Тринадцатилетний Малдыбай был в отчаянии — сколько еще родных и близких унесёт за собой в пучину эта ненасытная костлявая рука голода?
Он уже потерял мать и отца, но были еще сестры и брат.
— Давайте уедем, — взмолился он, когда в очередной раз вместо еды сестра поставила на стол кипяток, кинув туда пучок трав, да поставила на стол мёд, от которого парнишку уже воротило.
— Куда, Малдыбай? — брат насмешливо посмотрел на него. — Куда ехать? Кому мы нужны? Кто нас ждет?
— А что же, ждать, когда нас всех выкосит?
— Надо перетерпеть. Вот на следующий год земля даст урожай, тогда и полегче будет.
— А если нет? А если мы и до следующего года не доживём? — глаза мальчишки наполнились слезами.
— Знаешь, можешь уезжать, куда хочешь. А мы тут останемся, — ответил брат сердито и налил себе в кружку травяной отвар.
Встав из-за стола, он выбежал на улицу и увидел соседского парнишку Ивана. Они дружили, хоть и разными были. Малдыбай был татарином, а Ваня русский. Оба учили друг друга своему родному языку.
— Чего как ошпаренный выскочил?
— Да ну их, — махнул рукой Малдыбай. — Говорю им — уезжать надо.
— Надо, да вот куда?
Ванька, который уже давно осиротел и жил с тётушкой, ковырял землю сапогом и вздыхал. Дома у них тоже было пусто, животы сводило от голода. Да еще и тетка говорила, что он лишний рот для них.
— Да куда глаза глядят, — буркнул Малдыбай.
— А давай вместе, — Ваня откинул своей худой рукой волосы со лба. — На поезд сядем и умчим, куда глаза глядят, подальше от этой деревни и голода. Может, в городе где получится устроиться.
— Но у нас даже денег нет на билеты.
— Что-нибудь придумаем, — заверил Ваня.
— Когда готов будешь? — спросил друга Малдыбай.
— Да хоть сейчас. Только вот в ночь на станцию идти боязно.
— Ничего, доберемся!
Лишь свет луны подсвечивал им путь, когда ребята шли к новой жизни. Голодные, слабые, но подпитанные надеждой на будущее.
На станцию они подошли вовремя — пассажирский поезд стоял на перроне и люди сновали туда-сюда. Никто не обращал внимания на двух мальчишек. Из разговоров окружающих людей они знали, что поезд держит путь в казахские земли. Ребята, понимая, что их не пропустят в пассажирский вагон, решили забраться в деревянный ящик, прикреплённый к вагону снизу. Там обычно перевозили багаж.
— Смотри, не закрытый, — шепнул Ваня своему другу.- Ныряй первым, да быстрее! Гудок слышишь? Поезд скоро тронется!
Малдыбай юркнул в деревянный ящик, вытянувшись во весь рост. Ящик был длинным, но узковатым. Ваня сделал тоже самое — прикрыв створку за собой, так же вытянулся.
Когда поезд дернулся и поехал, Ваня прошептал:
— Хорошо, что его не закрыли, мы на станции ближайшей выйти сможем и косточки размять. И как хорошо, что никто не поместил здесь багаж, иначе бы нас заметили. Правда, самому бы не вывалиться…
Поезд мчал, а двое мальчишек лежали в деревянном ящике, каждый мечтая о своём. Из-за шума и поговорить нельзя было: стук колес, да свист ветра — вот такие звуки сопровождали их на пути.
Но как бы не было шумно, а ночное время и усталость, да слабость от голода сказались на мальчишках — один за другим они уснули.
Малдыбек недолго проспал, буквально успев прикрыть глаза и погрузиться в легкую дремоту. И вдруг после очередного дерганья поезда почувствовал пустоту рядом с собой. Открыв глаза, он запаниковал:
— Ванька! Ванька!
И лишь раскачивающаяся створка деревянного ящика говорила о том, что Ванька вывалился из ящика.
Слёзы градом полились из глаз Малдыбая. Он ревел, будто девчонка, понимая, что его друг не выжил. Если он и упал, то только на рельсы.
Прижавшись спиной к стенке ящика, он не смог больше сомкнуть глаз. Перед рассветом станция была короткая, но мальчишка не решался выбраться из своего укрытия, боясь, что его обнаружат.
И лишь под утро, когда забрезжил рассвет и поезд остановился у перрона, Малдыбай вылез из своего укрытия и огляделся. По людям, сновавшим вдоль поезда, он понял — состав уже на казахской земле.
Парнишка спустился с перрона и зашел за здание станции. Там был небольшой рынок, но из-за раннего утра еще никого не было за прилавками. Вдруг он увидел в пыли арбузную корку. Подобрав её, мальчишка огляделся и, заметив колонку с водой, ринулся туда. Напившись воды, он отмыл корку и жадно впился в неё зубами. Горьковатый вкус не смущал его, есть хотелось так, что было без разницы, что в желудок закинуть.
Эта корка арбуза хоть немного придала ему сил. Малдыбай слонялся по пустому рынку пока не стали появляться торговцы, раскладывая товар, от которого слюнки текли — огурцы, дыни, арбузы, овощи. Ему хотелось взять что-то и сбежать, но он был слишком честным. Было еще и страшно. Это чужой для него мир, незнакомый. Он чувствовал себя одиноким и, едва стоило подумать о Ваньке, как тут же слёзы накатывали на глаза.
— Чего глаза на мокром месте? — один из торговцев обратил внимание на грязного и худого мальчишку. Но он точно не был казахом, как отметил Бакир. Он обратился к нему на казахском, а потом на русском, когда понял, что тот не знает его язык.
— Друга потерял. Погиб он. Больше никого у меня нет здесь.
— Дела… А ты кто будешь? Откуда?
— Из Уфимской губернии.
— Башкир?
— Татарин. Меня Малдыбай зовут, а друг Мишей называл. Мы голодали у себя в деревне. Папы и мамы не стало, вот я и решил поискать счастья в другом месте. Или, хотя бы, еды.
— Иди сюда, — Бакир поманил мальчишку рукой и вытащил из корзинки пирожок, который ему дала с собой супруга Карима.
Малдыбай впился в него зубами и с жадностью проглотил выпечку. Покачав головой, Бакир произнес:
— Миша, так я тоже буду тебя называть. Ты вот что… Если не найдешь местечко, где сможешь голову приложить, приходи сюда к полудню, со мной пойдешь.
Малдыбай кивнул и пошел по улицам. Поселок был небольшой, он сразу понял, что работы здесь для него не будет. Он пришел обратно к небольшому рынку, когда Бакир уже сворачивал торговлю.
— Вернулся, значит? Ну пошли, Миша, со мной.
Мужчина привёл гостя к себе во двор. Карима, супруга его, удивлённо уставилась на мальчишку.
— Покорми его, — Бакир подтолкнул Малдыбая вперед. — Да одежду Дамира дай ему. Ничего, подкатает немного штанины и рукава, но хоть чистый будет.
Парнишке казалось, что он попал в рай! Перед ним стояла тарелка с мясной похлебкой, горячая лепешка обжигала пальцы, он чувствовал сумасшедший вкус еды, который, он казалось, позабыл.
Но тарелка быстро опустела и мальчишка грустно вздохнул.
— Позже еще дам, — произнесла Карима. — Нельзя много сразу, плохо будет.
***
Войдя впервые во двор Бакира, он даже не смел думать, что его оставят здесь и он обретет новую семью. Не сразу, конечно, но так случилось.
Сперва Малдыбай, которого звали тут все Мишей, помогал по хозяйству, пас овец, косил сено на степном лугу, таскал воду. Ему выделили матрас, на котором он спал.
К нему присматривались, его проверяли. Бакир и его сыновья могли кинуть монетку на землю, но Миша, чувствуя, что она здесь не просто так валяется, поднимал и нёс главе семьи:
— Возьмите, видимо, у кого-то выпало.
Оставляла и Карима украшения свои на столе, но ни разу не прикоснулся он к ним.
Вскоре Бакир Нарбеков, состоятельный торговец и владелец одного из добротных домов в селении, понял — мальчишка кристально честный человек. А еще он работящий и очень благодарный.
— Ты нам с Каримой будто сыном стал, — как-то Бакир завел разговор. — И мы приняли решение…
— Какое же? — удивленно посмотрел на него мальчик.
— Мы хотим тебя усыновить. Тебе учиться надо. А значит, нужен какой-то документ. Будешь теперь Малдыбай Нарбеков. Звучит?
Глаза, полные восторга, выдали его согласие. На миг он вспомнил о своих родных, оставшихся в Башкирии, но лишь на миг, потому что он даже не был уверен, что они выжили. И уж возвращаться он точно не хотел!
Так семья Нарбековых пополнилась еще одним мальчишкой, а Малдыбай, который год назад уехал из родных мест, обрел новую семью.
Новая семья дала ему многое. Малдыбай-Миша выучил казахский язык, ему нравилась их культура, а песни, которые наигрывал приемный отец и его сыновья радовали его душу.
А еще Бакир настоял на том, чтобы приемный сын получил образование. Конечно, в то время оно было платным, но мужчина не пожалел денег, ведь все его дети были грамотными людьми. Иначе как вести торговлю?
С помощью Бакира он освоил специальность механика и мог чинить станки и немудреную технику, которая была в то время.
Вместе с новой семьёй он пережил и революцию, которая, к слову, не сказалась на них. И вот когда подошел возраст жениться, зов крови всё же взыграл в нём.
— Отец, — обратился он к Бакиру. — Я на татарке жениться хочу.
— Девушек казахских мало? — усмехнулся Бакир. — Вон сколько желающих стать невесткой Нарбековых.
— У вас уже есть казахские невестки, а татарской еще нет, — улыбнулся Миша. — И, насколько я знаю, это приветствуется. Вот с утра я в такую ситуацию попал!
Миша рассказал, как вдруг в степи он услышал знакомый напев. Подойдя ближе, увидел красивую девушку. Но вдруг раздался крик и двое всадников помчались в их сторону.
— Ты кто такой? — закричал один из них.
— Я сын Нарбековых. Я ничего плохого не хотел, просто услышал знакомые слова, вот и решил подойти.
— Ступай прочь, сын Нарбековых, — один из всадников щелкнул кнутом. — Эта девушка уже завтра выйдет замуж. А тебе даже имени её знать не надо.
Миша вернулся домой и рассказал об этой странности Кариме. Та лишь улыбнулась:
— Иногда казахи воруют татарок, чтобы разбавить кровь. Мы же в поселке все друг другу родственниками приходимся, то дальними, то близкими. Вот и те всадники приглядывали за украденной девушкой.
И вот теперь, сидя перед приемным отцом, Миша говорил:
— Я последую зову крови. Засватай мне дочь Султановых. Или мне тоже надо её украсть?
Бакир серьезно посмотрел на него и кивнул.
— Ну что же, вижу, ты уже сам всё обдумал и наконец решение принял. Остается мне только пожелать тебе счастья, да невестку новую в дом принять. Давно бы уже пора, я в твоем возрасте уже дважды отцом стал.
****
В 1921 году Малдыбай женился на дочери Султановых, звали её Гулей.
Один за другим стали рождаться дети — двое мальчиков и две девочки. Он был счастлив — любимая жена, большая семья, работа у него была и голодным быть не приходилось. Но нет-нет, да вспоминал он о своей семье, о чём делился со сводными братьями.
Один за другим покинули этот мир Бакир и Карима, успев понянчить всех внуков.
Когда их не стало, Миша почувствовал одиночество, будто душу из него вынули. Он очень любил приемных родителей. И хотя у него была жена и дети, хотелось найти родственников, заполнить эту пустоту. Он стал искать, но безрезультатно — в той деревне уже не осталось никого из его семьи.
И вдруг в тридцатых годах один из его братьев-казахов принес ему бумагу.
— Узнал я о твоих родных. Брат с сестрой живут во Фрунзе ( так раньше назывался Бишкек). Можешь поехать, проведать их.
***
Миша с радостью согласился и поехал в Киргизию к сестре. Брат не особо обрадовался встречи с ним, так как всю жизнь считал, что тот их предал, бросил в сложное время. И вообще, они уже давно мысленно его похоронили. А вот сестра Айнур обрадовалась ему.
— Даже не верится, что я вижу тебя. Как ты живешь, брат?
Он рассказал ей о том, как добрался до Казахстана, как Ванька ночью выпал из ящика. Говорил он всё это со слезами на глазах, вспоминая то трудное время.
Но потом его глаза посветлели, когда он рассказал о приёмных родителях и о братьях. О том, как его усыновили, дали образование, обучили профессии. О том, что жена у него теперь и четверо детей.
— Значит, ты был счастлив в новой семье, — улыбнулась Айнур.
— Счастлив. У меня была другая жизнь. Но я часто думал о вас и говорил своим братьям-казахам. Вот один из них и сделал мне такой подарок.
— Малдыбай, переезжай к нам. Бери свою семью и перевози сюда, в город. Здесь работа будет у тебя, на завод пойдешь, рук ведь не хватает рабочих. Переезжай с женой, я так боюсь тебя вновь потерять.
— Я подумаю, Айнур, — кивнул он.
Думал он недолго. Если бы Бакир и Карима были бы живы, ни за что бы не переехал. Но их теперь нет. Остались братья, но у каждого своя семья, свои заботы. Они всё реже и реже виделись, каждый был занят своим делом.
Вот и принял решение Малдыбай переехать во Фрунзе…
****
Шли годы, росли дети, начинались войны. Он прошел финскую, вернувшись домой без единого ранения. Но началась более страшная — Великая Отечественная. Малдыбаю было 45 лет, когда он ушел на службу, оставив дома жену и детей.
То, что он пережил за четыре года, мужчина старался никогда не вспоминать. И очень не любил об этом говорить в будущем, как бы не расспрашивали его дети и внуки.
Он не раз оказывался в госпитале, был весь изранен, но покуда мог держать оружие в руках, шел в бой.
Весной 1945 года он несся на крыльях домой, представив, как заключит в объятия свою жену, как обнимет детей, пожмет руку повзрослевшим сыновьям.
— Ты вернулся, — жена встретила его на пороге. — Добро пожаловать домой, Малдыбай.
Он растерялся. Она не бросилась к нему на шею, не произнесла ласковых слов. Будто бы не с войны он вернулся, а после смены на заводе домой пришел.
Но мужчина «проглотил» столь холодный прием. Он подумал, что за четыре прошедших года Гуля просто отвыкла от него.
Но шли дни, недели и месяцы и Малдыбай стал понимать, что его будто здесь не ждали. Нет, дети окружили его теплом и заботой, они его любили. Но вот холодность жены пугала его.
И вскоре он выяснил причину. Сосед с правой стороны как-то сказал ему:
— Ты бы, Мишка, за супружницей своей приглядел. Гулящая она у тебя.
— Ты за такое в зубы получить можешь, понял? — мужчина сжал кулаки, глядя на соседа. — Ты что говоришь такое? Моя Гуля никогда не будет даже смотреть на чужого мужчину. Она не так воспитана! Это ты за своей Варькой приглядывай, а мою жену в покое оставь.
— Ну-ну, — сплюнув соломинку, сосед насмешливо посмотрел на него. — Моя Варька на меня с любовью глядит, а на тебя твоя Гуля взглядом, полным льда и равнодушия. Ежели соседи всё видят, то и тебе присмотреться. И за Игорем, соседом нашим, что напротив живет, тоже пригляди.
Не поверил Малдыбай соседу, не так воспитана его жена. Не будет она гулять. Тем более, не девчонка молодая, уж сорок два года ей справили на днях. Как же мать четверых детей будет с чужим мужчиной гулять?
Но всё же червячок сомнения поселился в его душе. Малдыбай не зря служил в разведке. Он стал выслеживать жену и на третью ночь, сказав, что он на завод идет работать в ночную смену, мужчина притаился в укрытии.
Гуля вышла из дома в красивом платье, распустив волосы. Она прошла через дорогу, освещаемую полной луной. На крыльцо дома напротив вышел сосед Игорь. Он обнял Гулю и завел в дом.
Когда жена вернулась, то испугалась, увидев сердитое лицо мужа.
— Ты же на смене должен быть.
— А ты дома, с детьми. Ты спать должна была, а не к соседу бегать в самом лучшем платье. Ты посмотри на себя, — он подвел её к зеркалу. — Ты на кошку похожа сейчас.
Гуля сжалась от страха, она боялась, что муж сейчас жизни её лишит. Она пробовала нелепо оправдаться, но Малдыбай даже слушать её не стал.
Он собрав вещи, накинул шинель и вышел из дома…
*****
Гуля знала, что она виновата сама в том, что отец её детей ушел из дома. Но она любила другого мужчину и не могла ничего с этим поделать. Малдыбай же, несмотря на ранения, не оформлял никакие пособия или лист нетрудоспособности. Он работал на заводе, ловил рыбу, подрабатывал у корейцев за мешки риса.
Всё, что зарабатывал, честно делил. Часть оставлял себе, часть бывшей жене и детям, а третью часть своей сестре, у которой тоже был дом полный ребятишек.
И как бы не было ему тоскливо остаться без жены в таком возрасте, он не отчаялся. Вскоре судьба подарила ему новую любовь.
****
1946 год.
— У нас работает женщина одна молодая. Такая красивая, такая трудолюбивая, — говорила Айнур, подливая брату чай в пиалу.
— И зачем же ей, молодой, нужна такая старая развалина, как я? — усмехнулся Малдыбай.
— Ну какая ты развалина? Ты что же такое говоришь? Тебе хоть пятьдесят лет и справили, но ты довольно молодо выглядишь. Глянь какой — высокий, красивый, да на тебя даже девчата молодые засматриваются! — Айнур качала головой.
— Не придумывай. Мужчина, у которого тело потеряло красоту во время Великой Отечественной, у которого за плечами горький опыт супружеской жизни и четверо детей, не может быть завидным женихом.
— Глуп ты, братец. Сейчас мужчин мало, за каждым холостым охота идёт. Ты недооцениваешь себя. А Гайше хорошая женщина. Вдова, жизнь у неё нелегкой была, но выстояла, как былинка на ветру. Дочка у неё есть, а больше никого и не осталось. Приехала сюда с Куйбышевской области.
— Сколько лет?
— Тридцать, — улыбнулась Айнур.
Малдыбай громко рассмеялся.
— А вот я познакомлю вас! Позову к себе и ты увидишь Гайше. Она тоже татарка, так что нам в невестки подходит!
— А её родители?
— Нет у неё никого. Брат, по моему есть, но у него уж своя семья.
ЭПИЛОГ
Знакомство в доме Айнур состоялось. Увидев Гайше, мужчина краснел от смущения и смотрел на молодую женщину восхищенно. Он всё думал, что она даже не поглядит на него, но ошибался!
Гайше, которая за свою жизнь не знала, что такое любовь, почувствовала незнакомый доселе трепет. То, что он старше её на целых двадцать лет, женщину не смущало. Она чувствовала его силу, его жизненную энергию. От Айнур она не раз слышала о его судьбе, о том, что несмотря на все невзгоды, он не сломался. И что руки у него золотые и сердце доброе.
Это была взаимная любовь, которая принесла им счастье и двух общих детей. Малдыбай был добрым человеком и никогда не делил своих детей и чужих. И первая дочка его жены была дочерью и для него.
И каждый раз, узнавая всё больше подробностей о личной жизни своей второй жены, мужчина поражался тому, как много ей пришлось вынести. Но это уже будет другая история…
