1930 год.
В этот день отмечали два события — свадьбу Оксаны и Макара, и открытие колхоза «Заря».
Выходила замуж дочь бывшего хозяина лавки и земледельца, который был один из тех, кто внес свой большой вклад в создание колхоза.
Женихом был сын его друга Савелия Ерёмина. Савелий будет в колхозе зоотехником, так было решено сразу, когда организация только начала появляться в планах. А сам Макар, сын его, на механизатора выучился в городе.
— Макар, Оксанка, кольцами обменивайтесь. Наденьте на себя оковы верности, — шутил председатель сельского совета Борис.
А Ефим, выбранный народом председатель колхоза наполнил стаканы, что были на столике.
— Гуляем, братцы! Выпьем же за молодых! Выпьем за то, чтобы счастлива была новая семья в нашем светлом будущем!
— Горько! — послышалось со всех сторон.
Толпа одобрительно загудела. Сердце новоиспечённой жены затрепетало. Она выходит замуж за любимого, она счастлива!
— Моя, моя! — шептал он, глядя на Оксану, а щёки молодой покрывались румянцем.
Да, в тот день она была определённо счастлива. После сельсовета они пойдут во двор Макара, где будут накрыты столы. А после гулянки они пойдут в свой дом, который родители им отстроили за год, когда сговорились о свадьбе. Она улыбалась, не зная еще, какие испытания уготовила ей судьба…
****
1932 год.
Молодые жили хорошо. Работали сами в колхозе — Оксана счетоводом, так как грамотной была, а Макар на МТС механизатором. Родители с двух сторон помогали молодым — людьми они были работящими, запасливыми и разумными, хотя еще были дети: у Оксаны две сестры и брат, а у Макара сестра подрастала.
Они слышали от людей, что вроде бы как в Поволжье, да и во многих областях голод лютует, но тут, в сибирской деревне, не было его. Вернее, жить намного скромнее стали, чем год назад, потому что часть урожая уходила теперь не только на нужды города, но и в помощь голодающим. Но тем не менее сибиряки люди запасливые — рыбы в реке водилась уйма, в лесах можно было поохотиться. Порой без хлеба сидели, но мясо или рыба на столе были. Мужики, которые подстреливали кабанчиков, разделывали его и делились с теми, кто нуждался — вдовы, старики и дети. Как-то все дружны были меж собой..
Спасали и грибы, и ягоды, и травы съедобные. А еще вера и надежда на светлое будущее.
Многие знали, что зимы суровые, и если летом не поработаешь, в холодные месяцы с протянутой рукой пойдешь.
Только вот два года прошло со дня свадьбы, а детей у Оксаны не было. А еще она вдруг стала замечать, что муж будто бы охладел к ней. Всё позднее с работы приходит, всё чаще уходит на рыбалку или по каким другим делам.
— Чего, опять Макара дома нет? — соседка Галина смотрела на неё с другой стороны забора. — Выходной же вроде.
— Говорит, Петрухе помочь надо, ушел час назад, — отжав сорочку, Оксана повесила её на веревку.
— Ага, Петрухе… Только же Петруха в город сегодня с Клавкой уехал, чтобы порося на ярмарке продать.
— Ну не знаю , Галя, может быть я не так поняла, — в душе Оксаны поселилось неприятное чувство. — А чего ты хотела?
— Он обещал мне вилы наладить. Я сама пробовала, но отвалились от черенка после двух махов, — с виноватой улыбкой ответила Галина, а Оксана вздохнула: соседка была вдовой, сын у неё в городе живёт, врачом, между прочим, служит при больнице. Это он по мамкиным стопам пошел — Галя фельдшером была в их медпункте.
С ней дочка Татьяна проживала, девятнадцати лет от роду, освоившая медсестринское дело. Оксане было всё невдомек, отчего Таня замуж не идёт. Красавица, веселая хохотушка, добрая душой. Замуж бы вышла, мужа в дом привела, вот тебе и хозяин в избе. А то всё Макара дергают.
Макар пришел через пару часов, когда уже на столе был обед. Хлеба не было, а остатки муки Оксана смешала с толченой картошкой и это тесто, разрезав на кусочки, кинула в рыбный суп.
Поставив на стол чугунок, она пошла за кувшином с компотом из лесных ягод, как услышала, что во двор вошел Макар.
— Ты уже обед приготовила?
— Да, жду тебя. Руки мой и садись.
Ели они в молчании. Макар хлебал наваристый суп, а Оксана не чувствовала голода. В голове её был только один вопрос. Вот его-то она и задала мужу, когда он налил себе компот в стакан, отодвигая пустую тарелку.
— Макарушка, а где же ты был?
Отложив стакан, который уже поднёс к губам, он удивленно произнес:
— Ты чего? Я же сказал — к Петрухе пойду, помогу ему крышу на бане залатать, просил он еще неделю назад.
— Странно получается, — Оксана теребила пальцами кончик косынки. — Ты ему крышу помогаешь латать, а он в это время на ярмарке поросенка продает.
— Ну да, — глаза Макара забегали. — Я же с детства с деревом хорошо обращаюсь, вот и помог обстругать доски, а как Петруха вернется, так сам их на крыше и приладит.
Казалось, этот ответ успокоил Оксану. Да вот только всё равно было чувство, что обманывают её.
На следующий день они вышли на работу. И тут вдруг Оксана почувствовала себя очень плохо. Голова закружилась, мутить стало.
— На солнце перегрелась, — бригадир принёс ей воды и велел присесть в тенечек.- А может, в реке ополоснешься? Жара какая стоит!
— Это не от солнца, я с утра уже неважно себя чувствовала. Курам корм давала, аж темнело в глазах.
— Ты, Оксанка, сходи-ка к фельдшеру нашему, пусть Галина посмотрит тебя.
— В обед схожу, — махнула она рукой. — Надо сено быстрее поубирать, а то вдруг дожди хлынут, а сено по полю лежит. Сейчас, отойду немного и за работу.
Пока все обедали, Оксана пошла в деревню к фельдшеру. Есть ей не хотелось ничего, кроме яблок. Поэтому она сорвала крупный плод с ветки, что висела вдоль забора старика Игната и впилась в него зубами. Казалось, полегчало немного.
— Беременная ты, Оксанка! — радостно произнесла Галина. — Ох, поздравляю тебя! Радость-то какая! Беги, обрадуй мужа.
Оксана поблагодарила её и вышла на крыльцо, где стояла бледная, как полотно, Татьяна.
— Ты чего так смотришь, будто привидение увидела?
— Ты ребенка ждешь?
— Если мама твоя не ошибается, так и есть, — улыбнулась Оксана. — А чего же тут удивительного? Я мужняя жена. Многие в первый год после свадьбы беременеют, а я и так подзадержалась, третий год уж пошёл. А ты чего бледная какая?
— Устала просто, — махнула рукой Татьяна. — В Вишневку бегала, там перевязки делала Савельеву да Федорову.
— Ну да, пешком далече ходить, — улыбнулась Оксана и пошла на поле.
А вечером, когда Макар пришел с работы, она поставила на стол стопочку.
— Чего это? Праздник какой? Тебе же не нравится, когда я сто грамм за ужином принимаю.
— Праздник, Макарушка, праздник. Ребеночек у нас будет.
Макар уставился на неё во все глаза и глядел растерянно. Оксана вздрогнула. Не такой реакции она ожидала от мужа, с которым вместе о дитятке мечтали.
— Ну, хорошо, — помедлив, произнёс он.
Оксана, едва сдерживая слёзы, произнесла:
— Пойду, поросенку корма задам.
Она выскочила и уже не сдерживала потоки слёз, которые лились из её глаз. Не понимала она, что с ней — то ли из-за ребенка такой плаксивой размазней стала, то ли обида на мужа была. Сухо так кивнул, сказал «хорошо» и всё, будто не желанным был тот ребенок, или будто бы десятый по счету на свет появится.
Он пришел минут через десять. Подошел и обнял за плечи.
— Ты отчего же реветь вздумала, милая?
— Оттого, что будто бы не рад ты этой новости.
— Глупышка. Растерялся я просто. Рад, конечно, рад. Если сын будет — Игорем назовём, если дочь, то Иринкой будет.
— Правда? Ты рад?
— Правда. Иди сюда, — он развернул её и прижал к себе.
****
Через месяц в селе гуляли новую свадьбу — Татьяны и Николая.
Оксана удивилась — когда они успели полюбить друг друга? Но это их дело…
— Макарушка, чего дарить молодым будем?
— Не знаю. Я вообще на ту свадьбу не пойду. У меня трактор барахлит, займусь починкой. Скоро пахать надо. Да и ты бы не ходила.
— А чего мне не идти? Галина звала, родители наши там будут, — удивилась Оксана.
— Ребеночка беречь надо. А на свадьбе шумно, танцы. Вдруг еще драться кто захочет.
— Ты чего, Макар? В поле работать можно, а на свадьбе гулять — нет?
— А чего ты вообще в поле выходишь? Ты счетовод!
— А чего Ефим в поле вилами машет? Он же председатель! Каждые руки важны летом, зимой по своим рабочим столам сидеть будем. Знаешь, Макар, не хочешь на свадьбу, не иди. А я пойду. И платье своё в синий цветочек надену.
Макар ничего не ответил, лишь махнул рукой.
Вечером, перед свадьбой он вернулся поздно, пытался отговорить Оксану идти на гулянку, но она настояла на своём.
На следующий день, когда толпа гуляла и пела, Оксана смотрела на молодых и видела, как Колька от счастья сияет. А вот у Татьяны глаза были печальными.
— Танечка, я поздравляю тебя, — Оксана принесла ей в подарок набор ложек и постельное бельё, которые на ярмарке купила для молодых. — Только отчего же печаль на твоём лице?
Татьяна смотрела на неё с болью. Затем, будто опомнившись, произнесла тихо:
— Волнуюсь я. Матушка говорит — это нормально.
— Всё будет хорошо. Смотри, как Коля на тебя глядит, небось, не дождется первой ночи, — засмеялась Оксана.
И лишь спустя несколько лет она поняла, отчего печальной была в тот день Татьяна, отчего вдруг Колька каким-то смурным был на следующее утро. И отчего после свадьбы вся нежность молодого мужа вдруг куда-то испарилась. В селе шептались, что Коля женился на Татьяне из-за того, что дом у жены молодой с мамкой на двоих, а у них десяток детей в пятистенке, вот и пристроился парнишка в «примаки».
Может, и так всё было, но истинную причину Оксана узнала позже, спустя десять лет в 1942 году.
1942 год.
Татьяна плакала, получив похоронку на своего мужа. Она сидела под яблоней и тихо лила слёзы.
Оксана, увидев соседку, подошла к ней и села рядом.
— Я всё знаю, мама твоя сказала. Тань, ты держись, ладно?
— А что мне еще остается? Только вот тяжело Прошку растить будет одной, — женщина вытерла слёзы и вздохнула.
Оксана положила свою ладонь на её руку.
— Тань, кто знает, сколько вдов будет ещё, покуда фрицев не разобьют? О Макарушке своём молюсь денно и нощно, лишь бы он голову свою не сложил.
— Как он там? — тоскливо спросила Таня.
— Последний раз писал, когда под Сталинград перебрасывали. Вот, жду весточки, но говорят, что там страшно…
Боль в глазах Татьяны была такой, что Оксана не выдержала и обняла её.
— Ничего, ничего, пройдет всё, боль утихнет…
— А знаешь, что самое страшное? Нет боли, — всхлипнула Татьяна. — Жалко его до слёз, боязно при мысли, как мальчишка расти будет без мужского пригляду. А в душе боли нет.
— Ты чего же такое говоришь, Таня? — Оксана отстранилась и внимательно посмотрела на соседку.
— А то и говорю. Хватит, не могу уже боль в себе держать. Не по Коле я слёзы лью, не по нему. Плохо мы жили, Оксанка. Он же взял меня порченую. Он и правда меня любил, бегал за мной, да я вот нос воротила. А потом… Я согласие своё дала, да свадьбу сыграли. Люди шептались, что ради дома, что из своей избы в более просторную к теще перешёл. Да, может быть и правдой это было, ведь после ночки свадебной не ушел он. Отхлестал тогда, пощечин надавал. А потом вроде как успокоился. Потом и Прошка родился, аккурат через девять месяцев после свадьбы. Больше детишек у нас не было, да, впрочем, как и у вас с Макаром. У вас ведь лишь одна дочь. А жили мы с мужем будто соседи, работая и воспитывая сына. Колька хороший, да видимо, не мог мне простить того, что до него у меня уже кто-то был. Да и не любила я его особо, от обиды замуж пошла. И чувствовал он мою нелюбовь, оттого и злился.
— На кого же та обида? Отчего ты вдруг замуж так спешно вышла? — Удивилась Оксана. — И с кем у тебя любовь была до Кольки?
Татьяна смотрела на неё, глаза были печальными, в них будто страх с отчаянием перемешался. Она смотрела, не говоря ни слова, а Оксана вспоминала события в те дни. Как Макар куда-то запропастился и пришел за полночь, как отговаривал её на свадьбу идти, как сам не пошел, а позже явился домой, едва стоя на ногах.
— Скажи, что это не Макар… — прошептала она.
— Не скажу, — Татьяна встала и подошла к стене дома. — Не скажу. Молчала столько лет, но сил больше нет моих. Любовь у нас была с Макарушкой!
Каждое слово Тани отдавало болью в висках.
— Врешь…
— Не вру. И ушел бы он от тебя, как раз собирался об этом сказать, да вот только в положении ты оказалась. А я назло ему за Кольку замуж пошла. Только в тот вечер, перед свадьбой, вместе мы были с Макаром. И Прошка — его сын. Колька-то со мной только через две недели в кровать лёг, а я родила как раз не доходив будто пару недель, как мать сказала. Ежели посчитать, аккурат и получается, что в тот вечер понесла.
Оксана не выдержала. Она подошла к Тане и, размахнувшись, ударила её по щеке. Женщина даже не увернулась, она просто с горечью смотрела ей в глаза.
— Зачем ты мне это сказала? Почему сейчас? — закричала обманутая жена.
— Потому что это я должна была ждать Макара. Это со мной он должен быть и растить нашего сына. Я тогда отступила, Колька ведь ни чуточки не сомневался, что Прошка его сын. Молчала, терпела, плакала от того, что тогда правду не сказала, ребенка твоего пожалела.
— Так отчего же сейчас ты эту правду сказала? Уже не жалко мою дочь Иришку?
— Время сейчас другое. Жить и любить надо сейчас. Если суждено будет Макару вернуться, то я бороться за него стану.
— Он знает, что Прошка его сын?
— Знает, — кивнула Татьяна. — Узнал, когда Прошке два года было. Помнишь, сынишка приболел и Макар помог мне его в город отвезти? Вот тогда и сказала от отчаяния, думала, потеряю сына…
Оксана развернулась и пошла в свой дом. Слёзы застилали её глаза, злость была такой сильной, что хотелось всё крушить. Она схватила лист и написала на нём номер части и данные, куда следовало отправлять письма.
— Держи, — она перекинула листок через забор. — Держи, пиши ему письма. Я отступлю. Не хочу бороться за человека, который меня предал. Потому что, если бы любил, то на тебя бы даже не посмотрел. Я выращу дочь сама, при поддержке родителей.
— Не глупи, Оксанка. Если вернется, пусть сам выбирает. Может, и не нужна я ему уже вовсе.
— Может и нет, но я такое простить не могу. Даже сейчас, когда он там под пулями бегает. Не забуду я никогда того, что сейчас ты мне сказала. И сын его будет об этом напоминать. А я вот только сейчас поняла, отчего глаза Прошки кажутся мне знакомыми! Послушай меня, Танька… Редко кто строит своё счастье на чужом несчастье. Коли от меня он гулял, так и от тебя будет.
Развернувшись, Оксана пошла к себе. Она рыдала два дня. Мать её приходила и, узнав причину слёз дочери, разнесла эту новость по всей родне. Таким образом в селе прознали, что новоиспечённая вдова Татьяна уж и не совсем вдова, раз второй мужик у неё еще жив.
Родня и подруги Оксаны попросили не торопиться, не глупить, простить мужика.
— Мой бы только живой вернулся, всё простила бы! — вздыхала подруга Зинаида.- Разное у нас было, но чего же теперь? Он ведь с тобой остался, с дочкой. Ну вышло уж так, но сколько лет прошло? Отпусти гнев свой, прости мужика.
— Знаешь, Зина, я уже тоже подумала, что погорячилась, что простить можно было бы. Но вдруг, когда он вернется, будет на две семьи жить и на два дома? Это еще больнее, понимаешь? Когда еще фрицев разобьют, когда он вернется? Боль моя уж к тому времени может и поутихнет.
— А разве смогут глаза твои смотреть на то, как с Танькой он живет?
— Не знаю я, Зина, не знаю. — Оксана задумалась и произнесла: — Оттого, думаю, что уйду я в Вишнёвку, в село соседнее. До работы недалеко, час ходу, зато достаточно далеко, чтобы не видеть этого всего. С теткой жить стану. Она одна осталась, вот возьму дочку, да с ней туда и поедем. А дом этот…Наши родители строили, так пусть теперь тут Маша и Ваня живут. Какая разница, кто из детей здесь будет хозяйничать?
Она усмехнулась… Дом строили для них, а спустя пять лет после их свадьбы брат Оксаны женился на сестре Макара.
Ваню не призвали, он учителем был, единственным, кто учил ребят начальных классов. Иван и Мария жили в доме родителей Оксаны, вот она и решила уехать к тётке, да в дом их пустить. У них ребенку год и еще один на подходе.
****
Вишневка. 1945 год.
Макар стоял у калитки. Оксана, которая вышла к нему в черном платке, с горечью смотрела на мужа. Она думала о том, что же чувствует? С одной стороны она была рада, что он жив, что война закончилась. А с другой стороны она глядела на него и думала о том, как же мог он её предать и столько лет молчать?
— Пустишь?
— Зачем? Тут поговорим.
— Я вернулся, Оксана, а ты будто не рада.
Конечно, она бы бросилась ему на шею. И ей этого очень хотелось, но Оксана рассудила так — если он был в селе, значит не только родителей увидел, но и к Тане заходил. Интересно, как встретила она его? Как подобает, или прогнала? Хотя чего ради гнать его, коли на десяток баб один мужик остался? Каждый сейчас в цене.
— Ты о чем таком задумалась, будто не слышала, что я сказал?
— Я всё слышала. Вот только в толк не возьму, зачем сюда пришел?
Он сел на лавку и прикрыл глаза, щурясь от солнца. Когда три года назад ему Татьяна написала, он не поверил, что жена правду знает. Но когда от Оксанки письма поступать перестали и не было ответов на его послания, вот и понял он, что жена крепко на него обиделась. Только вот за эти годы, которые он провел на фронте, вдруг понял, что Оксанка ему дорога. Сын у него есть, но он не принадлежит ему — носит чужую фамилию, другого папкой называет.
Но жена узнала правду и теперь отреклась от него. Не хотела простить даже в такой период. Думал он, что за три года обида её угаснет, да только вот плохо знал он свою жену, видимо…
— Оксанка, ты прости меня. Давай начнем всё заново. У меня и так новая жизнь будет…
— А у меня? Будет она, эта жизнь? Как я могу простить твою любовь к другой женщине? Мы жили с тобой, постель одну делили, ты ел из моих рук, а сам в это время любил другую? Это унизительно! А я, наверное, неправильная баба, раз простить такое не смогу. Никогда не забуду. Уходи, Макар, уходи. Не надо больше приходить сюда. И разводиться я с тобой буду…Возьми, Макар, — она стянула с руки кольцо. — Помнишь, как при росписи сказали, что наши кольца — это оковы верности? Соврали, стало быть…
Он ушел, но не сразу, сидел на лавочке, пока Оксана, уткнувшись в подушку, рыдала. Да, она одна и ей очень сложно.
Тетку она схоронила две недели назад, дочка вот уж три дня как у родителей. Но лучше быть одной, чем изводить себя ревностью. Отчего она не может, как другие, простить его?
Наверное, в тот день, когда Таня сказала ей правду, любовь её стала таять день ото дня, как льдина на солнце. И солнцем этим был мальчик Прошка…
ЭПИЛОГ
Она не простила мужа. Зато Татьяна не растерялась и быстро его утешила, «прибрав к рукам». Только не была она счастлива, потому что Макар к тому времени уже мало любви к ней испытывал, а может быть она с годами у него и перегорела. Ради сына стал жить, да вот только гулял он от Татьяны. Вдов было много — выбирай любую, кто глазки строит да в дом завлекает.
Вот и мучилась с ним Татьяна, терпела измены. Не было у неё того характера, который проявила Оксана, а может, одиночества боялась.
Оксана же через три года поняла, что всё было к лучшему. Жить дальше с Макаром как раньше она бы не смогла. Ждала бы её участь Татьяны.
Зато вступила в новый брак. В 1948 году она вышла замуж за вдовца Степана, у него сын был от первого брака — уж четырнадцать лет мальчишке справили, на год младше Иринки он был. Дети нашли общий язык, да и взрослые хорошую жизнь проживали. Любви не было особой, да она Оксане и не нужна была — сыта по горло она той любовью. А вот уважение и мир в доме сохранились на долгие годы.
Спасибо за прочтение и благодарю подписчицу за историю.
