Запах сирени показался Андрею резким, будто волна, накрывшая с головой, проникшая во все клеточки тела. Андрею стало дурно от этого навязчивого запаха. А ведь никогда раньше такого не было, наоборот, сирень всегда радовала и цветущим видом, и ароматом.
И Лене тоже нравилась сирень, особенно белая, она как-то сфотографировалась рядом с кустом сирени, это было в прошлом году, еще до их знакомства. А теперь он стоял у дверей общежития и ждал Лену, переминаясь с ноги на ногу. Потом отходил, снова возвращался, все время, думая, как лучше сказать, и от этого становилось еще тяжелее.
Он только приехал из дома, где был тягостный разговор с родителями, не одобрившими его желание жениться.
— Мы всю жизнь на вас тянемся, вас же трое, а ты старший… и ты ведь сам хотел поступить в институт, а мы поддержали, мы ведь тоже хотели, чтобы ты в люди выбился, — сказала мать с горьким упрёком.
— Я всю жизнь на заводе вкалываю, чтобы ты не на улице, не в цехе, а в конторе сидел, чтобы руки-ноги не морозил и болячек не копил… ты же способный, — сказал отец, и на его лице проскользнула тень негодования. – Так что, Андрюха, выкинь из головы женитьбу, тебе еще два года учиться. Или ты хочешь бросить и наплевать на нас с матерью, на все наши старания наплевать… только потому, что у тебя любовь, ядрена корень, случилась. Да таких «любовей» полно будет. В общем, такое мое слово: никакой женитьбы, и вообще, пока самостоятельным не станешь, никаких подружек.
— Ну, живут как-то люди, — попытался оправдаться Андрей…
— Так это люди, у которых полные закрома добра, им есть, чего детям дать. А у нас еще двое, кроме тебя, их тоже пристроить надо.
— Нет, сынок, рано тебе, не надо хомут на шею вешать… а если дите появится, тогда считай, пропал ты, пойдешь, как отец смену стоять. А мы ведь хотим, чтобы ты лучше жил.
— А если я люблю ее, — Андрей попытался найти еще один козырь, чтобы отстоять их с Леной бракосочетание, но тут же наткнулся на жесткий отпор отца. Он подскочил, и его лицо исказилось от злости. И злость эта была не на сына, а на саму ситуацию, обидно было, что не понимает старший сын, ведет себя как эгоист.
— Засунь свою любовь, знаешь куда?! Любовь у него… а как денег не будет, куда твоя любовь побежит, сразу тебя бросит…
— Андрюша, отец правду говорит, уж поверь, мы жизнь видели, кое-что поняли. И, в самом деле, нехватка денег – раздор в семье. Ладно, если детей не будет… а если ребенок… а вы разбежитесь. Нет, сынок, оставь эту затею. И девушку эту оставь, окончишь институт, будет у тебя работа, придет время и встретишь вторую половику. Осознанно встретишь, а сейчас это баловство у вас. Да и сам же сказал: ее родители тоже в другом городе живут, наверняка, вам тоже дать нечего.
— Так мы сами, — сказал Андрей.
— Сами с усами, — передразнила мать, — послушай нас, так лучше будет.
— И знакомиться к нам ее не привози. И никакой тебе женитьбы, и никакой невестки нам сейчас не надо, — сказал резко отец.
А потом был еще долгий разговор с родителями. Уже по-хорошему. И они долго его отговаривали, убеждали, и Андрей видел опущенные плечи отца и потускневший взгляд матери. Ведь они еще молодые, но на себя времени нет, потому что все для детей… для них, для кровиночек. И Андрею стало стыдно и жалко родителей. Он и сам стал себя убеждать, что еще рано ему жениться… действительно, на что жить, как содержать семью…
_____________
И теперь он стоял перед дверями общежития и ждал Лену. Она еще ничего не знает, ждала его, наверняка… ждала и мечтала… о свадьбе. Ведь он поехал домой, чтобы сказать, что женится — так они с Леной решили.
Да, конечно, он скажет, что ей тоже два года учиться, что надо окончить институт и что лучше им расстаться, потому что есть обязательства – перед родителями, перед младшими братьями, перед самим собой, поэтому, и, в самом деле, любовь подождет.
Но как это все оборвать, как сказать? Вот сейчас она выйдет, как всегда, с улыбкой, ее глаза, ее волосы русые – перед глазами. Как сказать? А если не сказать? Но ведь отец прав, он совсем не готов, у него, порой не хватает денег купить Лене мороженое.
Андрей, вымотавшись от собственных мыслей, присел на скамейку рядом с кустом сирени. Опять этот запах… ведь он так любил его, а теперь раздражает. А все потому, что надо что-то говорить Лене. «Да, все-таки придется отказаться от свадьбы, придется сказать, что не смогу на ней жениться… и что лучше вообще расстаться» — подумал Андрей и поднял голову, увидев Лену.
***
Шторы были задернуты, но свет проникал сквозь щелку, и уже ощущалось, что наступило утро. Андрей попытался повернуться на бок, но все тело пронзала боль. Он забыл, что так резко не нужно, надо постепенно. Он вспомнил сон, который показался явью. Сколько лет прошло… и вдруг этот сон. А может, это наяву было, ведь он видел Лену, как она вышла из общежития, такую молодую, ей всего девятнадцать тогда было. И она шла к нему навстречу и улыбалась. И еще белая сирень и ее аромат. «Как же это давно было, еще в 90-х», — подумал он, вспоминая недавний сон. «А кажется, что недавно».
Он лежал, не шевелясь, потому что любое движение причиняло боль. Скрипнула дверь в комнату, и Андрей с сожалением подумал, что не успел убрать этот скрип еще до аварии.
— Ты не спишь?
— Уже не сплю, — ответил он.
— А чего так рано? А? Рано-то чего? Еще только шесть утра, — она аккуратно поправила ему подушку. – Болит?
— Уже нет. Вот ты как подошла, сразу перестало…
— Ой, хитрый какой, это ты меня успокаиваешь, думаешь, я не знаю…
— Ну, правда, уже легче, сейчас немного пошевелюсь, и потихоньку буду подниматься, сказал же доктор, что надо заниматься. – Он взял ее руку и прижал к губам.
— Андрей, ты чего? Может, тебе хуже стало, ты говори, ничего от меня не скрывай.
— Нет, Лена, мне хорошо. Простреливает все тело, конечно, но почему-то кажется, что все хорошо. Может, потому что сон видел.
— Плохой?
— Не-ееет, хороший сон. Там такой опасный момент был, а потом все хорошо было… я тебе тогда не сказал. А потом все забылось. А сегодня сон напомнил. Родители-то мои против были нашей женитьбы. И вообще против наших отношений. Одна учеба на уме была.
— Да ну?! Первый раз слышу.
— Ну, конечно, я ведь тогда ничего так и не сказал тебе, когда ты вышла из общежития, а просто взял за руку и повел в ЗАГС.
— Это я помню. Ты еще сказал, что придется обойтись без свадьбы. И что первое время будет тяжело.
— Да, так и было. А потом я устроился на работу, учился днем, работал вечером. И ты тоже устроилась на подработку в лабораторию… блин, Ленка, вообще счастливое время было, хоть и многого в материальном плане не хватало.
— Вот слушай, не поверила бы, что родители так категорично тебе сказали, они ведь ко мне всегда хорошо относились… а мы ведь столько лет живем…
— Так мы приехали к ним через полгода, как поженились. И куда им деваться? Тем более тебя, такую красоту, увидели – дар речи потеряли.
— Ну, скажешь тоже! – Лена рассмеялась, показывая, что муж сочиняет.
— Для меня – всегда красота, — сказал он серьезно. – Вообще не представляю, как бы я без тебя… ты одна такая…
— И я не представляю, как бы я без тебя, — сказала жена.
Он снова вспомнил сон, хотя возможно, это и не сон, а просто нахлынуло, вспомнилось, и все было как наяву. И ему стало страшно, что тогда, у куста цветущей сирени, он мог отказаться от нее или обидеть и потерять навсегда. Даже после аварии ему не было страшно, как сейчас, после этого воспоминания.
Он вспомнил, как родилась дочка Ульяна, а потом сын Егор. Помнил их первые шаги, их первые слова, запомнил счастливую жену, ее смех, ее улыбку. И даже тяжелые девяностые не могли затмить их счастья. Он любил ее всегда: нарядную в праздники, в строгом костюме в рабочие будни, и даже в легком халатике, когда она босой бежала в ванную с растрепавшимися волосами. И хотелось обнять ее, прижать к себе, погладить ее волосы со знакомым ароматом… и даже мысли не было, что на ее месте будет кто-то другой.
— Ну, что встаем? – спросила Лена.
— Обязательно! Когда ты рядом, я все могу.
— Ну, смотри, — она снова улыбнулась, — говори, если сильно больно.
— Ничего, — он закряхтел, поднимаясь, — надо выздоравливать, а то стыдно лежебокой быть… надо успеть, пока сирень не отцвела… ты же любишь сирень?
— Я тебя люблю, — сказала Лена, обняв мужа.
