Татьяна заметила неладное, как только муж переступил порог квартиры. За десять лет совместной жизни она научилась читать его как открытую книгу. И сейчас каждая черточка его лица кричала о беде. А этот странный сверток в руках…
Их пятилетний сын Миша, уже готовый броситься к отцу с привычным «Папа пришёл!», застыл на полпути, уловив напряжение.
— Миша, солнышко, иди пока в свою комнату, поиграй, — мягко сказала Татьяна, не сводя глаз с мужа. — Мы с папой поговорим и потом к тебе зайдем.
Когда за сыном закрылась дверь, она медленно подошла к Борису. Тот стоял, будто пригвожденный к полу, бледный, с каплями пота на лбу.
— Что случилось? — тихо спросила она.
Борис осторожно положил сверток на диван. Внутри что-то завозилось и тихонько захныкало. У Татьяны екнуло сердце.
— Кристина приходила сегодня в офис, — начал он, старательно глядя в пол или на свои ноги. — Помнишь, была у нас такая сотрудница год назад?
Татьяна помнила. Молодая бухгалтер, яркая блондинка, которая внезапно уволилась без объяснения причин. В офисе тогда ходили разные слухи…
— Это её ребенок, — Боря сделал паузу и добавил еле слышно: — И мой.
Татьяна опустилась в кресло, чувствуя, как земля уходит из-под ног. В голове билась только одна мысль: «Этого не может быть. Только не с нами. Только не с ним».
— В смысле??? — её голос звучал неестественно даже для нее самой.
— Это было всего пару раз, глупое увлечение… Она уволилась сразу после, я думал, всё закончилось. Она не сказала мне о ребенке.
— А теперь решила поделиться этой чудесной новостью? — Татьяна почти физически ощущала, как внутри закипает ярость. — И заодно подкинуть ребенка?
— Она выходит замуж. За какого-то бизнесмена. Он не хочет воспитывать чужого ребенка, и она…
— О, как удобно! — Татьяна вскочила с кресла. — И она решила, что я с радостью возьмусь растить плод вашей… вашего «глупого увлечения»?
Борис дернулся как от пощечины:
— Таня, я знаю, это звучит ужасно…
— Ужасно? УЖАСНО?! — она почти кричала. — Ты притащил в наш дом своего нагулянного ребенка и говоришь, что это просто «звучит ужасно»?!
Младенец на диване разразился громким плачем. Татьяна резко повернулась к свертку:
— А ты вообще уверен, что это твой ребенок? Может, она просто нашла наивного простачка?
— Она сказала…
— О, она сказала! И ты, конечно, сразу поверил! А тест ДНК сделать не пробовал, прежде чем тащить его сюда? — Таня почти кричала, чувствуя, как внутри всё переворачивается от ярости и обиды.
Боря беспомощно развел руками:
— Я… я даже не успел ничего сообразить! Она влетела в кабинет как ураган, швырнула его мне, орала что-то про то, что теперь моя очередь расплачиваться… И сразу в такси запрыгнула, только её и видели! Телефон отключила…
— Прекрасно! Просто прекрасно! — она задохнулась от возмущения.
— Значит, какая-то мадам — возмутилась Таня мужу — всучивает тебе ребенка, и ты тащишь его в дом, где твой родной сын, жена
— Ты вообще соображаешь, что творишь?! Ты вообще думал о чем-нибудь? О нас с Мишей? Обо мне? — Татьяна чувствовала, как по щекам катятся слезы. — Как ты мог представить, что я приму в свой дом ребенка твоей любовницы?
— Она сказала, что раз я был женат и всё равно завёл с ней роман, теперь моя очередь расплачиваться за последствия, — пробормотал Борис.
— Расплачиваться? — Татьяна горько рассмеялась. — И ты решил, что расплачиваться будем мы все? Я, Миша — мы должны страдать за твою «минутную слабость»?
Из детской донесся тихий всхлип. Таня похолодела — Миша все слышал. Она бросилась к двери сына, но остановилась на полпути и обернулась к мужу:
— Знаешь что?! Забирай его — и убирайся. Прямо сейчас. — Пошел вон! — голос Тани сорвался на визг. — Забирай своего нагулянного крикуна и убирайся из моего дома! Делай с ним что хочешь — мне плевать! Можешь эту… Кристину искать, можешь в полицию звонить… Но чтобы через пять минут вас здесь не было. ОБОИХ!
Она схватила с тумбочки фотографию их свадьбы и с размаху швырнула об стену. Стекло брызнуло осколками.
— Таня, давай просто…
— Просто?! ПРОСТО?! Пошел вон отсюда! ВОН! — она схватила подушку с дивана и запустила в него. — И чтобы больше никогда… слышишь? НИКОГДА не смел приносить в мой дом последствия своих «пару раз»!
— Таня… — он шагнул к ней.
— Не смей! — она выставила руки перед собой, словно защищаясь. — Не. Смей. Меня. Трогать! Ты предал не только меня — ты предал Мишу! Нашу семью! Всё, что у нас было! И теперь думаешь, что я буду нянчить твоего нагулянного ребенка?! — её голос сорвался на истерический крик. — ПОШЕЛ ВОН!
Борис молча взял ребенка и направился к двери . В спину ему ударилась еще одна подушка. На пороге он обернулся:
— Я…
— Вон, — уже тише, но с какой-то страшной решимостью произнесла Татьяна. — Просто уходи.
Как только за Борисом захлопнулась дверь, Таня сползла по стене на пол. В ушах звенело, перед глазами плыли черные круги. Десять лет брака. Десять лет, когда она верила, что у них идеальная семья.
Из детской донесся приглушенный плач. Миша. Она должна быть сильной, хотя бы ради него. На подгибающихся ногах Татьяна поднялась и открыла дверь в комнату сына.
Миша сидел, забившись в угол между кроватью и стеной, обхватив колени руками. Совсем как она в детстве, когда родители ругались.
— Мам, — всхлипнул он, — папа больше не придет?
Она опустилась рядом с ним на пол, прижала к себе. От его макушки пахло яблочным шампунем — только утром мыла голову.
— Не знаю, малыш. Не знаю.
— А тот ребеночек… он мой братик или сестричка?
Татьяна закрыла глаза. Как объяснить пятилетнему мальчику то, чего сама не понимает?
— Давай сейчас не будем об этом, хорошо? Уже поздно. Пора спать.
— Я не хочу спать! — Миша уткнулся ей в плечо. — Я хочу, чтобы папа вернулся!
— Тшш, тшш… — она гладила его по спине, чувствуя, как намокает от слез блузка.
Только через час ей удалось уложить сына. Он так и заснул, вцепившись в её руку. Осторожно высвободившись, она вышла в коридор и набрала номер матери. Было уже за полночь, но она знала — мама всегда ответит.
— Алло? Танюша? Что случилось?
И тут Татьяну прорвало. Она кричала, захлебываясь словами:
— Мам, Боря принес в наш дом ребенка от другой. Что мне делать, мамочка — зарыдала в телефон Таня. — Как … теперь жить? Десять лет коту под хвост!
— Тихо, тихо, доченька, — мамин голос, как всегда спокойный, действовал успокаивающе. — Расскажи по порядку.
И Таня рассказала. Про Кристину, про младенца, про то, как выставила мужа.
— Правильно сделала, — отрезала мать. — Нечего было тащить в дом…
— Мам, а вдруг я слишком жестко? Может, надо было…
— Что надо было? — перебила мать. — Принять чужого ребенка? А потом что? Нянчиться с ним, пока эта… эта особа будет жить в свое удовольствие? А Боря-то каков оказался…
Татьяна заплакала снова:
— Но ведь ребенок не виноват…
— А ты виновата? Миша виноват? — в голосе матери зазвенела сталь. — Пусть сам решает свои проблемы. Не маленький.
Всю ночь Татьяна металась по квартире. То садилась у кровати Миши, глядя, как он спит. То выходила на балкон — воздуха катастрофически не хватало. То проверяла телефон — ни звонка, ни сообщения от Бориса.
Под утро, измученная бессонницей и слезами, она стояла у окна, глядя, как просыпается город. Мимо спешили на работу люди, для которых это было самое обычное утро самого обычного дня. А её мир рухнул.
В семь утра пискнул домофон. На экране она увидела осунувшееся лицо мужа. Татьяна молча нажала кнопку, открывая дверь подъезда.
Борис вошел, и она сразу заметила — один, без свертка, зато с огромным букетом алых роз и пакетом из ювелирного. В другое время она бы обрадовалась — он редко дарил цветы. Но сейчас эти розы вызывали только глухое раздражение.
— Я отвез его к своей маме, — сказал он в пустоту и протянул букет. — Она будет с ним сидеть, пока я…
— Как мило, — перебила его Татьяна с ядовитой усмешкой. — Уже устроился — мама в няньках, ты при двух домах. Прямо идеальная вторая семья получается — ты, ребенок и бабушка. Можешь поставить эти розы в мусорное ведро, — холодно добавила она, игнорируя протянутые цветы. — Или отнести своей маме — пусть порадуется за сыночка.
— Я понимаю, что виноват…
— Виноват? — Татьяна издала короткий невеселый смешок. — Нет, дорогой, ты не виноват. Ты — предатель. Ты не просто изменил — ты завел ребенка на стороне. И имел наглость притащить его в дом, где живет твой законный сын!
Она помолчала, собираясь с мыслями. За ночь, проведенную без сна, она все решила.
— Теперь слушай меня внимательно. Раз уж ты обзавелся теперь второй семьей, будь добр обеспечить первую. Завтра же едем к нотариусу — перепишешь свою долю квартиры на Мишу.
Борис побледнел: — Но это наша общая…
— Замолчи! — прошипела Таня, чтобы не разбудить сына. — Наша общая? А о чем ты думал, когда заводил интрижку с этой… бухгалтершей? О нашем общем? О сыне думал?
Она перевела дыхание и продолжила уже спокойнее: — Квартиру перепишешь на Мишу. Не хватало еще, чтобы твой внебрачный отпрыск претендовал на наше жилье. И не смотри на меня так — я не наивная и прекрасно знаю законы. Имущество делится между всеми детьми, и я не допущу, чтобы наш сын потом делил квартиру с этим… подкидышем.
Борис молча смотрел в пол. Татьяна чувствовала, как внутри поднимается новая волна ярости: — Машина переходит мне.
Она видела, как он вздрогнул.
— И это еще не все. Содержание нам с Мишей будешь выплачивать такое, чтобы мы ни в чем не нуждались. Половины твоего дохода, я думаю, хватит. Заодно останется время подумать, как делить зарплату между двумя семьями.
— Таня, я же пришел все исправить… — он сделал шаг к ней, все еще держа злополучный букет. — Я люблю тебя и Мишу…
— Не смей! — она отшатнулась. — Не смей говорить о любви! Любящие мужья не заводят детей на стороне. И знаешь, что самое мерзкое? — её голос дрогнул. — Ты даже не сам признался. Ты просто притащил ребенка, когда прижало. А сколько еще сюрпризов ты от меня скрываешь?
Борис попытался что-то сказать, но она остановила его жестом:
— Нет. Молчи. Ты пришел не исправлять. Ты пришел расплачиваться. За все сразу. И это только начало. Либо ты соглашаешься на мои условия, либо… — она помолчала. — Либо я начну делить бизнес. Ты же помнишь, что половина твоей фирмы — моя? Десять лет совместной жизни, совместно нажитое имущество… И поверь, я найду такого юриста, который вывернет все наизнанку, но не оставит тебе и шанса что-то утаить или переписать.
Борис медленно опустил руку с цветами. Розы печально свесили головки, будто стыдясь за своего дарителя.
— Хорошо, — глухо сказал он. — Я согласен. На все согласен.
— Вот и правильно, — Татьяна почувствовала, как внутри что-то рвется — последняя ниточка, связывавшая их. — А теперь уходи. И цветы забери. Может, своей маме отнесешь — ей теперь нелегко придется с твоим… новым наследником.
Она повернулась к нему спиной, всем своим видом показывая, что разговор окончен. Когда за Борисом закрылась дверь, Татьяна привалилась к стене и закрыла глаза. Внутри была только пустота. И где-то на краю сознания билась мысль: «Все правильно. Ради Миши. Ради себя…»
