай Сергеевич Воронцов, – голос звучал глухо, будто из другой комнаты. – Я думала, что никогда… что эта история осталась в прошлом…
– История? – Арина почти кричала шёпотом. – Мама, это же вся моя жизнь! Почему ты молчала? Почему он… почему вы все…
– Потому что так было нужно! – в голосе матери прорвалась боль. – Ты не понимаешь, тогда всё было иначе. Его родители, мои родители… Нам просто не дали быть вместе.
Тишина обрушилась на комнату тяжёлым одеялом. Где-то далеко прогремел поезд – тот самый, на который Арина сегодня опоздала. Случайность? Или судьба решила, что пришло время правде выйти наружу?
Они просидели до утра. За окном медленно светлело небо, а в комнате плыл горький запах остывшего чая и недосказанных слов.
– Он был учителем литературы, – Вера Павловна говорила тихо, будто боясь спугнуть воспоминания. – Приехал по распределению в нашу школу. Молодой, красивый, читал наизусть Блока… Все девчонки были влюблены.
Арина смотрела на мать и не узнавала её. Куда делась всегдашняя сдержанность? Перед ней сидела другая женщина – юная, влюблённая, с горящими глазами.
– А потом… – мать запнулась. – Потом я поняла, что беременна.
Ты даже не представляешь, что тогда началось! Его родители были против «провинциальной интрижки», мои твердили о позоре…
– И вы просто… сдались? – Арина не могла сдержать горечь.
– Его перевели в другой город. Срочно, без разговоров. А через месяц познакомили с твоим… – она осеклась, – с Сергеем Петровичем. Хороший человек, надёжный…
«Надёжный, – эхом отозвалось в голове Арины. – Как старый диван. Как шкаф. Как всё в этой квартире».
– Но письма… Почему ты их хранила?
– Потому что не могла выбросить! – впервые за ночь в голосе матери прорвалась настоящая боль. – Это было всё, что осталось. Он писал каждый месяц, потом реже… Но писал.
Арина взяла последнее письмо. Дата – три года назад.
«Дорогая Вера! Я переехал в Озёрск, купил дом на Липовой улице. Может быть, когда-нибудь… Всегда твой, Н.»
– Озёрск, – медленно произнесла Арина. – Это же четыре часа езды отсюда?
Мать вскинулась:
– Даже не думай! Ариночка, не надо ворошить прошлое…
– Прошлое? – Арина встала. – Мама, это не прошлое. Это настоящее. Мое настоящее. И я имею право знать.
За окном окончательно рассвело. Новый день требовал новых решений.
– Я поеду туда, – твёрдо сказала Арина. – Сегодня же.
И впервые за эту бесконечную ночь она почувствовала, что поступает правильно.
Озёрск встретил Арину промозглым ветром и моросящим дождём. Маленький городок казался застывшим во времени: старые двухэтажные дома, редкие прохожие, тихие улочки, будто списанные со страниц провинциальных романов.
Липовая улица оказалась на окраине. Арина шла медленно, вглядываясь в номера домов. Сердце колотилось так, что, казалось, его стук слышен на всю улицу.
Дом 17. Небольшой, аккуратный, с занавесками на окнах и жёлтыми астрами в палисаднике. Калитка была не заперта.
«Что я ему скажу? – мелькнуло в голове. – Здравствуйте, я ваша дочь?»
Но решать не пришлось.
На крыльцо вышел высокий седой мужчина с книгой в руках. Он поднял глаза, и книга выпала из его рук.
– Вера? – прошептал он. – Нет… не Вера…
– Я Арина, – её голос дрожал. – Арина Сергеевна… хотя теперь я не уверена в отчестве.
Николай Сергеевич побледнел и схватился за перила крыльца.
– Господи… – только и смог произнести он. – Входи… входи же!
В доме пахло книгами и свежесваренным кофе. Всюду стояли полки, заставленные томами. На стене – репродукция «Демона» Врубеля, любимая картина Арины с детства.
– Я всегда знал, что этот день настанет, – Николай Сергеевич суетился с чашками. – Но представлял его тысячу раз иначе…
– Почему вы не боролись за нас? – вопрос вырвался сам собой.
Он замер, держа турку над плитой.
– Потому что был слаб, – просто ответил он. – Потому что поверил, что так будет лучше. Величайшая ошибка моей жизни.
В его голосе была такая искренняя боль, что у Арины защемило сердце.
– Знаешь, – Николай Сергеевич смотрел куда-то поверх её головы, – каждый год в твой день рождения я покупал подарок. Все они здесь…
Он встал и открыл дверь в соседнюю комнату. Арина ахнула. Вдоль стены стояли аккуратные стопки книг, каждая с закладкой-ленточкой.
– Первое издание «Алисы в Стране чудес» – на пять лет, – он осторожно взял верхнюю книгу. – «Маленький принц» с иллюстрациями автора – на семь… Я выбирал то, что хотел бы прочитать с тобой.
Арина провела пальцем по корешкам. Тридцать лет несостоявшихся разговоров, тридцать лет непрочитанных историй.
– А это… – он достал потрёпанный томик, – твоя первая публикация. Литературный альманах, рассказ «Письма в никуда». Я узнал твой почерк – ты пишешь как я.
– Вы следили за мной? – Арина не знала, злиться ей или плакать.
– Не следил. Просто… жил параллельно. Как тень, как отражение в кривом зеркале.
Они проговорили до вечера. О книгах и стихах, о несбывшихся мечтах и упущенных возможностях. О том, как он видел её выпускной – стоял за деревьями в школьном дворе. О том, как отправлял анонимные рецензии на её первые статьи.
Когда за окном стемнело, Арина вдруг поняла, что уже несколько часов называет его «папа». Это слово само соскользнуло с языка, естественное, как дыхание.
– Мне пора, – она встала. – Мама, наверное, с ума сходит.
– Передай ей… – он запнулся. – Впрочем, нет. Я сам напишу. В последний раз.
У калитки он вдруг окликнул её:
– Арина! Ты… простишь меня когда-нибудь?
Она обернулась. В сумерках его фигура казалась размытой, нечёткой.
– Я уже простила, – тихо ответила она. – Но нам предстоит многое наверстать.
Через неделю Вера Павловна получила письмо. Последнее. В нём было всего три слова: «Приезжай. Я жду.»
А ещё через месяц они впервые сели за один стол – все вместе. И оказалось, что любовь, как хорошая книга, не имеет срока давности. Нужно только набраться смелости и открыть первую страницу.
