Знаете, я всегда думала, что самые большие сюрпризы жизнь преподносит в молодости. Ошибалась! В сорок три года я получила такой подарок судьбы, что до сих пор не могу поверить в происходящее.
Все началось с того самого звонка. Помню, стояла на кухне, жарила картошку на ужин. Муж Сергей смотрел новости, дочка Лиза делала уроки в своей комнате. Обычный будничный вечер в нашей двушке на окраине Воронежа. И тут — звонок.
— Алла Викторовна? — незнакомый мужской голос звучал официально, немного сухо.
— Да, слушаю.
— Меня зовут Игорь Петрович Семенов, я нотариус. Вы приходитесь племянницей Клавдии Ивановне Морозовой?
У меня чуть сковородка из рук не выпала. Тетя Клава! Я о ней лет пятнадцать ничего не слышала. Последний раз виделись на похоронах мамы, когда Лизке было всего три годика.
— Да, приходжусь. А что случилось?
— К сожалению, Клавдия Ивановна скончалась две недели назад. Естественная смерть, возраст… Но дело в том, что она оставила завещание. Вы являетесь единственной наследницей.
Я медленно опустилась на табуретку. Наследницей? Какой еще наследницей? У тети Клавы была однокомнатная хрущевка в старом районе, помню, мы там бывали в детстве. Ну, может, какие-то сбережения небольшие остались…
— Вам необходимо приехать для оформления документов, — продолжал нотариус. — Адрес: улица Пушкинская, дом двенадцать, офис двести третий. Завтра в десять утра вас устроит?
— Да, конечно, — пробормотала я, записывая адрес дрожащей рукой.
Сергей, услышав обрывки разговора, подошел ко мне:
— Что случилось, Алка? Ты белая как мел.
— Тетя Клава умерла. И меня в завещании указала.
— Ну и что с того? — пожал плечами муж. — Наверное, какие-то старые вещи да посуда остались. Не расстраивайся так.
Но я не расстраивалась. Просто удивлялась. Мы с тетей Клавой никогда особо близки не были. Она была маминой младшей сестрой, жила одна, детей не имела. Работала всю жизнь библиотекарем, тихая, скромная женщина. После смерти мамы мы несколько раз созванивались по праздникам, но постепенно общение сошло на нет.
Всю ночь не спала, ворочалась с боку на бок. Утром встала пораньше, собралась и поехала к нотариусу.
Игорь Петрович оказался мужчиной лет пятидесяти, в строгом костюме, с седеющими висками. Кабинет у него был солидный — дубовый стол, кожаные кресла, книжные шкафы до потолка.
— Присаживайтесь, Алла Викторовна, — кивнул он на кресло напротив. — Сразу скажу, что наследство вашей тети весьма… необычное.
— В каком смысле?
Нотариус раскрыл толстую папку и достал несколько документов.
— Клавдия Ивановна оставила вам дом. Трехэтажный особняк в историческом центре города, на улице Карла Маркса. Плюс земельный участок площадью восемь соток.
Я моргнула. Потом еще раз. Наверное, неправильно расслышала.
— Простите, что именно оставила?
— Дом. Довольно старый, постройки начала прошлого века, но в хорошем состоянии. Клавдия Ивановна последние десять лет его реставрировала.
— Но… но откуда у нее дом? Она же жила в однокомнатной квартире на улице Лермонтова!
— Эту квартиру она продала восемь лет назад. А дом достался ей в наследство от некоего Владимира Михайловича Морозова. Возможно, дальний родственник.
У меня голова шла кругом. Какой еще Владимир Михайлович? Я вообще не помню, чтобы у нас в роду были Морозовы, кроме тети Клавы, которая вышла замуж и взяла фамилию мужа. Но тот умер лет двадцать назад, и звали его Петром.
— А можно посмотреть на этот дом? — спросила я.
— Конечно. Вот ключи, — нотариус протянул связку из трех больших старинных ключей. — Адрес: Карла Маркса, сорок семь. Кстати, там же находится завещание вашей тети. Она просила передать, что все объяснения вы найдете в письменном столе, в верхнем ящике.
Через полчаса я уже стояла перед высоким коваными воротами, за которыми виднелся настоящий особняк. Красивый, старинный, с резными наличниками, эркерами и башенкой. Участок был ухожен — аккуратные дорожки, клумбы, даже небольой фонтанчик в центре двора.
«Не может быть, — думала я, отпирая массивную дубовую дверь. — Это какая-то ошибка».
Но ошибки не было. Дом изнутри оказался еще прекраснее — высокие потолки, паркетные полы, старинная мебель, картины в рамах. Все чисто, аккуратно, со вкусом обставлено. На втором этаже — четыре комнаты, на третьем — мансарда с огромными окнами.
Я нашла кабинет на первом этаже — темно-зеленые обои, массивный письменный стол, книжные шкафы. В верхнем ящике стола лежал конверт с моим именем.
Руки дрожали, когда я вскрывала его. Почерк тети Клавы — аккуратный, старомодный:
«Дорогая Аллочка! Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет. Не горюй, я прожила хорошую жизнь. Знаю, ты удивлена наследству. Все не так просто, как может показаться.
Этот дом принадлежал твоему настоящему дедушке — Владимиру Михайловичу Морозову. Да, именно настоящему. Тот человек, которого ты считала дедом, им не был.
Твоя мама — Валя — была внебрачной дочерью Владимира Михайловича. Он любил ее мать, твою бабушку Веру, но жениться не мог — был женат, имел официальную семью. Когда родилась Валя, он дал ей свою фамилию — Морозова, но тайну хранили всю жизнь.
Владимир Михайлович был очень богат. После революции потерял почти все, но этот дом сумел сохранить. Он завещал его Вале, а потом твоя мама переписала завещание на меня, поскольку боялась, что ты не справишься с такой ответственностью — дом требует больших расходов на содержание.
Но теперь ты взрослая, у тебя своя семья. Думаю, пришло время. В доме есть еще один секрет, который узнала совсем недавно. В подвале…»
И тут письмо обрывалось. Следующий лист был разорван, от него остался только маленький клочок с несколькими словами: «…золотые монеты… за кирпичной стеной…»
Я перевернула конверт, заглянула в ящик — больше ничего не было. Сердце колотилось как бешеное. Золотые монеты? За кирпичной стеной в подвале?
Быстро спустилась вниз. Подвал был просторный, сухой, освещался несколькими лампочками. Стены — кирпичные, старинной кладки. Я начала простукивать их, прислушиваясь к звуку.
И вот в дальнем углу, за старым шкафом, несколько кирпичей звучали по-другому — глуше, как будто за ними пустота.
Вернулась наверх, нашла в кладовке молоток и зубило. Руки тряслись от волнения. Добралась до подвала и начала аккуратно поддевать кирпичи.
Первый кирпич поддался. За ним — темное пространство. Посветила фонариком телефона и увидела…
В нише за кирпичной стеной стояла небольшая деревянная шкатулка, а рядом с ней — кожаный мешочек. Руки дрожали, когда я доставала их наружу.
Шкатулка оказалась тяжелой. Открыла — внутри действительно лежали золотые монеты. Не много, штук двадцать, но настоящие! На одной удалось разглядеть дату — 1899 год. В мешочке были еще какие-то документы и еще одно письмо.
Поднялась наверх, села в кресло в кабинете и дрожащими руками развернула новое письмо. Почерк тот же — тети Клавы:
«Аллочка, если ты нашла это, значит, ты настойчивая, как твоя мама. Монеты — это малая часть того, что спрятал здесь Владимир Михайлович. Основной клад он зарыл в саду, под старой березой возле забора. Но будь осторожна — не всем это понравится.
У Владимира Михайловича была законная семья. Сын Михаил погиб на войне, но остался внук — Олег Михайлович Морозов. Он много лет пытался найти этот дом, считает, что имеет больше прав на наследство. Недавно он меня нашел, требовал отдать ему дом. Я отказалась.
Береги себя, доченька. И помни — этот дом достался нам по праву. Твоя бабушка Вера была единственной настоящей любовью Владимира Михайловича.»
Я отложила письмо и посмотрела в окно. Во дворе действительно росла огромная старая береза, рядом с забором. Сердце колотилось от волнения. Клад! Настоящий клад в моем наследстве!
Но радость быстро сменилась тревогой. Олег Михайлович Морозов… Значит, у меня есть соперник, который считает дом своим. И судя по письму тети Клавы, он настроен серьезно.
Решила пока никому ничего не рассказывать. Даже Сергею. Нужно сначала разобраться во всем самой.
На следующий день взяла выходной и приехала к дому с лопатой. Благо, участок был огорожен высоким забором, и соседи не видели, что я делаю.
Копать под березой оказалось тяжело — корни мешали. Но через час наткнулась на что-то твердое. Еще минут двадцать — и показался край металлического ящика.
Ящик был большой, тяжелый. Еле вытащила его из земли. Замок давно заржавел, пришлось разбивать молотком.
То, что я увидела внутри, заставило меня присесть прямо на землю. Золотые монеты, много золотых монет! Старинные украшения, кольца, браслеты. Пачки каких-то старых бумаг, перевязанных лентой. И еще одна записка:
«Тому, кто найдет этот клад. Я, Владимир Михайлович Морозов, оставляю это моей любимой дочери Валентине и ее потомкам. Пусть это богатство поможет им жить счастливо. 1954 год.»
У меня слезы на глаза навернулись. Значит, дедушка действительно любил маму. И нас с тетей Клавой тоже любил, хоть и не знал.
Аккуратно сложила все обратно, закрыла ящик и унесла в дом. Спрятала в кладовке, за старыми одеялами.
Вечером позвонила Сергею:
— Серёж, я тут у тети Клавы разбираю вещи. Останусь еще на день-два.
— Что там такого интересного нашлась? — удивился муж.
— Да так, документы разные, фотографии старые. Хочу все аккуратно разобрать.
Солгала, но что еще оставалось делать? Пока не пойму, что со всем этим делать, лучше помолчать.
На третий день, когда я сидела в кабинете и изучала старые документы из клада, раздался звонок в дверь. Громкий, настойчивый.
Открыла — на пороге стоял мужчина лет шестидесяти, высокий, седой, в дорогом костюме. Лицо неприятное, надменное.
— Вы Алла Викторовна? — спросил он без всяких приветствий.
— Да. А вы кто?
— Олег Михайлович Морозов. Думаю, тетя упоминала обо мне.
Сердце ёкнуло, но я постаралась сохранить спокойствие:
— Проходите.
Он прошел в гостиную, окинул все оценивающим взглядом:
— Хороший дом. Мой дедушка умел выбирать недвижимость.
— Насколько я знаю, дом теперь мой, — сказала я как можно твердже.
— По документам — да, — усмехнулся Олег Михайлович. — Но по справедливости — нет. Я единственный мужчина в роду, прямой наследник по мужской линии.
— Завещание составлено правильно, нотариус все проверил.
— Завещания можно оспорить, — он пристально посмотрел на меня. — Особенно если выяснится, что наследница скрывает от налоговой какие-то… находки.
У меня холодок по спине пробежал. Откуда он знает про клад?
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
— Не понимаете? — Олег Михайлович медленно походил по комнате. — А я вот понимаю. Понимаю, что мой дедушка был предусмотрительным человеком. И что в этом доме наверняка есть кое-что ценное, кроме самого здания.
— Если у вас есть претензии, обращайтесь к нотариусу, — я встала, давая понять, что разговор окончен.
— Обращусь, — кивнул он. — Но сначала предлагаю мирное решение. Продайте мне дом. За хорошие деньги. Миллион рублей — согласитесь, для такой квартирки, как у вас, это целое состояние.
Миллион! Для нас с Сергеем это действительно были огромные деньги. Но что-то мне в этом человеке категорически не нравилось.
— Я подумаю, — сказала я.
— Долго не думайте, — Олег Михайлович направился к выходу. — Предложение действует неделю. А потом… потом будет сложнее.
Когда он ушел, я заперла дверь на все замки и прислонилась к ней спиной. Что делать? С одной стороны — миллион рублей, с другой — угрозы и ощущение, что меня хотят обмануть.
Вечером позвонила знакомому оценщику антиквариата — Михаилу Петровичу. Попросила приехать и посмотреть на «несколько старинных вещичек».
Михаил Петрович приехал на следующий день. Когда увидел содержимое ящика, присвистнул:
— Алла Викторовна, да вы понимаете, что это? Это же настоящая коллекция! Одни только монеты стоят не меньше трех миллионов. А уж эти украшения… Вот это колье — работа Фаберже! Его можно продать за миллион долларов, не меньше.
У меня голова закружилась. Миллион долларов! А Олег Михайлович предлагает миллион рублей за весь дом.
— Михаил Петрович, а если кто-то захочет оспорить мое право собственности на эти вещи?
— Сложно будет. Если есть завещание и документы оформлены правильно… Хотя антиквариат — дело деликатное. Лучше сначала все задекларировать, заплатить налоги. Будете спать спокойно.
В тот же вечер я поняла, что больше не могу молчать. Позвонила Сергею:
— Серёж, тебе нужно приехать. Срочно. И Лизку с собой привези.
— Что случилось? Ты меня пугаешь.
— Ничего страшного. Просто… есть новости. Хорошие новости.
Через час они были у меня. Лиза сразу помчалась исследовать дом — ей все понравилось, особенно мансарда с большими окнами.
— Мам, можно я тут комнату себе сделаю? — кричала она с третьего этажа.
А я тем временем рассказывала Сергею всю историю. Показала письма, монеты, украшения. Муж слушал с открытым ртом.
— Алка, ты понимаешь, что мы теперь… ну, богатые? — наконец выдавил он.
— Понимаю. И понимаю, что нам грозит. Этот Олег Михайлович не успокоится.
— А ты как хочешь поступить?
Я посмотрела в окно, на красивый сад, на старую березу, под которой нашла клад. Потом перевела взгляд на мужа:
— Хочу оставить дом себе. Продать часть украшений, заплатить налоги с остального. Переехать сюда жить. Лизке здесь нравится, она в центре будет учиться в хорошей школе. А ты сможешь открыть свое дело — на капитал.
Сергей медленно кивнул:
— А если этот тип будет угрожать?
— Справимся. У нас теперь есть средства нанять хорошего адвоката.
На следующий день я позвонила Олегу Михайловичу:
— Я подумала. Дом не продаю.
Долгая пауза. Потом он сказал холодным голосом:
— Зря. Очень зря.
Но мне было уже все равно. В этом доме живет история нашей семьи. Любовь моего настоящего дедушки к бабушке. Забота тети Клавы о нашем будущем.
И знаете что? Прошло уже полгода. Олег Михайлович пытался судиться, но проиграл — все документы были в порядке. Мы переехали в дом, Лиза учится в гимназии и в восторге от своей мансарды. Сергей открыл автосервис — теперь он сам себе хозяин.
А я каждое утро завтракаю в том самом кабинете, где нашла письмо тети Клавы, и думаю: иногда жизнь действительно преподносит самые невероятные подарки. Главное — не бояться их принять.
Конец.
