— Ир, у тебя пустой вагон, один пассажир в пятом купе остался.
— Да ну?! – Ира реагирует мгновенно, хоть и спросонок. По инерции натягивает форму, тянется за расческой. – Я сейчас, — она торопливо собирается.
— Да не торопись, успеешь, — напарница с соседнего вагона стоит в служебном купе, где обычно отдыхают проводники, — так-то все в полном порядке, прибралась, как могла, а остальное – тебе.
— Ладно-ладно, и так спасибо, я хоть вздремнула… надо же – один пассажир, редко такое бывает.
— Ага, и едет до конечной.
— Галка, спасибо, дальше сама управлюсь.
— Ну, я пошла, титан, правда, холодный, не стала из-за одного… в общем, разберешься.
Ирина кивнула, дав понять, что готова заступить на смену. В этот раз в вагоне одна, ну или можно по-другому сказать: два вагона на троих. Такое бывало, когда некого поставить, и тогда приходили на помощь проводники соседнего вагона. Отдохнув, она снова приступила к своим обязанностям. Впереди целая ночь, а утром – дома.
Вагон слегка покачивало, но Ира, привыкнув, уверенно шла, будто всю жизнь работала на железной дороге. А на самом деле, пришла не так давно – два года назад, и прежде отучилась на курсах проводников.
Прошлась по всем купе, проверив постельное и убрав лишнее. — Вряд ли будет много нарду, — подумала она, — а может вообще никого не быть. — Стала потихоньку прибираться, забыв про единственного пассажира.
— Хозяйка, чайку можно? — услышала она голос пассажира, когда возилась возле титана.
— Можно, — откликнулась она, не поворачиваясь, — еще минут пять и будет чай.
Прошло минут десять, а пассажир так и сидел в купе. – Надо сказать, что чай готов, — решила она и пошла в пятое купе.
Мужчина сидел, ссутулившись, и смотрел в окно, за которым уже было темно, лишь отдаленные огоньки мелькали.
— Вы чай спрашивали: вам принести? или только кипяток нужен?
Он посмотрел на нее – задержал взгляд. Показалось – вздрогнул, или даже испугался чего-то.
— А-ааа, да, спасибо, я сам, у меня заварка есть, — сказал он с хрипотцой в голосе.
Она закрыла купе и пошла в «служебку», слегка пошатываясь. Но в этот раз не от того, что вагон качало, а от того, что узнала… узнала она его, хоть и изменился сильно. Постаревший, он выглядел старше своего возраста.
— А может не он? – подумала она, закрывшись. – Да вроде он, невозможно ошибиться… и голос его, это значит, я спала, когда посадка была, при Галке вошел.
Ирина сидела, словно в забытьи, еще не до конца понимая, ошиблась она или нет, всё-таки двадцать семь лет прошло. Специально не считала, как-то сама собой эта цифра застряла в сознании.
— Да что же я сижу? Это же просто… — Она достала папку с билетами, в которой был один-единственный – как раз пассажира пятого купе. – Лапшин П.П. – прочитала она едва слышно. – Все верно, Лапшин Павел Петрович, можно было и не сомневаться, сразу ведь узнала… а он? узнал меня?
Она задумалась. Хотела ли она, чтобы он узнал ее? Столько лет прошло, многое забылось, выветрилось, да и встречи с ним никогда не искала.
Она вышла из купе, застав пассажира у титана. Он как-то виновато смотрел на нее. – А я тут чайку решил…
— Смотрите, а то разольется и обожжетесь, — напомнила она.
Он как-то виновато усмехнулся. – А я уже обжегся, давно еще обжегся… здравствуй, Ира. Еще подумал: ты или нет. А потом смотрю: почти не изменилась.
— Ну да, за четверть века какие изменения? — пошутила она. — Только возраст в паспорте другой.
— А я вот еду, понимаешь, вчера сел, не видел тебя… значит, на железной дороге работаешь…
— Да, всего два года.
— Тяжело, наверное?
— По-разному бывает, привыкла.
— А я смотрю: один я тут вроде…
— Скоро станция, может еще кто будет, хотя, если на одну ночь, то в купейный мало пассажиров.
— Ир, ты это, зайди… хоть поговорим.
— Так на работе я, какие разговоры…
— Ну хоть ненадолго, а то когда еще свидимся… это же чудо какое-то, что встретились… зайди, очень прошу. – И взгляд у него был такой просящий, будто от того, что она зайдет, зависело что-то важное в его жизни.
Он пошел к себе, держась одной рукой за поручень, боясь расплескать кипяток.
— Зайду, вот станцию проедем и зайду, — крикнула она вслед.
Станционные огни освещали перрон, несколько человек торопились в плацкартный вагон. – Надо же, снова никого, — удивилась Ирина, — поднявшись в вагон.
Когда отъехали, вспомнила, что обещала заглянуть в пятое купе. Она вообще могла не заходить туда, просто не обязана. Даже если бы он упрашивал, все равно могла отказать. Но почему-то согласилась. Может потому, что уже все давно прошло, все отболело.
— Не холодно? – спросила Ирина, войдя в купе.
— Нет, что ты, у меня ведь куртка, если что.
— Зачем куртку? Могу второе одеяло дать, если холодно будет ночью.
Он снова виновато улыбнулся.
— Похудел ты, Павел, — сказала она.
— И постарел, — добавил он.
— Ну, понятно, не молодеем.
— Нет, ты еще молодая. Раньше думал: вот встретимся случайно в городе, и я обязательно поговорю с тобой. А не получилось… как назло.
— А чего встречаться, какая надобность? – спросила она с безразличием.
Мужчина снова виновато отвел взгляд. Потом засуетился, достал из пакета шоколадку. – Забыл, шоколад есть… вот… угощайся, — он неуклюже стал предлагать, желая угодить.
— Да не голодная я… скажи лучше, откуда едешь?
— Ездил в кардиологический центр… вот так, Ира, давно уже с сердцем маюсь, спасибо, лечат. А ты? ты-то как? как здоровье?
— Да хорошо здоровье, не считая возраста. Хотя какой это возраст, наши бабушки в эти годы еще рожали. – Она ответила и замолчала, решив, что сказала что-то неуместное.
— Да-да, так и есть… дети, ох дети…
— Что ты так вздыхаешь? Кто у тебя тогда родился-то? – спросила она
— Дочка. – С грустью ответил она.
— Еще дети есть?
— Нет. Только дочка.
И вроде бы все забылось, но воспоминания накатили волной и застряли как ком в горле. Ира вспомнила, как стояли они под весенним дождем, и ее трясло то ли от холода, то ли от слов Павла. И как давно это было, а кажется будто вчера.
— Ира, ну не знал, честное слово не знал! – Говорил он ей тогда. — Мы же расстались с ней, больше полугода прошло, как расстались.
— Ты же говорил, что ничего серьезного у вас не было! – сквозь слезы кричала Ира.
— Да, говорил, но близки-то мы были… она родит скоро, понимаешь? Ребенок у меня будет… я на днях узнал. И как я теперь… я не могу на тебе жениться, это же мой ребенок…
— А я? со мной что будет? что родители скажут? У нас с тобой через неделю свадьба…
— Ира, ну прости, пойми меня… Наташа ребенка ждет… как их могу оставить? Кто я после этого?
— Так ты из-за ребенка? – она старалась смотреть ему в глаза. И он посмотрел ей в глаза, но не выдержал и отвел взгляд.
— Да, из-за ребенка… нам с тобой еще не поздно все поменять, а там… я должен быть с ней, ей и так беременность тяжело дается.
Она вытирала лицо от капель дождя и от слез. А потом начала рыдать навзрыд, — ей казалось, весь мир изменился, и что серое небо, беспросветно затянутое хмурыми облаками, будет всегда.
Она пошла, ничего больше не сказав, а он кричал ей вслед: — Ира, прости! Я все расходы оплачу, кафе… и что там еще…
Вот это она сейчас и вспомнила.
И он, словно почувствовав ее состояние, тоже вспомнил. – Дочку я вырастил… похожа на меня, почти копия, а вот характер… — он усмехнулся. – Я ведь, знаешь, все им отдал, ну в том смысле, что всю жизнь работал, обеспечивал… нет, я понимаю, это моя обязанность, потому что семья, ребенок… но пришло время, стал ненужным, выбросили, как старый стул на свалку…
— Паша, да что ты про старость говоришь? Нам еще работать и работать!
— Это так, я понимаю. — Он снова виновато взглянул на нее. – Ты прости, мне ли тебе жаловаться, я ведь обидел тебя тогда, решил, что так будет лучше, не хотел, чтобы ребенок без отца рос. Ну, вот и вырастил… как заболел, так и не нужен стал. Ну ладно – жена, с ней все понятно, давно остыли. Но дочка?! Квартиру им отдал, поселился в материной квартире…
— Кстати, а как Зоя Ивановна? – спросила Ирина, вспомнив, что несостоявшаяся свекровь была к ней очень добра.
— Мама умерла три года назад.
— Прости, не знала, прими мои соболезнования.
— Так вот, отдал квартиру, переехал к матери, она тогда еще жива была… и представляешь, дочка уже тогда бабушку просила завещание на нее сделать. Ну, а мама сказала: Паша – наследник, а уж как он потом распорядится, это он сам решит.
Ирина, конечно, ожидала услышать рассказ о его жизни, но не думала, что все так печально.
— Паша, а может еще наладятся отношения?
— Пытаюсь, дочь все-таки – единственная, замуж обирается, внуки будут, — он приложил руку к груди, — сердце ноет, понимаешь… не столько от обиды, а от того, что почти не видимся.
Он замолчал, посмотрел в окно, пытаясь что-то там разглядеть.
— Ты чай-то пей, а то остынет, — напомнила проводница.
— Да, конечно, чай — это хорошо. Ну, а у тебя как? семья есть?
— Есть. Сын и дочка, муж…
— Это хорошо.
— Паш, а ты знаешь что… не падай духом. В жизни ведь как бывает: сегодня плохо, а завтра хорошо. Ты лучше здоровье свое поддерживай, а дочка… никуда она не денется, все равно ты ей отец. – Ирина поднялась. – Пойду я, станция скоро.
Он кивнул, проводив ее взглядом.
На станции сели два пассажира – муж с женой. Ирина, выдав постельное, ушла в «служебку». Ночь прошла спокойно. На больших перегонах даже удавалось вздремнуть.
Утром оставалось только высадить пассажиров и прибраться в вагоне. Сонные муж с женой среднего возраста еще пытались улыбнуться, хотя и не выспались, сели-то поздно ночью.
Павел вышел из купе и поравнялся с Ириной. – Ну, Ира, всего тебе хорошего… у тебя должно быть все хорошо.
— А у меня и так все хорошо, Паша. А тебе вот что скажу: не опускай руки, здоровье поддерживай, крепись, ты еще молодой, еще встретишь добрую женщин и будешь счастлив, поверь мне на слово.
— Вот тебе я верю! Спасибо, Ира… и прости.
— Да, ладно, Паша, столько лет прошло, чего уже вспоминать об этом.
Он пошел по перрону, оглядываясь и как-то растерянно, нелепо помахал ей рукой. И от его взгляда защемило сердце. – Вот так, Паша, ты ведь хотел как лучше, по справедливости хотел, — она вздохнула.
____________
— Ир, ну может, хватит? может, уволишься? Ну, правда, зачем тебе эти поездки? – Муж, опираясь на трость, встретил жену в дверях, взял сумку.
— Вова, ты зачем встал? Рано тебе еще с тросточкой по квартире «рассекать», вспомни, что доктор говорил.
— Да нормально я, видишь, держусь. Надоело за два года болеть.
— А ты и не болеешь, ты выздоравливаешь, — сказала Ира, снимая пальто.
— Давай сюда,- он принял пальто, — ну, иди, обниму хоть, я там сварил…
— Ох ты, хозяин мой, он сварил… скажи лучше, как там Санька, Катюша как?
— Санька вчера приезжал, мы с ним на улицу выходили, а Катя звонила, обещала сегодня приехать.
— Ну и ладно, вроде всё дома хорошо, а то ведь переживаю…
— Ир, я тоже переживаю, ты ведь из-за меня пошла на «железку»… вот как я засел дома, так и пошла,чтобы денег подзаработать.
— Вова, это все временно, вот поправишься, уйду. А пока деньги на твою реабилитацию нужны…
— Да уже не нужны, Санька помогает, Катя почти самостоятельная, да и я шевелюсь, работаю из дома потихоньку.
Они сели на диван, и она устало вытянула ноги, а он обнял ее.
— Слушай, Лена должна приехать, вчера звонила, обещала.
— А когда?
— Вечером обещала.
К вечеру, и в самом деле, приехала старшая сестра Ирины. Сын Александр как раз вывел отца на улицу, чтобы подышал воздухом. А Ирина, отдохнув и накрыв на стол, встретила сестру.
— Ой, привет, проводница ты наша! Не наездилась еще?
— Володя тоже так спрашивает, обещает уволить меня, говорит, тяжело тебе. А мне кажется, не тяжелее, чем любая работа с людьми.
— Ну, Вовка-то у тебя молодец, не раскис после аварии, да и ты хорошо поддерживаешь…
Ира кивнула, полностью соглашаясь, и вспомнив пассажира ее вагона, сказала: — А я ведь Павла встретила.
— Какого Павла?
— Ну, Павла Лапшина, за которого замуж собиралась… забыла что ли?
— Да ну?! Где ты его видела?
— В вагоне у меня ехал… из кардиоцентра.
— Во как! Болезный, значит… чтоб ему пусто было, потрепал тебе нервы.
— Лен, да ладно, не надо ему плохого желать, намаялся он в жизни…
— Ты еще и жалеешь? Может ты ему сказала, что Санька его сын?
— Что ты? – Ира испуганно посмотрела на сестру. — Зачем? Тогда не сказала, а сейчас вообще ни к чему прошлое ворошить.
— Да, Ира, вот тогда надо было сказать, пусть бы изворачивался… а то заявил: ребенок у него будет… а тебя бросил.
— Ну, во-первых, когда мы расстались, я не знала, что беременна, поняла позже…
— Вот как узнала, тогда и надо было сказать, в ответ ему свадьбу испортить, как он тебе испортил. Сказать, что тоже ребенка ждешь и пусть бы выбирал…
— Собственного ребенка «на весы бросить», чтобы перевес был? Нет! – Сказала Ира. – Он и так свой выбор сделал… была бы любовь, не ушел бы…
— Ну, может ты и права. С Володькой-то тебе повезло.
Ира улыбнулась в ответ. – Еще как повезло. Саньке полгода было, он усыновить предложил. А потом уж Катька у нас родилась. Да и вообще, жили мы до его аварии… все было, да и сейчас есть. Не-еет, Вова – он настоящий отец… так что не надо Павлу ничего знать. Просто жалко как-то его. Послушала, как жизнь сложилась, и сочувствие появилось, к тому же нездоров он, а рядом человека любящего нет – вот в чем дело.
— Он сам сделал свой выбор, — сказала Лена, — так что пусть живет, как может.
— Ой, кажется мои идут, — Ира пошла открывать, — Санька с Вовой пришли, сейчас ужинать будем.
— Мам, смотри, папка уже как хорошо ходит! – Сын сразу похвастался, как только появились на пороге.
— Ага, я теперь как младенец, первые шаги делаю, — рассмеялся Владимир.
— Ну, ничего, ты же меня учил ходить, теперь я тебя учу, — ответил Санька, явно довольный своей миссией.
— Так, учитель и ученик, руки мыть и марш за стол, — распорядилась Ира.
— Слушаемся! – Хором ответили отец и сын.
