Муж предложил фиктивно развестись ради детских пособий, переписать на него имущество, чтобы жена получила льготы. И женился на другой
Кухня тонула в густом аромате жареной картошки с луком и тёплом запахе свежезаваренного чая. Анна, ловко орудуя лопаткой на огромной сковороде, чувствовала, как ноет поясница. Конец дня всегда был таким: марафон от плиты к раковине, от раковины к столу, и так по кругу.
В соседней комнате гремел бой пластмассовых рыцарей — это старший, двенадцатилетний Максим, строил крепость с младшим, четырёхлетним Лёшей. Восьмилетняя Катя в своей комнате что-то усердно рисовала, периодически выкрикивая просьбы принести ей точилку или другой фломастер.
Обычный вечер. Шумный, суетливый, немного изматывающий, но пропитанный той особой любовью, которую Анна считала фундаментом своей жизни. Она улыбнулась, услышав заливистый смех Лёши. Ради этого стоило терпеть и усталость, и вечную нехватку денег.
Дверь щёлкнула, и на пороге кухни появился Стас. Он выглядел уставшим, но в глазах его горел какой-то лихорадочный, решительный огонь, который Анна не видела уже давно. Он молча подошёл к ней, обнял за плечи, поцеловал в висок и прошёл в детскую. Оттуда донеслись восторженные крики: «Папа пришёл!». Анна услышала, как он подхватил на руки Лёшу, как потрепал по волосам Максима.
Но даже сквозь эту привычную семейную идиллию она чувствовала напряжение, исходившее от мужа. Он сел за стол, и пока Анна накладывала ему ужин, он неотрывно смотрел в одну точку, словно решая в уме сложнейшее уравнение.
Когда дети наконец угомонились и разошлись по своим кроватям, а в квартире воцарилась долгожданная тишина, Стас взял Анну за руку.
— Аня, сядь. Надо поговорить.
Его голос был непривычно мягким, вкрадчивым.
— У меня есть идея, — начал он, глядя ей прямо в глаза. — Идея, как нам не просто из долгов выбраться, а дать детям всё, о чём мы мечтаем.
Он сделал паузу, давая словам впитаться.
— Я всё просчитал. Нам нужно… фиктивно развестись.
Анна замерла. Вилка, которую она держала в руке, со стуком упала на стол.
— Что? — прошептала она.
— Послушай, — торопливо заговорил Стас, не давая ей опомниться. — Ты станешь матерью-одиночкой с тремя детьми. Ты представляешь, какие это пособия? Льготы на садик для Лёшки, бесплатные кружки для Кати, льготы на питание в школе для Максима. Это же огромные деньги от государства! Они нам просто так положены, а мы их не берём! Это же глупо!
Шок медленно сменялся возмущением.
— Развод? Стас, ты в своём уме? Как можно играть такими вещами? Мы же семья! Это… это унизительно, неправильно! Это обман!
Она вскочила, чувствуя, как к горлу подступает ком. Мысль о разводе, даже фиктивном, казалась ей кощунством, предательством всего, во что она верила.
Стас не собирался отступать. Следующие несколько дней превратились для Анны в ад. Он давил на неё методично и безжалостно, используя самый мощный аргумент — будущее детей. Вечерами он открывал ноутбук и показывал ей сайты с калькуляторами социальных выплат, тыкал пальцем в цифры, которые выглядели астрономическими на фоне их скромного бюджета.
— Смотри, Аня, смотри! Этих денег хватит, чтобы Катю в лучшую спортивную школу отдать. Максиму скоро репетиторы понадобятся, к поступлению готовиться, это же целое состояние! А Лёша? Ты хочешь, чтобы он в переполненной группе в саду сидел? Мы сможем позволить себе частный садик!
Он говорил о будущем так ярко и убедительно, что её собственная принципиальность начинала казаться ей глупым, эгоистичным упрямством. Она смотрела на потёртый линолеум, на старенький диван, на своих детей, донашивающих одежду друг за другом, и её решимость таяла.
Когда он почувствовал, что она колеблется, он нанёс следующий удар, облекая его в слова заботы.
— Есть ещё один момент, — сказал он как-то вечером, как бы между прочим. — Чтобы пособия были максимальными, на тебе не должно быть никакого имущества. Понимаешь, государство помогает только тем, у кого ничего нет. Давай мы нашу квартиру и машину временно на меня перепишем. Это же чистая формальность! Просто бумага. Мы же одна семья, ничего не изменится. Как только всё оформим и деньги начнут приходить, всё вернём, если захочешь.
Анна молчала, переваривая информацию. Отдать квартиру? Пусть даже по документам? Внутри всё сжалось от дурного предчувствия.
Финальный штрих был самым изощрённым.
— И последнее, — добавил Стас, видя её сомнения. — Официальные алименты. Тебе придётся от них отказаться в суде. Иначе пособия сильно урежут, посчитают это твоим доходом. Но ты же знаешь меня, Ань! Я тебе буду все деньги до копейки отдавать, как и раньше. Даже больше! Всю зарплату, всю премию. Мы же команда, мы против системы, а не друг против друга.
Его логика была безупречной и одновременно чудовищной. Он обложил её со всех сторон, не оставив ни одного аргумента «против», который не выглядел бы как нежелание лучшего для собственных детей. Она смотрела на него и видела не своего родного мужа, а умелого продавца, который втюхивает ей сомнительный товар, обещая золотые горы.
Но потом её взгляд падал на рисунки Кати на стене, на школьный рюкзак Максима, на спящего в кроватке Лёшу, и сердце разрывалось от боли и безысходности. Возможно, он прав? Возможно, это действительно единственный выход?
— Хорошо, — выдохнула она однажды ночью, вытирая слёзы. Её голос был едва слышен. — Я согласна. Только ради них, Стас. Запомни, только ради детей.
Он облегчённо выдохнул и крепко обнял её.
— Я знал, что ты у меня умница.
***
Бумажная волокита закрутилась с пугающей скоростью. Поход к нотариусу Анна помнила как в тумане. Холодный кабинет, строгая женщина в очках, толстые папки с гербами. Она подписывала договор дарения на квартиру, потом на старенькую, но надёжную машину. Рука дрожала так, что буквы получались кривыми. Каждая подпись ощущалась как маленький надрез на сердце. «Я дарю свою жизнь, своё единственное убежище», — стучало в висках. Стас стоял рядом, ободряюще сжимая её плечо.
— Молодец, любимая. Всё правильно делаем, — шептал он ей на ухо, и от этого шёпота по спине бежали мурашки.
Развод в суде прошёл ещё быстрее. Безликая судья в мантии задала формальные вопросы.
— Имущественные претензии к супругу имеются?
Анна, как её и проинструктировал Стас, отрицательно покачала головой.
— Нет, ваша честь.
— Вопросы по воспитанию и содержанию детей?
— Нет.
Удар молотка прозвучал как выстрел. Всё было кончено. Их пятнадцатилетний брак перестал существовать.
Первые несколько недель после «фиктивного» развода жизнь, как ни странно, текла по-прежнему. Стас ночевал дома, приносил продукты, играл с детьми. Он даже отдал ей всю свою зарплату в конверте, как и обещал. Анна начала понемногу успокаиваться. «А может, я зря так боялась? — думала она, укладывая детей спать. — Может, это и правда был выход?» Тревога отступила, уступив место робкой надежде на то, что скоро их финансовые проблемы закончатся.
Удар был нанесён внезапно и жестоко. В один из вечеров Стас не пришёл ночевать. Телефон был выключен. Анна обзвонила больницы и морги, её колотило от страха. На следующий день он коротко написал: «Задержался у друга, всё в порядке». Но он не пришёл и на следующую ночь. А потом ещё. Паника нарастала, превращаясь в липкий, холодный ужас. Он отвечал на сообщения односложно, избегая прямых вопросов.
Развязка наступила через неделю. Анна, бесцельно листая ленту в социальной сети, наткнулась на страницу незнакомой девушки, которая была в друзьях у их общего знакомого. И замерла, не в силах поверить своим глазам.
С фотографии на неё смотрел сияющий Стас в новом костюме. Он обнимал за талию яркую, молодую блондинку в свадебном платье. А подпись под фото гласила: «Начало нового этапа в жизни с моей любимой женой Светланой!». Мир Анны рухнул в одно мгновение. Воздуха не хватало. Она смотрела на снимок, и детали врезались в мозг: дата свадьбы — через три недели после их развода.
Она не помнила, как нашла в себе силы набрать его номер. На удивление, он ответил почти сразу. Голос был холодным, чужим, без тени знакомых интонаций.
— Стас… что это?
— А ты чего хотела, Аня? — прозвучало в трубке с ледяным спокойствием. — Мы в разводе. У меня новая жизнь, новая семья. Квартира, как ты помнишь, моя. Машина тоже. Так что будь добра, у тебя есть месяц, чтобы найти себе новое жильё и съехать. С детьми, разумеется. И не мешай мне строить своё счастье.
Он повесил трубку. Анна сидела на полу посреди кухни, прижимая телефон к груди. Она не плакала. Слёз не было. Была только оглушающая, бездонная пустота.
***
Состояние ступора длилось несколько дней. Анна механически готовила еду, отводила детей в школу и сад, отвечала на их вопросы. Но внутри неё всё умерло. У неё было трое детей, ни копейки денег (пособия, ради которых всё затевалось, ещё даже не были оформлены), ни работы, ни собственного угла.
Она смотрела на спящих Максима, Катю и Лёшу и физически ощущала, как земля уходит из-под ног, засасывая её в чёрную, вязкую трясину отчаяния. В самые тёмные часы, когда тишина в квартире становилась невыносимой, в голову лезли страшные мысли. А что, если просто уйти? Шагнуть в окно? Боль прекратится. Но потом она представляла лица своих детей, их растерянность и ужас, и цеплялась за реальность.
Старший, Максим, казалось, понимал всё без слов. Он стал тише, серьёзнее. Однажды вечером он подошёл к ней, когда она сидела, уставившись в стену, и неуклюже обнял за плечи.
— Мам, не плачь. Мы же справимся. Я… я могу после школы пойти листовки раздавать или ещё что. Я помогу.
Его по-детски серьёзные слова, его готовность взвалить на себя взрослую ношу отрезвили Анну лучше любой пощёчины. Она посмотрела на своего двенадцатилетнего сына, который пытался быть для неё опорой, и почувствовала острый укол стыда за свою слабость. Она не имела права сдаваться.
В полном бессилии, не зная, к кому ещё обратиться, она набрала номер, который не использовала уже несколько лет. Ольга. Её институтская подруга, свидетельница на их со Стасом свадьбе. Жизнь развела их, но когда-то они были не разлей вода.
— Оля? Привет… это Аня.
Она не смогла сдержаться, и из горла вырвался сдавленный всхлип. Сквозь рыдания, запинаясь и путаясь в словах, она рассказала всю историю от начала до конца: про «блестящую» идею мужа, про дарственные, про развод и про свадебную фотографию в интернете.
На другом конце провода повисла тяжёлая пауза. А потом Анна услышала спокойный, но полный ледяной ярости голос Ольги, которая давно работала юристом.
— Так, Аня. Слёзы вытри. Немедленно. Это не конец. Это, твою мать, начало войны. Этот козёл думает, что он самый умный? Он оставил следы, я в этом уверена. Мы его из-под земли достанем. Собирай волю в кулак. Я еду.
***
Приезд Ольги был похож на высадку десанта. Энергичная, собранная, с деловым блеском в глазах, она ворвалась в квартиру Анны, принеся с собой запах дорогих духов и уверенности. Она не стала тратить время на утешения и причитания.
— Так, операция «Возмездие» начинается, — объявила она, ставя на стол ноутбук. — Первым делом — доказательства. Нам нужно подтверждение, что он тебя обманул, что вся эта идея с разводом была его планом. Переписки, сообщения, что-нибудь. Думай!
Анна растерянно хлопала глазами. А потом вспомнила. Смартфон. Стас все свои гениальные расчёты и уговоры присылал ей в мессенджер. Дрожащими руками она нашла аппарат, поставила на зарядку и включила. И вот они — десятки сообщений.
«Анечка, ну подумай, это же для детей!», «Просто перепишем квартиру, это формальность!», «Откажись от аликов, так больше пособий дадут!», «Я тебе всё в конверте отдавать буду, честное слово!». Весь его мошеннический план, изложенный чёрным по белому.
Ольга читала сообщения, и её лицо становилось всё более жёстким.
— Бинго! — наконец сказала она. — Этот идиот сам себе подписал приговор.
Она повернула к Анне экран ноутбука.
— Смотри. С юридической точки зрения это не просто обман. Это мошенничество и введение в заблуждение. Сделки по отчуждению имущества, совершённые под влиянием обмана и на крайне невыгодных, кабальных условиях, можно и нужно признавать недействительными через суд. А его просьба отказаться от алиментов в обмен на «деньги в конверте» — это прямое доказательство его недобросовестности. Мы оспорим всё.
Впервые за много недель Анна почувствовала не страх, а азарт. Ольга действовала быстро и чётко. В тот же вечер они составили исковое заявление. О признании договоров дарения квартиры и машины недействительными. О взыскании алиментов на троих детей в твёрдой денежной сумме, с учётом того, что Стас скрывал свои реальные доходы. Каждый пункт иска был как выстрел по позициям врага.
Борьба вдохнула в Анну новую жизнь. Тупая боль сменилась злой, концентрированной энергией. Она больше не была жертвой, которую можно выбросить на улицу. Она была воительницей, защищающей своих детей.
Пока Ольга готовила документы для суда, Анна нашла себе подработку. Оператором в ночную смену в колл-центре. Она работала, пока дети спали, возвращалась под утро выжатая как лимон, но с чувством собственного достоинства. Она зарабатывала свои, пусть и небольшие, но честные деньги. Она больше не плакала по ночам. Она готовилась к битве.
***
В зале суда Стас вёл себя нагло и самоуверенно. Он явился с дорогим адвокатом и новой женой Светланой, которая смерила Анну презрительным взглядом с головы до ног.
— Ваша честь, — вещал Стас с видом оскорблённой добродетели. — Бывшая супруга сама, по доброй воле, подписала все документы. Никто её не принуждал. Она была в здравом уме и твёрдой памяти. А теперь, видимо, просто решила отнять у меня моё законное имущество из мести.
Его адвокат поддакивал, сыпля юридическими терминами. Анна сидела молча, крепко сжимая в руках платок. В какой-то момент ей показалось, что всё напрасно, что они проиграют.
Но потом настал черёд Ольги.
— Ваша честь, — начала она спокойно, — у стороны истца имеются доказательства того, что так называемая «добрая воля» моей подзащитной была результатом целенаправленного психологического давления и прямого обмана со стороны ответчика. Прошу приобщить к делу материалы, а именно — распечатки переписки между бывшими супругами.
Ольга передала судье толстую пачку листов. Наступила тишина. Судья медленно просматривала бумаги, её брови ползли вверх. Адвокат Стаса тоже заглянул в копию. А потом Ольга зачитала вслух самые яркие цитаты из мошеннического плана Стаса. Про «фиктивный развод», про «максимальные пособия», про «формальное» переоформление квартиры и отказ от алиментов.
Лицо Стаса менялось на глазах. Самоуверенность слетела с него, как дешёвая позолота. Он сначала побледнел, потом покрылся красными пятнами.
— Это… это подделка! Фальшивка! — закричал он, вскакивая с места. — Она всё это выдумала!
Но его паника была красноречивее любых слов. Светлана, сидевшая в зале, смотрела на своего нового мужа с нескрываемым изумлением, которое быстро сменялось ужасом и отвращением. Она видела не уверенного в себе успешного мужчину, а лживого, заикающегося афериста.
Решение суда было предсказуемым. Судья, опираясь на предоставленные доказательства, признала договоры дарения недействительными как кабальные сделки, совершённые под влиянием обмана. Половина квартиры и половина стоимости машины были возвращены Анне. Кроме того, на Стаса возложили обязанность выплачивать алименты на троих детей в твёрдой денежной сумме, которая составляла почти половину его официальной зарплаты.
Как только заседание закончилось, Светлана подлетела к раздавленному Стасу.
— Ты меня обманул! — прошипела она так, чтобы все слышали. — Ты втянул меня в свои грязные игры! Ты нищий мошенник! Спасибо вам, — обратилась она к Анне. — Вы открыли мне глаза! Я чуть не доверилась ему!
Она развернулась и, стуча каблуками, вышла из здания суда. Через неделю Стас получил от неё уведомление о подаче на развод. Его блестящий план рассыпался в прах, похоронив под обломками все его надежды.
***
Победа в суде стала для Анны точкой невозврата. Она продала свою долю в машине, добавила небольшие накопления с ночной работы и, договорившись со Стасом о размене, продала их общую квартиру. Он был вынужден согласиться — жить с ней под одной крышей после всего было немыслимо. Вырученных денег хватило, чтобы купить уютную, пусть и не такую просторную, трёхкомнатную квартиру в хорошем зелёном районе, рядом с новой школой для детей.
Впервые за долгие годы она почувствовала себя хозяйкой своей судьбы. На оставшиеся после ремонта и покупки мебели деньги она сделала то, о чём давно втайне мечтала. Анна всегда любила печь. Она окончила экспресс-курсы кондитерского мастерства и открыла маленькое домашнее дело — стала печь на заказ торты и пирожные. «Сладкое счастье от Анны» — так она назвала свою страничку в соцсетях. Заказов сначала было немного, но её десерты были такими вкусными и красивыми, что сарафанное радио быстро сделало своё дело.
Она изменилась до неузнаваемости. Ушла забитость и вечная усталость из глаз. Появилась уверенная осанка, спокойная улыбка, твёрдый взгляд женщины, которая знает себе цену. Она больше не боялась будущего, она строила его своими руками.
Финальная сцена её старой жизни была на кухне, полной отчаяния. Финальная сцена новой жизни — тоже. Анна и трое её детей сидели за круглым столом в своей новой, светлой и чистой кухне. Солнечные лучи играли на поверхности свежеиспечённого торта с ягодами, который они собирались есть.
Максим рассказывал смешную историю из школы, Катя показывала свой новый рисунок, а маленький Лёша пытался незаметно стащить с торта клубничку. Все смеялись. В доме царил покой, безопасность и всепоглощающая любовь, не омрачённая больше ни страхом, ни ложью. Анна посмотрела на счастливые лица своих детей и поняла, что предательство Стаса, как ни парадоксально, стало для неё величайшим подарком. Оно разрушило её старую жизнь, чтобы она смогла построить новую. Настоящую. И в этой новой жизни она была по-настоящему счастлива.
