Знаете ли вы, кто именно испортил вашу жизнь? А Юля знала. Причём каждого по имени.
Эти люди, с которыми она стремилась больше не пересекаться, называли себя роднёй. Юля жила вместе с бабушкой, не подпуская к себе больше никого из родственников. Да и своей семьи в 30 лет она так и не завела.
Девушка была уверена, что ненасытные родственники доберутся не только до неё, но и до её потенциальных детей. Поэтому детей у Юли не было. Её воспоминания о детстве останавливали её от такого шага.
Половину жизни Юля пыталась сбежать от своего прошлого. Она боролась с постоянным страхом быть обнаруженной теми самыми родственниками. Её психолог утверждал, что Юля сама не отпускает свои обиды. И хранит их в чертогах памяти, как бывшие спортсмены свои награды.
— Это всё, что у вас осталось от детства, — говорила психолог на сессиях. – Вы воспринимаете родственников как врагов. И, похоже, бегство от родни уже давно является главным мотивом вашей жизни.
— Глупости, — спорила Юля. – Детские переживания сами возвращаются во время снов. Я это не контролирую. И очень хочу избавиться от болезненных воспоминаний.
Избавиться от обид к родственникам было непросто, несмотря на все усилия девушки. Всё своё детство Юля считала испоганенным, а родителей – ведомыми рохлями. Которые заботились о ком угодно, кроме собственных детей…
* * *
Она выросла в Геленджике.
Родители владели домом с огородом на окраине города. Они, в отличие от предприимчивых соседей, не сдавали комнаты постояльцам. Хотя многие жили у них надормовщинку.
Соседка по имени Анжела часто подстрекала маму Юли сдавать комнаты отдыхающим. Но та наотрез отказывалась.
— У меня полно родственников, которым и отдохнуть нужно и здоровье поправить морским воздухом. Если я сдавать комнаты буду, как же тогда родня? Им же помогать надо. Я не могу своих кинуть. Семья – это святое!
— У тебя две дочери, а ты родню содержишь! Вообще мозгов нет, что ли? – удивлялась Анжела. – Так бы и деньги заработала, и девочек одела. А вместо это заставляешь дочек родственникам своим жадным да ленивым прислуживать.
— Не наговаривай почём зря, Анжела, — спорила мать. – Где моим родственникам деньги на отдых взять? Все знают, что у нас дом на море – вот и едут. Может, другой возможности детей полечить морским воздухом у них и нет? Это нам с тобой хорошо, а там детки болеют. Анечка вот хворенькая приезжала и всё лето жила. С мамой, конечно, а куда девочке без мамы-то.
— Только мама этой Анечки раза в два меня шире. И объедала вас за четверых. Видно дочка у неё хилая, потому что мамаша сама себя любимую кормит и только на себя и тратится.
— Анжела, хватит, у неё диабет. Мы с тобой здоровы, и смеяться над больными грешно. Пусть ест, что хочет — лишь бы здоровье не подводило. А мои овощи и ягоды — это ведь полезные продукты!
— А помнишь, как за той бабушкой ухаживала, и дочек заставляла помогать? – не сдавалась Анжела. — Пока тебя не было, она по дому и саду как угорелая носилась. И сын её тоже хорош. Его родственники тебе подсунули, чтобы за бабушкой присматривать.
А мужик только и делал, что где-то пропадал да пил. И даже нашёл женщину какую-то на пару месяцев. Но жил у тебя, занимал место и уплетал все обеды и ужины. И всё это за твой счёт!
— Перестань ругать моих родственников! – возмутилась Нина. – Тебе легко говорить: твоя родня либо на берегу моря, либо в солнечной Армении живёт. А моих судьба разбросала по всей России, и только я обустроилась у моря. Как же я их не приму? Родня для того и нужна, чтобы друг друга поддерживать!
С этими словами Нина ушла в дом, отмахиваясь от мух. Анжела только качала головой.
* * *
Маленькая Юля часто слышала такие разговоры матери с соседкой и всегда поддерживала Анжелу. Ей не нравились все эти наглые постояльцы, живущие у них месяцами.
Родители, учителя по профессии, летом оставались без работы. Мама занималась хозяйством и принимала нескончаемый поток живущей у них родни. Папа подрабатывал на стройках.
В их доме было 3 комнаты. Мама мечтала, что у них с мужем будет своя спальня, у дочек — своя, а гостиная станет местом для совместных вечеров. Но на деле полгода они всей семьёй ютились в одной комнате, тогда как родня занимала остальные.
Юля с нетерпением ждала ноября, когда родственники разъезжались по домам. Тогда она с сестрой Викой переезжала в свою спальню. Зимой девочка особенно радовалась — в это время гостей не было. Они бегали по дому и веселились, не боясь кого-то потревожить.
Мама больше времени уделяла дочкам: читала им, рисовала и помогала с уроками. Папа строил с ними халабуды, лепил снеговиков и водил в горы. Летом он был на стройке с утра до вечера, и девочки его видели только перед сном.
* * *
Однажды к ним приехала пожилая родственница.
Родители даже затруднялись сказать, кем она им приходится. Однако поскольку она была родственницей, её приняли в доме для поправки здоровья. Так баба Зина прожила с ними безвылазно два года — с восьми до десяти лет Юли. Старушку разместили в комнате девочек, которые на зиму перебирались в гостиную.
«Всё равно лучше так, чем с родителями в одной спальне ютиться», — поначалу думала Юля.
Но как же она ошиблась!
Жизнь напоказ в проходной комнате была настоящим испытанием для сестёр. Баба Зина постоянно гоняла девочек с поручениями в другую комнату. Она часто ходила ночью мимо их кровати в туалет, включала свет и будила сестёр. Иногда в темноте она пристально смотрела на них спящих. Но девочки не спали, а обмирали от страха под одеялом, не понимая, что хочет от них бабушка.
Из-за этого обе девочки начали испытывать проблемы со сном. И у них появилось какое-то кожное высыпание, которое педиатр тётя Марина определила как нейродермит.
— Это от стресса, — сказала врач.
— Да какой стресс может быть у нас дома, — махнула рукой мать.
Младшая сестра, Вика, даже начала писаться. Бабушка также нередко критиковала их внешний вид, прически и порядок в комнате, включая рабочий стол. Она не любила их шумные игры.
Мама, вместо того чтобы защищать дочерей, призывала их к терпению и уважению потребностей пожилой женщины.
— Представь, если бы у нас жила бабушка Настя, — говорила родительница. — Ты бы ведь старалась для неё, делала всё с любовью и заботой.
— Но я люблю бабушку Настю! Она добрая и не пахнет какашками. А эта чужая бабушка – и она страшная! Когда она уже уедет? — с ненавистью спрашивала Юля.
— Не говори так о пожилом человеке! Ты тоже когда-нибудь состаришься, и будет обидно слышать такие слова, — наставительно говорила мать. – Баба Зина болеет, поэтому и живёт с нами. Хорошо бы, чтобы и у тебя в трудные времена были рядом близкие.
Несмотря на недовольство от присутствия старушки, этот период имел и преимущества — родственники были редкими гостями летом и не желали проводить отпуск рядом с брюзжащей пожилой женщиной.
Зато Юля на всю жизнь запомнила последствия этого опыта – когда она нервничала даже во взрослом возрасте, то покрывалась всё той же сыпью. В школе над ней подшучивали из-за её привычки чесаться при волнении, прозвав её даже «вшивой», что вызывало у девочки немало слёз.
* * *
Финансовое положение семьи не позволяло шиковать, поскольку расходы на родственников сильно ударяли по бюджету. Если кто и привозил гостинцы с севера, вроде кедровых орешков или сушеных грибов, мать всегда их ставила на общий стол.
Денег за проживание никто не давал, так как сердобольная мама Нина из принципа не брала плату, приучив родственников к бесплатному гостеприимству.
Широкая душа матери позволяла всем приезжающим радоваться обильному урожаю с огорода хозяйки и многие экономить на продуктах.
Нина часто повторяла своим дочерям:
— Мы сейчас делаем добро для своих, и они ответят нам тем же, — воспитывая в детях доброту, щедрость и человечность.
Однако Юля усвоила совершенно другие уроки.
Она поняла, что чужие в её доме всегда ставятся выше её самой. И что добрый человек — это человек уязвимый. Для неё понятия слабости и доброты стали синонимами. А родственники превратились в нескончаемых паразитов, требующих постоянной помощи.
Она мечтала уехать в далёкий северный город, чтобы забыть о своей семье и никогда больше с ними не встречаться.
Истории о конфликте с детьми родственников были особенно болезненными. Её двоюродные, троюродные и другие братья и сестры постоянно жаловались, а в любом конфликте виноватой оказывалась она.
Нельзя было не делиться игрушками, которые она берегла. Или шоколадкой, подаренной тётей Анжелой. Юлю ругали за то, что она будила родственников во время дневного отдыха после пляжа. Или за то, что девочка съела ягоды для вареников со слов троюродного брата Миши. Который вытирал о штаны красные липкие руки и показывал девочке средний палец.
В итоге Юля начала прятать свои игрушки и ценные вещи от гостей. Даже одежду приходилось ныкать после случаев, когда братья и сестры пачкали или теряли свои. Они всегда выбирали самое лучшее из Юлиного гардероба, непременно «забывая» вернуть это перед отъездом.
* * *
Как-то раз приехал двоюродный брат Коля вместе с родителями.
Они привезли дорогие надувные принадлежности для моря, которые оставили после отъезда. Родители Юли и Вики никогда не тратились на такие вещи, считая их излишеством — ведь девочки и сами умели плавать.
Местным детишкам родители обычно не покупали круги или матрасы. Всё это было для продажи приезжим втридорога. Лишь то, что было не продать, заклеивалось и становилось добычей местных детей на следующий год.
Юля и Вика были вне себя от счастья. Остаток лета они резвились в море с надувными игрушками Коли, вызывая зависть у соседских детей. Это лето стало самым счастливым для Юли. Однако следующий год принес сюрпризы: Коля вернулся с родителями и вновь потребовал свои надувные сокровища.
— Мы доверили их вам на хранение, рассчитывая снова использовать в этом сезоне, — выразила недовольство мама мальчика. — Коленька специально плавал осторожно, чтобы сберечь их для следующего года.
Родителям Юли пришлось одолжить деньги у соседей, чтобы приобрести новые круги и матрасы.
Кроме того, мама настояла, чтобы Юля извинилась перед Колей за то, что не уберегла его имущество. И потребовала уделять мальчику особое внимание во время его пребывания у них. Коля, пользуясь своим положением, не упустил случая командовать Юлей. Что часто переходило в откровенные издевательства. Ей тогда было 14 лет.
Юля жутко злилась тогда на мать, полагая, что та своим поведением лишь угождает родственникам. А дочерям отводит роль прислуги и лишает их уверенности. Отца она осуждала за то, что он не может отгородить семью от постоянных посторонних вмешательств и защитить дочерей от унижения.
* * *
В пятнадцать лет Юля упаковала чемодан и перебралась к бабушке Насте в Красноярск.
Она с детства обожавшая зиму, поэтому быстро обустроилась в новом доме с собственной комнатой. В родных краях с пор девушка не появлялась, хотя в сновидениях Геленджик преследовал Юлю даже спустя 15 лет.
Девушка часто видела один и тот же сон: она бежала от толпы родительских постояльцев во главе с Колей и бабой Зиной. У неё в руках был тот самый большой надувной круг, который пытались отнять разъярённые родственники. Она знала, что должна его сохранить и не попасться.
Просыпаясь, Юля испытывала животный страх и иногда плакала, что беспокоило бабушку.
Из-за этих кошмарных снов Юля начала посещать психолога, однако вскоре прекратила после одного особенно запоминающегося сна. В этот раз, убегая, она решила прыгнуть в море. Ещё удивилась, почему не подумала об этом раньше.
Держась за круг, Юля стала яростно грести. Преследователи бросились за ней, но не смогли плыть далеко. Девушка качалась одна на волнах, поддерживаемая надувным кругом.
Кошмары с тех пор прекратились. Вскоре она сказала бабушке Насти:
— Ба, может, съездим на море? Мы так давно там не были.
