Сентябрьский дождь барабанил по подоконнику, когда я в сотый раз проверяла цифры в квартальном отчете. За окном офиса серело небо, плавно переходя в серость многоэтажек. Монитор подмигивал таблицами, колонки цифр плыли перед глазами – показатели, индексы, проценты выполнения плана.
«Ирина Павловна, отчёт загрузили?» – голос начальницы из соседнего кабинета заставил меня вздрогнуть. Кажется, я опять потеряла счет времени.
В торговой сети «Региональный стандарт» я работала уже восемь лет. Сначала рядовым менеджером, потом старшим. Работа как работа – цифры, звонки, совещания. Удобная серая мышка в офисном водовороте. Никто не задумывался, что когда-то я была другой.
Вечером, пока микроволновка разогревала замороженную пиццу, я разглядывала свое отражение в кухонном окне. Сорок пять – это когда на работе уже «Ирина Павловна», а дома… А что дома? Дети в университете – Катя на третьем курсе экономического, Миша на втором, что-то там с компьютером. Забегают домой между парами, хватают еду из холодильника, и снова хлопает входная дверь.
Муж Андрей сидел в гостиной, уткнувшись в ноутбук. «У меня срочный проект», – его привычный ответ на любую попытку разговора. Шорох клавиатуры смешивался с шумом дождя за окном.
Я достала пиццу, поставила тарелку на стол и замерла. В отражении на микроволновке увидела женщину с небрежным пучком выгоревших волос, в растянутой домашней кофте. Когда это началось? Когда я перестала быть той Ириной, что носила яркие платья и проводила вечера с подругами в «Шоколаднице» на Главной площади?
Память услужливо подкинула картинку: мы с девчонками пьем капучино, Ленка рассказывает про своего нового ухажера, Маринка демонстрирует только что купленные сережки, а я… я смеюсь так, что пена от кофе оставляет следы на верхней губе. Официант подмигивает, протягивая салфетку.
Тогда мы собирались каждую пятницу. Потом – раз в месяц. Потом… Потом я стала отказываться. Сначала были причины – маленькие дети, работа, ремонт. После причины кончились, но привычка отказываться осталась.
«Мам, я у Вики переночую!» – голос Кати из прихожей вывел меня из оцепенения. «Завтра первая пара в восемь, оттуда ближе!» Снова хлопнула дверь.
Я механически открыла холодильник, достала овощи для салата. Нож стучал по разделочной доске в такт каплям за окном. Помидоры, огурцы, болгарский перец – все по линеечке, как цифры в отчете. Нарезать, заправить, положить в контейнер – завтра на обед.
Телефон тихо звякнул – сообщение в рабочем чате: «Коллеги, завтра летучка в 9:00». Я представила завтрашнее утро: серый офис, папки с документами, кружка растворимого кофе на столе. День за днем, неделя за неделей.
За стеной шумела вода – Андрей мыл посуду. Мы почти не разговаривали в последнее время. Вернее, говорили – о счетах, о детях, о работе. Но не разговаривали – как раньше, обо всем на свете, когда он смотрел мне в глаза и улыбался каждой шутке.
Телефон снова подал голос. На этот раз – личное сообщение. Лена, моя давняя подруга, с которой мы не виделись уже… Страшно подумать – три года? Четыре?
«Привет! Ты как? Мы тут с девочками собираемся в эту пятницу в «Чайке», помнишь такое место? Забегалась совсем, полгода не виделись…»
Я смотрела на сообщение, и что-то внутри медленно шевелилось, будто просыпаясь. «Чайка» – маленькое кафе в двух кварталах от моего офиса. Раньше мы часто там бывали. Теперь я прохожу мимо, даже не поднимая глаз. Только иногда ловлю запах свежей выпечки, когда спешу на остановку.
Пальцы зависли над клавиатурой. «Извини, не смогу…» – привычное начало привычного ответа. В кухне тикали часы, за окном шуршал дождь, в комнате сына играла негромкая музыка.
Я открыла галерею телефона – хотела найти последнее фото с Леной. Листала назад, назад, назад… Рабочие графики, скриншоты расписания, фотографии чеков. Дни рождения детей – все реже и реже они соглашались позировать. Новый год – я за столом, в темно-синем свитере (удобный, немаркий). Корпоратив – общее фото у елки, я с краю, в черном офисном костюме.
А вот – случайно сохранившийся снимок пятилетней давности. Мы с девчонками в «Чайке», у Маринки день рождения. Я в зеленом платье – том самом, что теперь висит в шкафу, задвинутое другими вещами. Волосы уложены, на губах помада. Смеюсь, запрокинув голову. Вокруг – родные лица, каждую морщинку помню, каждую историю знаю.
Я встала, прошла в спальню. Андрей все еще работал, только теперь в наушниках. На меня даже не взглянул. Открыла шкаф, начала перебирать вещи. Вот оно, зеленое платье. Померкло немного, но еще держит форму. Приложила к себе, посмотрела в зеркало.
«Мам, ты что делаешь?» – Миша стоял в дверях, удивленно приподняв бровь. Совсем как отец, та же привычка. «Да так… старые вещи разбираю.» Он пожал плечами и ушел. А я все стояла с платьем, разглядывая его, будто старую фотографию.
На работе следующего дня время тянулось особенно медленно. Совещание, отчеты, звонки поставщикам. Цифры путались, не желая складываться в красивые графики. Я поймала себя на том, что смотрю в окно – там, за крышами, виднелась вывеска «Чайки».
В обед, вместо того чтобы достать контейнер с салатом, я открыла сообщение от Лены. Перечитала. Начала печатать ответ – и стерла. Снова начала – и снова стерла.
Вечером Катя забежала домой на пять минут – взять теплый свитер. «Мам, у тебя есть помада? Моя кончилась.» Я растерянно моргнула – когда дочь в последний раз просила у меня что-то из косметики? Года два назад? Три? «В ванной посмотри, в правом ящике.»
Катя вернулась с пустыми руками. «Там только тональник засохший.» Она улыбнулась и чмокнула меня в щеку – торопливо, мимоходом. «Ладно, я у Вики возьму.» И снова – хлопок двери, стук каблуков по лестнице.
Я подошла к зеркалу в ванной. Открыла правый ящик – действительно, почти пустой. Когда-то здесь была косметичка с помадами, тенями, карандашами. Теперь – тональный крем, тушь для ресниц (почти закончилась) и бальзам для губ.
Телефон в кармане снова звякнул. Я достала его механически, ожидая увидеть рабочее сообщение. Но это была Маринка: «Ириш, ты придешь? Лена сказала, написала тебе. Мы так соскучились!»
Я смотрела на экран, и что-то внутри скручивалось тугой пружиной. Соскучились. Они соскучились. По мне – той, в зеленом платье, с уложенными волосами и помадой на губах. По мне – умеющей смеяться и рассказывать истории. По мне – живой.
В пятницу с утра зарядил дождь – мелкий, противный, затяжной. Я сидела на летучке, рассеянно записывая что-то в ежедневник, а в голове крутилось: «Сегодня, сегодня, сегодня…»
– Ирина Павловна, по второму кварталу какие прогнозы? – голос начальницы выдернул меня из задумчивости.
– По расчетам выходим на плановые показатели, – ответила я автоматически, перелистывая страницы с графиками. – Если учитывать сезонный фактор…
Собственный голос казался чужим. Будто не я говорила про цифры, отклонения, проценты. Будто настоящая я была где-то далеко – там, в старой фотографии, в зеленом платье, с улыбкой на губах.
После обеда я поймала свое отражение в офисном стекле. Серый костюм, волосы стянуты в пучок, в руках папка с документами. Посмотрела на часы – 16:30. В шесть девочки собираются в «Чайке».
Я достала телефон. Два непрочитанных сообщения. Маринка: «Ты не ответила! Мы ждем!» Лена: «Ириш, возьми зонт, дождь обещают до вечера».
Они не сомневались. Они просто ждали.
В 17:45 я закрыла ноутбук, собрала сумку. Руки дрожали. Начальница выглянула из кабинета: – Ирина Павловна, там еще данные по… – Извините, у меня встреча, – слова вырвались сами собой. – В понедельник, хорошо?
Она удивленно подняла брови. За восемь лет я ни разу не уходила раньше. Никогда не отказывалась от работы. Всегда была удобной, правильной, надежной.
В туалете я достала косметичку. Старая тушь, бальзам для губ… На дне сумки нашлась помада – темно-вишневая, купленная год назад и использованная всего раз. Провела по губам – цвет оказался ярче, чем я помнила. Распустила волосы, попыталась уложить непослушные пряди.
Телефон завибрировал. Андрей. «Ты где? Почему не отвечаешь?» «Встречаюсь с подругами в «Чайке». Буду поздно.» «С какими подругами? А ужин?» «В холодильнике котлеты. Разогрейте.»
Я смотрела на последнее сообщение, не веря своим глазам. Это я написала? Я – которая всегда спрашивала разрешения, предупреждала заранее, извинялась за каждый выход из дома?
Руки тряслись, когда я набирала номер такси. До «Чайки» двадцать минут пешком, но дождь лил как из ведра, а я… я не хотела прийти растрепанной, мокрой, жалкой.
Водитель попался молчаливый, только радио шипело что-то неразборчивое. За окном проплывал вечерний город – огни витрин, зонты прохожих, лужи с бензиновыми разводами. Мы проехали мимо университета – там, в общежитии, сейчас Катя собирается с подругами на вечеринку. Она живет своей жизнью, не спрашивая разрешения. Почему я не могу?
«Чайка» светилась теплыми окнами. Сквозь запотевшие стекла виднелись силуэты посетителей. Расплатившись с таксистом, я замерла под козырьком входа. Внутри все сжалось.
А вдруг они не придут? А вдруг я изменилась слишком сильно? А вдруг им будет со мной скучно?
Телефон снова завибрировал. Андрей: «Ты серьезно? А дети?» Я посмотрела на сообщение и вдруг рассмеялась. Дети? Катя на вечеринке, Миша на курсах программирования. Они живут своей жизнью. А я?
Звякнул колокольчик над дверью. Теплый воздух пахнул корицей и кофе. В глубине зала, за столиком у окна, я увидела их – таких же, но других. У Маринки в волосах седая прядь, у Лены морщинки в уголках глаз, когда улыбается. Они подняли головы, заметили меня.
«Ирка!»
И я шагнула вперед.
Мы просидели в «Чайке» до закрытия. Официантка уже протирала соседние столики, а мы все говорили, говорили, говорили… Маринка теперь преподает в художественной школе, у Ленки своя небольшая кондитерская. У обеих дети-подростки, у Маринки еще и внук недавно родился.
– Представляешь, прихожу в садик за внуком, а воспитательница мне: «Вы так молодо выглядите!» – Маринка хохотала, запрокинув голову. – А я ей: «Это потому что я с подругами встречаюсь, а не только с памперсами!»
Я слушала их истории – смешные, грустные, обычные – и чувствовала, как внутри оттаивает что-то давно замерзшее. Они рассказывали о разводах и примирениях, о победах и неудачах, о страхах и надеждах. Живые, настоящие истории – не глянцевые картинки из социальных сетей.
Домой я вернулась в одиннадцатом часу. В прихожей горел свет, на кухне гремела посуда. Андрей встретил меня нахмуренным взглядом: – Ты где была? – Я же написала – в «Чайке», с подругами. – До одиннадцати? – Да, представь себе, до одиннадцати.
Он смотрел на меня так, будто видел впервые. Может, так оно и было? Я стояла перед ним – с распущенными волосами, помадой на губах, раскрасневшаяся от вина и разговоров.
– Мам, ты что, в кафе ходила? – Миша выглянул из своей комнаты. – А я думал, ты только на работу и обратно…
В его голосе было искреннее удивление. Я вдруг поняла: для детей я давно стала чем-то вроде кухонного комбайна – полезным, надежным, привычным. Они даже не задумывались, что у меня может быть своя жизнь.
На следующей неделе я купила новую помаду – уже не вишневую, а теплого терракотового оттенка. Потом – тушь и тени. Достала из шкафа зеленое платье, отдала в химчистку. Записалась к парикмахеру – не просто подровнять концы, а сделать нормальную стрижку.
– Ирина Павловна, вы не заболели? – начальница с подозрением разглядывала мой новый образ. – Нет, – я улыбнулась, чувствуя непривычную уверенность. – Просто решила кое-что изменить.
Вечером пятницы я снова собиралась в «Чайку». На этот раз не было мучительных сомнений и дрожащих рук. Я накрасила глаза, надела платье – не то зеленое, а темно-синее, купленное в обеденный перерыв.
– Мам, можно с тобой? – Катя стояла в дверях спальни, теребя рукав свитера. – Ну, в кафе это… Ты так изменилась в последнее время. Интересно стало.
Я растерялась. Дочь никогда не просилась со мной – куда бы то ни было. Она жила своей жизнью, в которой я была чем-то вроде мебели.
– Извини, солнышко, но сегодня – только мы с девочками. Зато в воскресенье давай сходим куда-нибудь вместе? Выберешь место сама.
Она просияла: – А можно в ту новую кофейню на Пушкинской? Говорят, там обалденные круассаны!
Когда я вышла в прихожую, Андрей оторвался от ноутбука: – Опять к подругам? – Да, – я поправила волосы перед зеркалом. – Не жди меня к ужину. – А как же… – Андрей, – я повернулась к нему, – я не исчезаю. Я просто возвращаюсь – к себе, к жизни, к миру. И если хочешь, можешь вернуться со мной.
Он моргнул, открыл рот, закрыл. А я вдруг поняла – не боюсь его реакции. Не боюсь, что обидится, что не поймет, что будет недоволен. Я просто живу – как Катя со своими вечеринками, как Миша с его программированием, как сам Андрей с его проектами.
В «Чайке» было людно и шумно. Маринка махала мне от нашего столика, Лена двигала стул. На столе уже стояли чашки с капучино, пирожные, вазочка с конфетами.
– Девочки, – я достала из сумки коробку конфет, купленную по дороге, – а помните, как мы мечтали открыть свое кафе? – Еще бы! – Лена подмигнула. – Кстати, у меня есть одна идея…
И мы снова говорили – о мечтах, планах, возможностях. О том, что никогда не поздно начать заново. О том, что жизнь не заканчивается на семье и работе. О том, что мы – это не только мамы, жены и сотрудницы. Мы – это мы, живые, настоящие, разные.
Домой я шла пешком – дождь закончился, в лужах отражались фонари. В кармане завибрировал телефон – сообщение от Андрея: «Купил билеты в театр на следующую субботу. Пойдешь со мной?»
Я улыбнулась, вспомнив, как мы познакомились – на спектакле в драмтеатре, двадцать три года назад. Тогда я тоже была в зеленом платье.
«Пойду. И знаешь, давай зайдем после спектакля в то кафе на углу, помнишь? Где ты впервые взял меня за руку.»
Я посмотрела на своё отражение в витрине – женщина с лёгкой улыбкой, в синем платье, с рассыпавшимися по плечам волосами. Больше не тень. Живая.
