Марина смотрела на каталог мебели в руках свекрови.
— Нам не нужен новый диван, — твердо сказала она.
— Но этот же гораздо удобнее! И цвет приятный!
— Галина Петровна, это наша квартира. Мы сами решаем, какая здесь будет мебель.
Свекровь обиженно поджала губы.
— Я же только хотела помочь. Но если мои советы не нужны…
Она демонстративно закрыла каталог и ушла в свою комнату. Алексей посмотрел на жену с укором.
— Зачем ты её обидела?
— Я просто сказала, что нам не нужен новый диван.
— Могла бы и помягче.
Помягче. Марина уже два месяца была мягче некуда. Результат — полностью перекроенная кухня и планы по захвату гостиной.
На следующее утро Галина Петровна демонстрировала обиду. Молча пила чай, отвечала односложно, вздыхала при каждом удобном случае.
— Мам, ты чего? — спросил Алексей.
— Ничего. Просто поняла, что я здесь лишняя.
— Ну что ты, мам!
— Нет-нет, все понятно. Пожилая женщина только мешает молодым.
Марина прикусила язык. Пожилой женщине было пятьдесят семь лет, и энергии в ней хватило бы на троих.
Обида длилась три дня. Галина Петровна ходила по квартире страдающей тенью, демонстративно ни во что не вмешивалась, но при этом тяжело вздыхала, глядя на «неправильно» расставленные вещи.
На четвертый день не выдержал Алексей.
— Мам, ну хватит дуться. Марина не хотела тебя обидеть.
— Я не дуюсь. Просто знаю свое место.
— Мам!
— Ладно-ладно. Но диван у вас правда неудобный.
И все вернулось на круги своя. Галина Петровна снова переставляла вещи на кухне, покупала «милые мелочи», давала советы. Только теперь добавляла: «Если вы не против, конечно».
Марина попробовала другую тактику. Стала уходить из дома пораньше, возвращаться позже. Записалась на курсы, встречалась с подругами, гуляла в парке. Дома только ночевала.
— Ты совсем меня разлюбила, — пожаловался Алексей.
— Просто устаю на работе.
— А мама говорит, ты её избегаешь.
— Твоя мама много чего говорит.
Но избегание не решало проблему. Возвращаясь домой, Марина каждый раз обнаруживала новые изменения. Появились занавески на дверном проеме — «уютнее». Ковер в прихожей — «теплее». Искусственные цветы на всех горизонтальных поверхностях — «веселее».
Квартира превращалась в копию жилища Галины Петровны. Марина видела фотографии — те же занавески, похожие цветы, идентичные салфетки.
— Она просто воссоздает свой дом у нас, — сказала Марина подруге за кофе.
— А ремонт у нее точно идет?
Марина задумалась. Действительно, за два месяца Галина Петровна ни разу не съездила проверить, как идут работы.
Вечером она задала этот вопрос мужу. Алексей замялся.
— Ну… там сложности возникли.
— Какие сложности?
— Подрядчики пропали. Мама ищет новых.
— И давно они пропали?
— Месяц назад.
Месяц назад. То есть практически сразу после переезда. Получается, Галина Петровна знала, что задержится надолго, но молчала.
— Почему ты мне не сказал?
— Не хотел тебя расстраивать. И потом, мама же помогает по дому.
Помогает. Марина чуть не рассмеялась. Помощь заключалась в тотальной перестройке быта под стандарты свекрови.
— Лёша, она должна искать новых подрядчиков. Активно искать.
— Ищет же. Звонит, узнает.
Но Марина больше не верила. На следующий день она сама обзвонила несколько фирм. Все были готовы приступить хоть завтра. Передала контакты свекрови.
— Ой, спасибо, дорогая! — расплылась в улыбке Галина Петровна. — Но мне Лёшина крестная посоветовала своих мастеров. Буду ждать, когда они освободятся.
— А когда освободятся?
— Через месяц-два. Зато надежные!
Месяц-два. А потом еще месяц-два на ремонт. Итого полгода минимум.
Марина поняла — это война. Тихая, вежливая, но война. За территорию, за право решать, как жить в собственном доме.
Она начала отвоевывать пространство. Мелкими шагами, но упорно. Убрала искусственные цветы — «аллергия началась». Сняла занавески — «пыль собирают». Вернула специи в ящик — «так привычнее».
Галина Петровна сопротивлялась. Возвращала цветы — «гипоаллергенные же». Вешала новые занавески — «эти не пылятся». Перекладывала специи — «но так же неудобно!»
Алексей устранился. «Разбирайтесь сами», — сказал он и стал задерживаться на работе.
Противостояние длилось неделю. Марина убирала — Галина Петровна возвращала. Переставляла — переставляла обратно. Как в детской игре, только ставки взрослые.
Переломный момент наступил в субботу. Марина вернулась из магазина и обнаружила свекровь, перекрашивающую стену на кухне.
— Что вы делаете?
— Освежаю интерьер! Бежевый цвет такой приятный!
Стена была выкрашена наполовину. Белая краска, которую Марина выбирала три года назад, исчезала под бежевыми мазками.
— Прекратите немедленно!
— Но я же купила краску на свои деньги!
— Это моя стена!
— Наша, дорогая! Семейная!
И тут Марину прорвало.
— Нет! Моя! Моя кухня, моя квартира, моя жизнь! Вы превратили мой дом в филиал своей квартиры! Хватит!
Галина Петровна выронила кисть. Бежевая краска брызнула на пол.
— Как ты смеешь так разговаривать со мной!
— А как мне разговаривать? Молчать, пока вы переделываете всё по-своему?
— Я старалась для вас!
— Нет, для себя! Вы создаете привычную для себя среду, не думая, удобно ли это нам!
— Лёша! — позвала свекровь сына. — Ты слышишь, как она со мной разговаривает?
Алексей вышел из комнаты, посмотрел на наполовину выкрашенную стену, на мать с кистью, на жену с горящими глазами.
— Мам, может, правда не стоило красить без спроса?
Галина Петровна посмотрела на сына, как на предателя.
— И ты туда же! Я вам обоим только добра желала!
Она бросила кисть в ведро и ушла в свою комнату, громко хлопнув дверью.
— Вот видишь, что ты наделала, — упрекнул Алексей.
— Я? Это я красила чужие стены?
— Она расстроилась. Пойди извинись.
— Нет. Пусть она извиняется за два месяца оккупации.
Марина взяла валик и начала закрашивать бежевые полосы белой краской. Алексей постоял, посмотрел и ушел утешать мать.
К вечеру стена снова стала белой. Галина Петровна из комнаты не выходила. Алексей метался между женщинами, пытаясь наладить мир.
— Мама сказала, что завтра переедет к крестной.
— Отлично, — спокойно ответила Марина.
— Ты совсем не переживаешь?
— Переживаю. За свою кухню.
Утром Галина Петровна собрала вещи. Демонстративно, с шумом, вздохами. Марина молча пила кофе.
— Прощайте, — ледяным тоном сказала свекровь. — Надеюсь, вы будете счастливы без меня.
— Спасибо. И вы будьте здоровы.
Галина Петровна ожидала уговоров, извинений, просьб остаться. Не дождалась. Ушла, громко топая.
Алексей был мрачнее тучи.
— Ты выгнала мою мать.
— Она сама решила уехать.
— Потому что ты создала невыносимую атмосферу.
— Я просто хотела жить в своем доме по своим правилам.
Весь день они не разговаривали. Марина методично возвращала вещи на прежние места. Кастрюли вниз, специи в ящик, тарелки наверх. К вечеру кухня снова стала её.
Алексей наблюдал молча, потом не выдержал:
— Неужели тебе не стыдно?
— За что?
— Мама столько для нас сделала!
— Переставила всю кухню, повесила шторы с подсолнухами и чуть не перекрасила стену. Да, много сделала.
— Она старалась!
— Для себя старалась. Делала удобно себе.
Прошла неделя. Галина Петровна названивала сыну, жаловалась на здоровье, намекала на жестокость невестки. Алексей мрачнел с каждым днем.
— Съезди к ней, — предложила Марина.
— А ты?
— А я буду дома. В своем доме.
Алексей уехал к матери. Вернулся поздно, задумчивый.
— Как она?
— Нормально. Крестная говорит, мама уже всю квартиру перестроила. Довольна.
Марина усмехнулась. Конечно, перестроила. Галина Петровна не могла жить в чужом порядке.
Прошел месяц. Свекровь не звонила, не приезжала. Алексей ездил к ней по воскресеньям. Марина наслаждалась своей кухней, своим порядком, своей жизнью.
Однажды Алексей вернулся от матери взволнованный.
— Мама ремонт закончила.
— Хорошо.
— Переезжает обратно в свою квартиру.
— Замечательно.
— Она ждет, что ты извинишься.
Марина отложила книгу, внимательно посмотрела на мужа.
— За что?
— За то, что выгнала её.
— Я не выгоняла. Она сама ушла.
— Марина!
— Алексей. Твоя мать два месяца переделывала нашу квартиру под себя. Если она считает, что я должна за это извиняться — это её право. Но извиняться я не буду.
Алексей ничего не ответил. Они легли спать в молчании.
Утром Марина проснулась от запаха кофе. Вышла на кухню — Алексей стоял у плиты, жарил яичницу.
— Я вчера думал, — сказал он, не оборачиваясь. — Мама действительно перегнула палку. Но ты тоже могла быть мягче.
— Я два месяца была мягче некуда. Результат ты видел.
— Знаю. Просто… это моя мама.
— А я твоя жена. И это наш дом.
Алексей кивнул, разложил яичницу по тарелкам. Они позавтракали молча. Потом он сказал:
— Позвони ей. Не извинись, просто позвони. Пригласи на чай.
— А она не начнет снова все переставлять?
— Обещаю контролировать.
Марина набрала номер свекрови. Разговор получился коротким, сухим. Но Галина Петровна согласилась приехать.
Она пришла через два дня. С тортом, как ни в чем не бывало. Села за стол — теперь уже на прежнем месте, не у окна. Огляделась.
— Вижу, ты все вернула по-старому.
— По-своему, — поправила Марина.
Галина Петровна поджала губы, но промолчала. Пили чай, говорили о погоде, о ремонте, о планах на отпуск. Не упоминали те два месяца.
Уходя, свекровь остановилась в дверях.
— Знаешь, а шторы с подсолнухами правда были хорошие. Веселые.
— Вам — да. Мне — нет.
Галина Петровна внимательно посмотрела на невестку, потом неожиданно улыбнулась.
— Характер у тебя, Марина. Весь в меня.
Марина закрыла за ней дверь и прислонилась спиной. Все было на своих местах. Её местах. В её доме.
