Я сидел в своём Range Rover напротив «Кофемании» на Садовой и смотрел, как Марина целует какого-то хлыща в бежевом кашемировом пальто. Три месяца назад она сказала, что «нам нужно поговорить», а теперь вот — сидит, откидывает волосы назад (этот жест, от которого у меня внутри всё переворачивалось двенадцать лет), смеётся. На столике перед ней стоит латте с соевым молоком — она недавно решила, что у неё непереносимость лактозы. Надо же, а со мной всегда пила обычный капучино.
«Дим, ты что, следишь за ней?» — голос Сергея в трубке звучал устало. — «Может хватит?»
«Я случайно проезжал,» — соврал я, разглядывая новый браслет на её запястье. Pandora? Нет, что-то подороже. Cartier, кажется. Интересно, сам купил или она намекнула?
«Случайно. Как и в прошлый вторник у фитнес-клуба? И в прошлые выходные в ТЦ?»
Я молча нажал «отбой». Сергей, мой лучший друг пятнадцать лет, теперь раздражал. Всё его «держись, старик», «время лечит» и прочая чушь. Легко ему говорить — его-то Ольга никуда не уходила.
Марина поднялась из-за столика. Платье чуть выше колена, новые туфли — раньше она такие не носила, считала слишком вычурными. Я смотрел, как она идёт к выходу, чуть покачивая бёдрами, и внутри всё клокотало. Двенадцать лет брака. Я горбатился в своём медицинском центре, построил сеть клиник, чтобы ей ни в чём не было отказа. А она?
«Ты не слышишь меня, Дима. Не слышишь и не видишь. Я для тебя — что? Красивая кукла? Статусная вещь?»
Последний наш разговор крутился в голове, как заевшая пластинка. Я тогда сидел за ноутбуком, проверял квартальные отчёты. Краем уха слышал что-то про «эмоциональную связь», «выгорание», «одиночество вдвоём». Кивал невпопад. А потом она сказала: «Я подала на развод» — и я наконец оторвался от экрана.
Телефон пиликнул — сообщение от Лены, администратора из моей основной клиники. «Дмитрий Александрович, не забудьте, в 15:00 встреча с поставщиками оборудования». Я посмотрел на часы: 14:30. Чёрт, а я торчу тут, как последний идиот.
Развернул машину, выехал на Садовое. В зеркале заднего вида мелькнуло лицо — осунувшееся, с мешками под глазами. Последнее время я спал часа четыре, не больше. Всё крутил в голове варианты, как вернуть Марину. А потом понял — не хочу возвращать. Хочу, чтобы она почувствовала то же, что чувствую я. Пустоту. Беспомощность. Унижение.
В клинике меня встретила Лена — молодая, яркая, с этими её вечными розовыми заколками в волосах (непрофессионально для медцентра, но клиентам нравится). Протянула папку с документами, пробежалась пальцами по планшету.
«Я отменила вашу встречу с налоговым консультантом на завтра, перенесла на следующую неделю. И ещё…» — она закусила губу, явно нервничая. — «Можно личный вопрос?»
«М-м?»
«Вы не хотели бы поужинать сегодня? Просто… ну, обсудить рабочие моменты?»
Я посмотрел на неё внимательнее. Двадцать восемь, не замужем, снимает квартиру в Бирюлёво, мечтает о своём бизнесе. Всё это я знал из её личного дела и случайных разговоров. А ещё знал, как она смотрит на меня последние полгода — так, как когда-то смотрела Марина.
«В семь, в «Белом»,» — сказал я, направляясь в кабинет. — «Закажи столик».
Весь день я принимал какие-то решения, подписывал бумаги, общался с поставщиками. Всё как в тумане. А в голове крутилось: вот она, возможность. Лена молода, красива, явно неравнодушна. А что если…
«Бронь на 19:00 подтверждена,» — Лена просунула голову в кабинет. — «Я заказала ваш любимый столик у окна.»
Я кивнул. Она помнит, какой столик я люблю. И что пью только определённый виски. И что терпеть не могу, когда опаздывают. Всё помнит — как когда-то Марина.
В ресторане было пусто — понедельник всё-таки. Лена пришла вовремя, в новом платье (специально купила?). Я заказал виски, она — белое вино. Говорили о работе, о планах по развитию клиники. А потом она вдруг сказала:
«Вы так похудели в последнее время. И глаза грустные.»
Я поймал себя на том, что улыбаюсь — не ей, а своим мыслям. Марина тоже всегда замечала такие вещи. Замечала, пока не перестала. Пока не появился хлыщ в кашемировом пальто.
«Знаешь, Лен,» — я подлил ей вина, — «а давай на ты?»
Она зарделась, на щеках появились красные пятна. Слишком просто, даже неинтересно. Но для моего плана сойдёт.
Следующие две недели я красиво ухаживал. Цветы, рестораны, случайные прикосновения. Всё по классике. Лена таяла на глазах, а я методично фиксировал наши встречи в Instagram — зная, что Марина иногда заходит на мою страницу.
Ольга, жена Сергея, первая заметила неладное. На очередной дружеской встрече (мы продолжали видеться парами, хотя я теперь приходил один) она вдруг спросила:
«Дим, а что у тебя с этой девочкой? Серьёзно всё?»
«А что такое?» — я намеренно небрежно пожал плечами, помешивая кофе.
«Да так… Марина спрашивала.»
Внутри что-то дрогнуло. Значит, заметила. Значит, не всё равно.
План работал. К концу месяца я уже полностью погрузился в эту игру — водил Лену по тем же местам, где когда-то бывал с Мариной. Брал столики у окна в «Хочу Харчо» на Цветном, заказывал её любимые хинкали. Специально парковался так, чтобы нас было видно из окон квартиры тёщи — знал, что Марина часто к ней заезжает.
В тот вечер мы сидели с Сергеем в «Джон Донне» — я пил односолодовый виски, он свой вечный «Гиннесс». За соседним столиком компания айтишников праздновала чей-то день рождения, из колонок негромко играл Стинг.
«Ты ведь не любишь её,» — вдруг сказал Сергей, разглядывая пену на своём пиве. — «Эту девочку, Лену.»
«А должен?»
«Дим, я же вижу, что происходит. Ты таскаешь её по местам, где бывал с Мариной, постишь фотки, строишь из себя влюблённого. Зачем?»
Я пожал плечами, разглядывая янтарную жидкость в стакане: «Не понимаю, о чём ты.»
«Да всё ты понимаешь. Ты же ей жизнь сломаешь. Она в тебя реально втрескалась.»
«Как Марина в своего хлыща в Loro Piana?»
Сергей помолчал, потом тихо добавил: «Знаешь, чем ты отличаешься от Марины? Она ушла, потому что ты на нее забил. А ты мстишь, потому что любил. И до сих пор любишь.»
Я резко поднялся, бросил на стол пятитысячную купюру: «Закажи себе ещё пива. И не лезь в мою жизнь.»
Домой ехал злой. Припарковался у своей новой квартиры на Профсоюзной (старую оставил Марине, хотя по суду мог забрать — всё-таки покупал до брака), долго курил на балконе. Внизу мигала вывеска «Пятёрочки», в соседнем доме гавкала собака.
Телефон пискнул — сообщение от Лены: «Спокойной ночи ❤️». Я поморщился. Раньше такие сообщения присылала Марина, только без этих дурацких сердечек.
На следующий день выяснилось, что Ольга всё рассказала Марине. О том, что я не люблю Лену, о том, что это всё игра. Марина написала мне впервые за три месяца: «Ты совсем сдурел? Зачем тебе эта девочка?»
Я перечитывал сообщение, сидя в своём кабинете в клинике. За стеной Лена что-то увлечённо рассказывала новой пациентке, её голос звучал звонко и радостно.
«Какая тебе разница?» — ответил я Марине. — «Ты же счастлива со своим…»
«При чём тут я? Дим, она же влюблена в тебя по-настоящему. Я же вижу, как она на тебя смотрит. Как я когда-то.»
«А, так ты заходишь на мой инстаграм? Следишь?»
«Придурок.»
Весь день я был как на иголках. Принимал пациентов, проводил совещания, а в голове крутились её слова. «Как я когда-то». Значит, уже не смотрит так? Значит, всё правда кончено?
Вечером позвонила Лена: «Может, поужинаем? Я соскучилась.»
«Давай в «Белом»,» — сказал я машинально. — «В семь.»
Она опоздала на двадцать минут — первый раз за всё время. Вошла какая-то потерянная, села, начала крутить в руках салфетку.
«Я всё знаю,» — сказала она, глядя в стол. — «Марина мне позвонила.»
Я замер с бокалом виски в руке: «Что?»
«Она рассказала… про то, что ты делаешь. Что используешь меня, чтобы ей насолить.»
В горле пересохло. Я отхлебнул виски, закашлялся.
«Знаешь, что самое смешное?» — Лена наконец подняла глаза. — «Я ведь догадывалась. Все эти места, где вы бывали с ней, все эти истории про вашу жизнь… Но так хотелось верить.»
«Лен…»
«Не надо,» — она встала, одёрнула платье (новое, купила вчера в ЦУМе). — «Просто скажи — зачем? Я же правда…»
«Любила?» — я усмехнулся. — «Как она? Как все вы?»
Лена покачала головой: «Нет, Дим. Не как она. Она тебя любила по-настоящему, поэтому и ушла. А я… я любила придуманный образ. Успешный мужчина, красивые рестораны, дорогие подарки. Знаешь, что Марина мне ещё сказала? Что жалеет тебя. И я теперь тоже жалею.»
Она развернулась и пошла к выходу. На каблуках её немного качало — никогда не умела ходить на шпильках, всё время спотыкалась. А я сидел, смотрел ей вслед и думал — почему же так пусто внутри? Где то чувство триумфа, которого я ждал?
Домой не поехал — поймал себя на том, что кручу по городу уже второй час. Город готовился к Новому году, на Тверской развешивали гирлянды. Я свернул на бульвар, припарковался у «Кофемании». Той самой, где три месяца назад видел Марину с её хлыщом.
И тут она вышла из дверей. Одна. В том же бежевом пальто, с новой стрижкой. Замерла, увидев меня.
«Привет,» — сказала она, подходя к машине. — «Можно?»
Я молча кивнул. Она села на пассажирское сиденье, повесила сумку на колени. Пахло её духами — Molecule, терпкий древесный запах.
«Зачем ты так с Леной?»
«А ты зачем ушла?»
Она вздохнула: «Потому что устала быть мебелью. Красивой, дорогой, но мебелью. Ты строил свои клиники, ты был успешен, ты всё делал правильно. Только меня в твоей жизни не было. Вернее, была — как ещё один показатель успеха. Статусная жена.»
«И что, твой новый…»
«Никакого нового нет,» — она усмехнулась. — «Тот парень, которого ты видел — мой психотерапевт. Мы просто пили кофе.
Я моргнул: «Что?»
«Ты же не думал, что я просто так ушла? Я полгода ходила к нему, пыталась понять — может, это я что-то делаю не так? Может, можно как-то достучаться до тебя? А потом поняла — нет, нельзя. Ты не хочешь слышать. И никогда не хотел.»
Мы помолчали. За окном мигала вывеска, кто-то сигналил на светофоре.
«Отпусти её,» — вдруг сказала Марина. — «Лену. И себя отпусти. Ты же сам себя наказываешь, не меня.»
Она вышла из машины, на секунду обернулась: «Знаешь, я правда хочу, чтобы ты был счастлив. Просто… не за мой счёт. И не за счёт других.»
Я смотрел, как она идёт к своей машине — старенькому Mini Cooper (купила его на первую зарплату, ещё до нашего знакомства, так и не позволила его поменять). Села за руль, включила фары, уехала.
А я достал телефон, открыл инстаграм. Двадцать три совместных фото с Леной. Листал их одно за другим — вот мы в «Хочу Харчо», вот в «Белом», вот у Большого… Нажал «удалить аккаунт».
Потом набрал номер Сергея.
«Дим, ты где?» — в трубке играла музыка, кто-то смеялся.
«В «Джон Донна» свободный столик найдётся?»
«Тебе как обычно, у барной стойки?»
«Да. И «Макаллан» пусть сразу несут.»
Я завёл мотор. В конце концов, у меня есть клиники. Есть планы по развитию сети. Есть… Да ничего у меня нет, кроме работы. Но может, и правда пора начать жить, а не мстить?
Телефон пискнул — рабочая почта. Лена прислала заявление об уходе. Я представил, как она сидит сейчас дома, стирает косметику, пытается не плакать. В шкафу висит то самое платье из ЦУМа, которое она купила ради меня, а в сумке лежит нераспечатанный билет в Дубай — я обещал ей поездку на Новый год.
Развернул машину, выехал на Садовое. На светофоре глянул в зеркало заднего вида — когда это я успел так постареть? Когда в висках появилась седина? Когда под глазами залегли эти тени?
«Ты сам себя наказываешь, не меня.» Марина, как всегда, права. Была права тогда, когда уходила. И сейчас права.
Достал телефон, набрал Лене: «Прости. Я всё оплачу — платье, билеты. И рекомендации хорошие напишу. Ты… ты правда достойна большего.»
В трубке всхлипнули, потом тихо: «Я знаю.»
