Так получилось, что мамы мужа стало чересчур много в нашей жизни. Ещё до свадьбы были к этому предпосылки, но я не предала этому значения. Упустила возможность поставить её на место, а теперь пожинаю плоды.
Плохое отношение со свекровью, это ещё полбеды. Так же я не чувствовала поддержки со стороны супруга. А для меня это было важно. И любовь к мужу постепенно сошла на «нет». Все это было печально — не так я планировала свою семейную жизнь.
Слабо утешало то, что я пока не успела родить ребенка — безотцовщину мне бы растить не хотелось — и то, что мое замужество оказалось кратковременным: близилась только первая годовщина нашей свадьбы. Короче говоря, можно было обойтись «малыми потерями». Что я и сделала.
Я понимала, что материнская любовь к своему чаду — это естественно. Но где пролегает та тонкая грань, когда норма переходит в патологию? Это — как в психиатрии: шаг влево, шаг вправо — и ты уже стоишь на учете в «дурке» с диагнозом психопатия, шизофрения или еще чего похуже.
А счастливое социалистическое время, когда на работу брали без справки из психоневрологического диспансера, давно прошло.
То, с чем столкнулась я, явно выходило за рамки разумного: Виктория Максимовна любила сына до фанатизма. Он ей отвечал тем же. И разорвать эту родственную связь не представлялось возможным.
— Милая, ты когда собираешься ехать в салон? — спросил меня за завтраком Федор: мы уже жили вместе.
— Завтра, — ответила я с набитым ртом. — А что?
— Да мама хочет посмотреть на свадебное платье! — объяснил жених.
— Хорошо, я сброшу ей фотку! — согласилась я. — Или могу заехать с покупкой: пусть посмотрит и порадуется вместе со мной.
— Ты меня немного не так поняла! — Федя ласково смотрел на меня. — Она хочет посмотреть, в смысле посоветовать!
— Хорошо, — я опять кивнула. — Пусть позвонит сегодня, и мы посоветуемся: я с удовольствием это сделаю.
— Да нет же! — жених неожиданно начал терять терпение. — Чего же тут непонятного-то? Мама хочет поехать в салон вместе с тобой!
— Зачем? — это было лишним: я собиралась туда с подругой Маринкой — моей свидетельницей.
— Как это зачем? — Федя изумленно уставился на меня. — Я же говорю, помочь в выборе платья!
— Спасибо, не надо — я сама справлюсь! — это было абсолютно резонно. — А вдруг мы с ней не сойдемся во вкусах? У нас же такая разница в возрасте!
Я очень не хотела тащить в салон практически чужую, навязываемую мне, тетку: она мне не понравилась еще при первом знакомстве. А в ее советах я уж, тем более, не нуждалась. Даже мои родители не лезли в выбор наряда, предоставив все решить на мой вкус.
К тому же, костюм сыну она уже выбрала: конечно же, он прислушался к ее мнению! А я смогу прекрасно обойтись без ее.
— Но ты же у меня такая умница! Я думаю, что вы обо всем договоритесь! Да, сырники сегодня — просто бомба! — и Федя, чмокнув меня в щеку, убежал на работу. Я осталась сидеть за столом: у меня был выходной.
На душе было, почему-то, не очень празднично. Меня мучило ощущение дискомфорта, досады и недовольства собой. Почему не настояла на своем? Ведь учат же умные люди — Умейте говорить «нет». Но я очень любила Федю, и не смогла отказать ему в этой просьбе.
В результате, вместо подруги в салон поехала моя будущая свекровь. А потом мы купили понравившееся ей платье. И фату, хотя я ее не планировала. Я была, как загипнотизированный кролик: в качестве удава в этом примере выступала Виктория Максимовна — она привыкла везде одерживать победу. Это утверждение по отношению к ней было несколько невежливо, но справедливо.
И я сделала так, как просил будущий муж: предоставила маме Вике сделать все по ее желанию. Как говорят сегодня, это было некритично. И хрен бы с фатой: кстати, в ней я смотрелась даже неплохо.
Вечером Федор, в отличие от меня, пребывал в хорошем настроении: еще бы — мамочка осталась довольна! А то, что я «дула губы» он старался не замечать: так он потом будет поступать всегда.
Но вскоре я «оттаяла»: нежные слова жениха и такие же поцелуи вернули меня в прежнее хорошее расположение духа — не стоит забывать, что мы очень любили друг друга и готовились к свадьбе.
«Ничего! — наивно думала я, — сейчас немного уступлю, а после свадьбы все будет по-другому!»
Как по-другому, я пока не представляла. Но, обязательно, по-другому: теперь главной женщиной в жизни Феди должна была стать я. А мама пусть немного пододвинется.
Но, как оказалось, Виктория Максимовна двигаться с насиженного места не хотела: ни до, ни после свадьбы. Наутро поступила новая директива: мама хочет принять участие в организации торжества в ресторане. Просто, примите, как факт.
— Милая, ну ты же гораздо умнее и моложе — что тебе стоит пойти навстречу пожилому человеку! — да, муж знал, на что меня взять. И, хотя мы с Федей все уже распланировали, я опять уступила.
Тем более, что нам нужно было репетировать свадебный танец, который у нас получался плохо: неожиданно оказалось, что у жениха начисто отсутствует музыкальный слух и чувство ритма.
И, во время свадебного вальса, мне все время приходилось считать ему «раз-два-три, раз-два- три». Почему-то, все меня стало раздражать: «Какого надо было танцевать вальс, если все время сбиваешься с ритма? Ведь можно было остановиться на кое-чем попроще — возможностей сейчас была уйма!»
Но вальс же выбрала мама Федора: оказывается, ей очень нравилось, как под эту музыку танцуют новобрачные в одном известном фильме и у невесты развевается фата. Так вот откуда росли ноги!
И у меня появилось чувство, будто не я выхожу замуж, а моя будущая свекровь.
По логике вещей, можно было ожидать, что и в первую брачную ночь свекровь припрется, чтобы удостовериться, хорошо ли у ее сына закрыты пяточки и не напрягаю ли я его с выполнением супружеского долга, но все обошлось. И мы уехали в свадебное путешествие.
После возвращения догуляли отпуск и вышли на работу. Жить стали в однушке Феди, доставшейся ему по наследству. То есть, мы просто продолжили жить вместе: до росписи мы уже «порепетировали» совместную жизнь, и нам она понравилась.
Муж оказался приспособленным к быту: за это свекрови нужно было сказать спасибо. Он мог помыть посуду и пропылесосить. Ходил со списком в магазин и выносил без напоминания мусорное ведро. Даже больше: он идеально упаковывал мусор — из пакета, предварительно выставленного на лестничную клетку, никогда ничего не текло, как у соседей.
Он не разбрасывал носки и стирал их сам. После мытья в ванной никогда не оставлял на полу лужи. И эти милые мелочи оказались вовсе не мелочами: ведь все крупные ссоры в жизни происходили именно из-за этих незначительных нюансов.
Но был в этой бочке повидла один небольшой минус: в нашей жизни было слишком много его мамы. И после свадьбы она не исчезла, как предполагалось, а стала, как клоп, лезть во все щели. Причем, ее интересовало все!
Еще при первом знакомстве меня неприятно поразило, что Виктория Максимовна была слишком осведомлена о подробностях жизни своего сына. Даже я не так откровенничала с мамой: в моей жизни, все-таки, были «черные пятна».
Значит, не только Федина мама расспрашивала сына, но и он рассказывал ей много лишнего. Вопрос: зачем? Уточнять у жениха не стала, но настроения мне это не добавило.
А минус, умноженный на плюс, дает в результате минус. Математика — наука конкретная, и с этим ничего не поделаешь.
Каждый день муж должен был звонить маме. А она ежедневно звонила мне: я, по ее уразумению, нуждалась в постоянном контроле.
— Вчера Федя покашливал. Ты дала ему утром лекарство? — строго вопрошала свекровь.
«Твою ж мать!» — хотелось заорать мне: можно было подумать, что ему всего год, и он не может самостоятельно принять таблетку.
— Конечно, Виктория Максимовна, — устало ответила я, замученная постоянными придирками свекрови.
— А брокколи ты купила? — не унималась мама мужа.
— Да не ест он брокколи! — и это была правда: накануне Федя наотрез отказался есть полезную еду.
— Ты просто не умеешь ее готовить! — в голосе свекрови слышалось неподдельное негодование: я для нее была хронической «неделухой» и лентяйкой. — Я тебе сброшу нормальный рецепт.
— Хорошо, — согласилась я: протестовать с этим было себе дороже.
— И поменяй лампочки: прошлый раз я заметила, что вы тратите много электроэнергии, — и это тоже было правдой.
Но ко мне не имело никакого отношения. Дело в том, что у Федора, наряду с уймой достоинств, было еще кое-что, кроме надоедливой мамы: придя домой, он везде включал свет.
Я пыталась с этим бороться, но он меня «сборол», как говорят дети. И тогда я просто плюнула: деньги в семье были.
— Да, завтра он должен отвезти меня на дачу. Так что, ты его не жди: он там заночует, — и, на этой радужной ноте, свекровь отключилась.
Почему-то так получалось, что почти все выходные и праздничные дни я проводила или одна — муж уезжал к маме — или вместе с ней: свекровь, жившая неподалеку, припиралась к нам. Именно припиралась, отравляя мне существование: жизнью уже назвать происходящее было нельзя.
И я начала потихоньку сатанеть: а почему я, собственно, должна постоянно терпеть в доме эту наглую тетку и слушать ее советы? Как говорится в песенке: поучайте ваших паучат!
Положение осложнялось тем, что это был не мой дом. Я уже понимала, что разговаривать с Федей на эту тему было бесполезно. Как говорил один наш общий друг официант: «Жри, что дают. А то и это унесу». Это было очень грубо, но верно.
Поэтому, мне надо было решить, что делать: или продолжать давиться советами «второй мамы», либо валить от любимого мужа. Кстати, моя любовь к нему стала как-то потихоньку рассасываться, что ли. И за это нужно было сказать спасибо свекрови.
Близилась первая годовщина нашей свадьбы. Решено было отметить ее в том же ресторане: так решила свекровь. И опять она с удовольствием взяла организацию на себя. Но, на этот раз я не протестовала: в моей голове уже созрело решение.
Да, я решила развестись с Федей и его любимой мамой, потому что наш брак уже давно стал «союзом трех». К тому же, он за все время так ни разу за меня и не заступился, всегда принимая ее сторону.
До торжества оставалось два дня. Все гости были друзьями и родней свекрови — моих туда не позвали: я равнодушно приняла это и известие.
Утром я была в суде: пусть вечно недовольная мама мужа получит от меня королевский подарок — развод с ее ненаглядным сынком, которого я была недостойна.
— Мама будет жить с нами, — сказал мне вечером накануне банкета Федя.
Это был не вопрос, а утверждение, очередная директива. И моего мнения никто, как всегда, не спрашивал. Я промолчала: мне было уже все равно.
— У нее какие-то проблемы со здоровьем. Поэтому, пока поживет у нас. Ты, ведь, не против? — продолжил муж. Уже бывший, но он пока не знал об этом.
— Как я могу быть против: это же твоя квартира! — я старалась говорить совершенно спокойно.
— Ну, так завтра, после ресторана, она и заселится! — и Федя принялся за любимые сырники: готовка меня отвлекала от насущных проблем.
Завтра был будний день, и было решено, что все приедут на праздник после работы. Я взяла отгул, собрала свои вещи и уехала к родителям. На торжество, посвященное моей такой бесславной семейной жизни, не пошла.
Да, в нашем союзе все оказалось, как в песне волшебника из любимого фильма: нелепо, смешно, безрассудно. Ни толку, ни проку, не в лад, невпопад… Казалось все было списано именно с меня. И продолжать это больше не имело никакого смыла.
Через пять минут после назначенного времени — банкет должен был начаться в шесть — на мой телефон поступил звонок.
— Ты где? — недовольно спросил Федя: это было практически мое первое опоздание.
— Дома! — произнесла я.
— Как дома? Почему? — опешил бывший муж.
— Не хочу мешать вашему счастью. Твоему и мамы! Она же, кажется, сегодня переезжает к тебе? Совет вам да любовь! А на развод я уже подала, — и, с этими словами, я отключилась.
Тут же последовала череда звонков от свекрови: на вверенном ей плавсредстве наметился бунт, а этого допустить было нельзя. Ведь Виктория — это всегда победа.
А я, фактически, убежала по ее мнению, как побитая собачонка. Значит, проиграла. Но это — как посмотреть. Я ушла с высоко поднятой головой. Ведь я кое-что сберегла: свои силы, нервы, здоровье и спокойствие души. И приобрела неоценимый опыт: отрицательный результат — тоже результат. Ну, и какой же это проигрыш?
Я выключила надрывающийся телефон, и мы с мамой пошли смотреть очередной сериал про наглую свекровь и несчастную невестку: ведь эта волнующая тема останется актуальной на все времена.
