— У нас в коммуналке всё общее, даже мужик! — смеялась Людмила, сидя с подругой за столом в своей тесной комнатушке общежития. На столе стояла початая бутылочка настойки из черноплодки, а в воздухе витал аромат свежеприготовленного салатика.
— Это в каком таком смысле? — не сразу поняла подруга Валентина, аккуратно пробуя угощение. Валя часто заглядывала к Люде по праздникам. Здесь, в этом ветхом общежитии, которое жило по законам старой доброй совдеповской коммуналки, все соседи были как одна большая, хоть и немного шумная, семья. Поэтому утверждение Люды об «общем мужике» она могла понять по-разному.
— Ну как, в каком смысле? — Людмила, хитро улыбнувшись, стала объяснять. — Тут многие женщины живут в одиночку, а мужская рука везде нужна. Ты же знаешь! То кран потечёт, то проводку починить надо, то ещё что. Вот и помогают друг другу, кто чем может.
— Фу ты, Люда! А я совсем о другом подумала! — Валентина рассмеялась, её щёки порозовели.
— Эх ты, Валька! Скоро шестой десяток пойдёт, а ты всё туда же! — Люда подмигнула. — У нас бабы хорошие. На чужое никто рот не разевает. Да и если посмотрит мой Сеня налево, я ему напомню, сколько весит чугунная сковорода — подарок от матери.
Женщины засмеялись. Да так громко, что не заметили, как в маленькую прихожую их комнаты, заставленную старыми туфлями и сумками, зашёл муж Людмилы, Семён. Он был крепким мужчиной, с сильными руками, покрытыми мелкими царапинами и мозолями, свидетельствами его постоянных «благотворительных» работ.
— Сидите, шумите! — с улыбкой заметил он, вытирая свои руки вафельным полотенцем, которое, кажется, уже давно потеряло свою первоначальную белизну.
— Сидим, как видишь, — ответила Люда, сопровождая взглядом расхаживающего по комнате мужа. — А ты где пропадал? Целый час тебя не было.
— У Ильинишны кран менял, — отвечал Семён, стряхивая пот со лба. — А он у неё со времён Брежнева, по-моему. Так прикипел, еле открутил.
— Вот, о чём я тебе говорила, — подняла палец вверх Людмила, обращаясь к Валентине. — Сегодня кран у Ильинишны, вчера бачок сливной у Алевтины. Что не день, то благотворительность! Кушать садись, работяга мой!
— Да нет, спасибо, Ильинишна перцы фаршированные готовила, меня к столу позвала. Сытый я, — Семён, словно не замечая, что в комнате гости, направился к своей небольшой комнатушке, отделённой от общего пространства стеной из гипсокартона, и лёг спать.
— Чаю хоть попей! — крикнула ему вслед Людмила, но муж лишь махнул рукой, давая понять, что не хочет.
Подруги продолжили застолье, чуть убавив громкость, чтобы глава семейства, Семён, смог нормально выспаться перед очередным рабочим днём. В воздухе витал лёгкий аромат черноплодной настойки, смешиваясь с запахом старого дерева и чего-то неопределённо-бытового, присущего любому общежитию.
— И давно у вас такая благотворительность? — еле слышно спросила Валя, кивая в сторону зашторенной двери спальни. Ей было интересно, как Людмила терпит такие ситуации.
— Да, как переехали, так и пошло, — ответила Люда, допивая свой бокал. — Бабы просят, как откажешь? Сеня поначалу упирался, говорил: «Я устаю на заводе, не до этих сантехнических дел». Но я его быстро убедила. А потом ему, гляжу, понравилось. Так он уже и сам бежит, как только у кого что потечёт.
— А ты не боишься, что бабы его… ну… того… по другому предназначению могут использовать? — Валя заговорила шепотом, словно боясь, что сам воздух может услышать её слова.
— Я тебя умоляю, Валька! — засмеялась негромко Людмила. — Да кому этот старый пердун нужен? Он-то ко мне раз в полгода в койку прыгает, с таким-то видом, будто ему долг отдают.
— Так может, оттого и прыгает так редко, что… — начала было Валя, но тут же осеклась, увидев, как изменилось лицо Людмилы.
— Валентина! — перебила подругу Людмила, её голос стал жёстким, а взгляд — пронзительным. — Ты прям как моя дочь. Она мне тоже заладила: «Мама, так нельзя! Нельзя так! Давай вы к нам переедите, а комнату продадим, дачу купим». Мать Тереза, ёк-макарёк! Выросли в своих клетках трёхкомнатных, а у нас в коммуналке, знаете ли, законы другие. Мы друг другу доверяем на все сто. Мы одна семья, понимаешь? И если кому-то нужна помощь — все помогают. Так что отстаньте от меня! Мой муж, как хочу, так и пользую!
Валентина больше не стала поднимать эту, очевидно, больную для подруги тему. Она поняла, что перешла черту. Иначе как объяснить, что после этого разговора Людмила, которая всегда была рада гостям, больше не приглашала подругу в свою коммуналку. Валя же, уходя, чувствовала какую-то грусть и непонимание.
***
Прошло уже, без малого, полгода. Время, как известно, лечит, и Валентина, наверное, забыла бы о том неприятном разговоре в коммуналке, если бы не неожиданный звонок от дочери Люды.
— Ленка, ты что ли? — Валя не сразу узнала голос дочери подруги. — Какими судьбами?
— Тёть Валь, я вам по поводу матери звоню, — сказала Ленка с заметной грустью в голосе.
— Что такое, Леночка? — Валентина почувствовала, как её сердце сжалось от тревоги. — Случилось что-то с Людой?
— Да успокойтесь, тётя Валя, всё с ней в порядке. Жива, здорова, — Ленка постаралась придать голосу более уверенные нотки. — Ко мне она переехала, просто. Сидит, скучает, никто к ней в гости не приходит.
— А как же бабы с коммуналки. Они же «душа в душу», как родные, как она сама говорила? — Валя с недоумением пыталась понять, что могло произойти.
— Ага! Душа в душу… Вот и плюнули они в душу моей матери, — в голосе Ленки промелькнула горечь. — Забрала я её. А эту всю шушеру коммунальную она видеть не хочет.
И Ленка начала рассказывать женщине обо всём, что произошло. Не зря предупреждала Валентина Люду, как оказалось. Застукала Людмила своего мужа, Семена, в койке с одной из тех самых «подруг закадычных» по коммуналке. Горевала Людмила, плакала, а потом узнала, что далеко не единственной была эта женщина — были и другие одинокие дамы в общежитии, которые не прочь сговорчивого мужчину, как выразилась Валентина, «по предназначению использовать».
Ни дня не оставалась Люда после того случая в коммунальной квартире. Наспех, в спешке, собрала свои нехитрые вещи, и уехала к дочери, оставив позади не только мужа, но и весь тот мир, который она так тщательно выстраивала.
— Тёть Валь, вы, получается, единственная остались у неё. Подруга, с которой ей мужа делить не пришлось, — грустно подытожила Ленка. — Заходите к нам в гости. Посидим, чаю попьём. Глядишь, и повеселеет немного мама моя.
— Ну ладно, — растерялась Валентина. Она не могла отказать дочери своей подруги, особенно после того, что услышала. — А что отец-то? Так и живёт в этом гадюшнике? Не забрали его? — спросила напоследок Валентина, всё ещё не до конца понимая, как могла сложиться такая ситуация.
— А как его теперь заберёшь? — пошутила Ленка, не утратив чувства юмора, несмотря на всю серьёзность ситуации. — Он же теперь коммунальная собственность, получается. Общий муж! Не нужен он нам, пусть живет, как ему хочется. Сам виноват, что по рукам пошел.
