— Какая плохая мамка у тебя, не даёт нам покушать, — проворковала бабушка. — Ну, не плачь, сейчас мы с ней разберёмся. Вот мы ее поругаем…
Оля застыла у шкафа с пачкой подгузников в руках и стиснула зубы. А потом вдруг подумала: а чего это она молчит каждый раз? Пора прикрывать эту лавочку.
— Мама плохая, да? Радуйся, что я ему про бабушку не рассказываю, — Оля буравила спину матери взглядом.
Галина Васильевна снисходительно оглянулась через плечо.
— Ой, ну началось… Вечные твои обидки. Да ладно тебе, он же даже ничего ещё не понимает. И вообще, это просто присказка такая.
— Присказка? Надоела мне твоя присказка. Она меня бесит. Лёшка, может, ничего и не понимает, зато я-то понимаю. И вообще, на себя посмотри!
— Ну подумайте, какие мы нежные! Нынче все такие нервные стали. Это у тебя гормоны играют, пройдёт, — отмахнулась мать. — Мы вон детей в холоде и голоде растили, с пелёнками и без стиралок. И ничего, живы все. А ты из-за такой ерунды заводишься.
Эта «ерунда» началась с роддома. Когда Галина Васильевна приехала на выписку, она сюсюкалась с внуком и сетовала на его родителей. Мол, тут ему было так уютно и хорошо, а они его, негодяи такие, теперь тащат куда-то на улицу. Это при том, что муж привёз тёплый новый конверт и одеяло.
Тогда Оля проигнорировала это. Ну, сказала и сказала, неприятно, ну да ладно. Но с тех пор пластинка Галины про «плохих родителей» стала постоянной. Она виноватила их за всё подряд. Мало играют, не повели гулять или повели, но не туда, не дали соску, не взяли на ручки… И это при том, что сама-то бабушка участвовать в жизни внука особо не спешила, лишь раздавала оценки. Вроде бы в шутку, но всё это уже било по психике.
Оля отложила подгузники в сторону. Ей вдруг стало не до наведения порядка в шкафу. Сердце глодала обида. Её чувства мерзко обесценивали. Неужели нельзя просто пойти навстречу и сказать, что всё, больше этой присказки не будет, раз дочери неприятно?
Ну, что ж, пусть тогда услышит зеркальную правду.
— Знаешь, мам, а ведь ты вообще-то тоже «плохая мама»…
Галина медленно повернулась к дочери и возмущённо вскинула брови, а Оля погрузилась в воспоминания…
…Когда она была маленькой, она постоянно слышала, что мама устала, мама работает, мама спит. Оля видела Галину в лучшем случае пару часов в день. Отца девочка не помнила. Он ушёл, когда ей не было и двух лет.
Главным человеком в её жизни была бабушка — Мария Степановна. Женщина с мягким характером и очень хрупким здоровьем. У неё были больные ноги, поэтому она почти не выходила из дома, но всё равно держала всё хозяйство на себе. В квартире у неё всегда был почти стерильный порядок.
Бабушка делала с Олей уроки, учила ту вязать и готовить, выслушивала о подростковых переживаниях внучки. Именно Мария Степановна знала, в кого Оля была влюблена в пятом классе. Именно к ней внучка прибежала плакаться, когда её предала близкая подружка.
Галина же приносила в дом еду и деньги, но не тепло. Для Оли она не была плохой или хорошей, она… просто была. Как лай соседских собак или гудение стиральной машины: всегда где-то на фоне.
Самые яркие воспоминания детства Оли были связаны с дорогой в школу.
— Ты девочка взрослая, а у меня уже ножки не те, — сказала бабушка внучке после первой же недели учёбы. — Тебе придётся ходить одной. У мусора не задерживайся, за гаражами не ходи. Если кто-то чужой позовёт — кричи и убегай, звони мне.
Оля не обижалась: бабушка еле ходила. Но ей всё равно было очень страшно, особенно зимой, когда по утрам было темно.
Путь в школу проходил через частный сектор с покосившимися домиками и зарослями кустарников. С одноклассниками ходили взрослые: мамы, отцы, бабушки. У Оли же никого не было. «Плохая мама» в это время обычно работала.
С деньгами в семье тоже было туго. Если Оле и покупали что-то новое, то на вырост. Выручали дальние родственники и мамины знакомые: они отдавали то, что им уже не нужно.
— Ватку в кроссовки подложи, и станут в самый раз. Большие — не маленькие, можно носить, — заявляла Галина, когда обувь не подходила по размеру.
Оля до сих пор помнила, как она два года ходила в мужской куртке. Другой просто не было. А ещё она помнила, как бабушка учила её зашивать дырки в одежде так, чтобы «почти не было видно».
А теперь Галина шутила о том, какая же её дочь непутёвая мать.
— Я просто тебе помочь хочу! Научить тебя! А ты орёшь так, будто я тебя реально тут в чём-то обвиняю, — с обидой ответила Галина, когда дочь высказала ей всё это.
— Хочешь помочь — не унижай меня при моём ребёнке. Это не смешно. Это больно.
— Ой, понасмотрятся этих своих видео, где их жизни учат, а потом всё для них «больно», — буркнула мать и отвернулась.
— Мам, ты бы лучше такой идеальной была, когда я росла. Это же далеко не все твои косяки! Мне продолжать?..
…Когда Оле было четырнадцать, мама неожиданно объявила, что у них в семье будет пополнение. Тогда девочка ещё не понимала, что это означает. Но вскоре поняла.
— Ты мне помогать будешь, — сразу заявила Галина. — Не зря ж я тебя растила? Настала твоя очередь вносить свой вклад. Больше некому.
Отца ребёнка Галина даже не упоминала. Видимо, он «вышел за молоком», как только узнал о беременности.
Рождение Алины перевернуло жизнь Оли с ног на голову. Из школьницы она моментально превратилась в нянечку. В её будни вплелись подгузники, бутылочки и коляска. Всё это вытеснило личную жизнь. Пока подруги ходили по кафешкам и обсуждали мальчиков, Оля развешивала пелёнки на балконе и училась засыпать под детский крик. Иногда — прямо на тетрадях.
Итог был закономерным. Она еле сдала выпускные экзамены на проходной балл. О платном обучении даже речи быть не могло, а на бюджет Оля никуда не проходила. Да и времени, если честно, на учёбу не было.
— Денег на университеты у нас нет, — сказала мама, когда дочь поделилась с ней переживаниями. — Но в обморок не падай. Пойдёшь работать, наберёшься опыта. Пригодится в жизни.
С опытом было туго. Оля устраивалась то на склад, то кассиром, то курьером, но нигде надолго не задерживалась. Потому что мама регулярно выдавала посреди смены:
— Мне позвонили и сказали, что Алинку нужно срочно забрать из садика. У них там воды нет.
И Оля мчалась. А кто ещё? Бабушка к тому моменту совсем слегла и была больше обузой, чем помощником. Мама же давила на то, что у неё зарплата выше, а потому её работа в приоритете. Спорить с этим было сложно.
Так шли годы. Подруги переезжали, выходили замуж, летали по отпускам, а Оля металась между домом, работой и семейными делами. Жизнь проходила мимо, потому что Галина выбирала не тех мужчин и считала прерывание беременности чудoвищным прeступлением.
После смерти бабушки стало полегче. Алина выросла и уже не нуждалась в круглосуточном присмотре. Оля встретила Сашу — своего будущего мужа. Она вырвалась из семейного плена и съехала к нему. Очень долго не хотела детей, потому что уже навозилась, но Саша всё же уговорил её, пообещав, что будет помогать. И он правда помогал, но посильно.
Галина слушала всё это с поджатыми губами. Она никогда не задумывалась о том, каково было её дочери.
— Я делала это ради вас, а ты вон какого обо мне мнения! Я ж не шлялась, не пила, работала. Всё в дом, всё вам! — дрожащим голосом ответила мать.
— Я знаю. Но, как видишь, чтобы быть «хорошей», недостаточно просто стараться. А ещё — очень легко раздавать ярлыки со стороны.
Мать скрестила руки на груди, будто обиженная девочка. Она смотрела куда-то в стену.
— Ну… извини, раз делала всё не так, — фыркнула Галина.
Оля не ждала извинений, но рассчитывала хотя бы на понимание.
— Мам, давай забудем. Это дела былых дней. Но учти: после таких выкрутасов видеть внука ты будешь только под нашим присмотром. А если ещё раз скажешь, что я плохая, я буду рассказывать ему, какая у него бабушка жадная, не дарит хорошие подарки, как свекровь.
Галина ничего не ответила, лишь шумно выдохнула и медленно поднялась. Она вышла в коридор, взяла куртку и молча ушла.
А через неделю она приехала к внуку с целым кульком погремушек и «правильных» (с её точки зрения) игрушек. Она так и не признала свои ошибки, но больше и не провоцировала Олю. Может, действительно услышала, может, просто хотела сохранить связь с семьёй, пусть даже на чужих условиях. Для Оли была важна не причина, а сам факт. Пусть она не идеальная, но всё ещё бабушка и мать, которая наконец услышала дочь…
