В детстве у меня был друг, Ромка.
Однажды, я сильно заболел.
Болезнь никак не отступала, я долго лежал в больнице, там же и учился, потом полгода в санатории, наконец-то мне стало легче.
Маленький, худой, ушастый, с бледной, просвечивающейся кожей, с синими прожилками вен на бледном лице, таким я предстал перед глазами родственников.
Папа обнял меня радостно и осторожно прижал к себе, он видел меня только из окна, всё это время меня видели только через окно.
Мама тоже…
Но мама хоть изредка, но могла меня видеть, особенно когда меня перевели в санаторий.
А остальные нет.
Бабушки обнимали меня по очереди, вытирая заплаканные глаза, дедушки, как и папа крепились, но я — то видел…Я понимал, на меня, что говорится, без слёз не глянешь.
Я всё прекрасно понимал, я напоминал себе вялый, белый росток, который видел я, когда бегали с ребятами весной по стройке, поднимая кирпичи или доски с земли, мы находили там блёклые ростки «калачиков» или полыни, вот и я таким был.
Я хотел выйти во двор и поиграть с ребятами, но…у меня не хватило сил.
Я был слаб.
А ещё…ещё я здорово вырос, там в больнице нет, не ростом, а как-то…эмоционально и морально.
Я повзрослел за эти полтора года.
Я видел то, что эти дети, так я назвал про себя своих друзей по двору и одноклассников, что эти дети только начинают познавать мир и не могут в полной мере осознавать многие вещи, например…уход кого-то.
Мы называли это уйти…
При мне ушли трое, я не знаю много это или мало, но это три человека, хоть и маленьких, которые хотели играть в прятки и классики, но у них не вышло, болезнь оказалась коварнее.
Двое мальчиков и девочка.
Так бывает, я уже знаю это, а они нет…
Думал я, наблюдая в окно за ребятами, которые наделали из коры корабликов и пускают их по ручью.
На какую-то долю секунды мне тоже захотелось туда к ним, но лишь на долю…маленькое мгновение.
Я пересилил это желание, понимая, что мне надо беречься и так же понимая, что я уже никогда не смогу вот так, беззаботно, как ребята, бегать и смеяться по двору.
Я не смогу весело бежать, запуская воздушного змея, зная, что там остались мои друзья, те самые, настоящие.
Это с ними мы придумывали разные волшебные истории, успокаивали друг друга и жалели, если пришли плохие анализы.
Это с ними мы мрачно шутили и смеялись только нам одним понятным шуткам.
Мои друзья остались там, думал я, пусть они все выйдут и мы встретимся, мы обязательно встретимся и будем бегать по лужам, запускать змея и пускать корабликов по ручью.
А девочки будут прыгать в классики и резиночку, обязательно.
-Витяяяя, Витёёк.
Под балконом стоял мой дружок, Володька. Он стоял, задрав голову и звал меня.
-Вииить, Витяяяя.
-Витюша, — мама озабоченно заглянула в комнату, — если хочешь, можешь выйти, только оденься потеплее.
-Неее, мам…
-А может Володю к нам позвать?
Я пожал плечами.
Мама вышла на балкон и позвала Володьку.
— Володя, ты можешь зайти, если хочешь.
Володька жался, мялся, а потом спросил не заразный ли я.
Мама удивлённо посмотрела на него.
-Володя, эта болезнь…она может случиться с каждым, — сказала моя мама, — она не заразная, — голос мамы дрожал, я понимал, как ей обидно, — это может случиться с каждым…
А ещё…ещё от неё уми рают, — хотел крикнуть я Володьке, — да только тебе не понять, иди отсюда, к своим здоровым друзьям…
Но я промолчал, равнодушно отвернувшись.
Я лежал, ел безвкусную пищу, мне ничего не хотелось делать, я никуда не спешил…
Я не знал чем себя занять.
А потом у меня поднялась температура и меня в срочном порядке госпитализировали.
Врачи удивлялись и разводили руками, по анализам я был здоров, но стоило меня выписать из больницы, как тут же поднималась температура и я весь горел.
-Витя, чем ты занимаешься дома?- спросил меня старый доктор Роберт Ильич.
Я пожал плечами.
-А с друзьями ты встречаешься?
-Нет.
-Почему?
-Они боятся заразиться от меня.
-Что за чушь Виктор, ты же знаешь, что это не так.
-Я знаю, а они нет.
-Так объясни им, что это за допетровские взгляды.
Я промолчал.
-Так, позови маму, а сам посиди в коридоре.
Доктор о чём-то побеседовал с мамой, мама всю дорогу молчала, я тоже. А потом она сказала папе, что мне рекомендован свежий воздух и смена обстановки.
Мне было безразлично, потому, что все мои мысли были там, с моими друзьями, которые ещё не победили болезнь, но они выздоровеют, я точно знал.
— Роберт Ильич говорит, что он не может перестроиться, он полтора года жил в изоляции, по другому режиму, с другими людьми, болезнь сблизила их, ему тяжело вернуться в реальность, так бывает.
Мама заплакала.
Мне хотелось пожалеть её, но…
Я отвернулся и ушёл в комнату.
Я знаю, мама плакала, бабушки тоже, но…у меня будто что-то уснуло внутри, я любил их всех, но не мог этого показать, я не знал, что мне делать, чувствовал себя ненужным и лишним, кое — как отучился четвёртую четверть.
Учителя ходили на дом, мне казалось что…да что там казалось, я видел их брезгливость, помню задел нечаянно рукой учительницу, а она быстро отдёрнула свою руку и отшатнулась от меня.
На лице её отразилась брезгливость, что уж там говорить о детях если взрослые, умные люди так себя повели.
Однажды, я сказал этой учительнице, что полностью выздоровел.
Она покраснела, начала лепетать что-то, мол, внуки маленькие и она ничего такого не имела в виду и вообще…
В начале лета, бабушки нашли и сняли в деревне домик.
Речка, грибы, ягоды.
Выбора у меня не было, я согласился ехать.
На выходные к нам приезжали мама с папой и дедушки, бабушки по очереди оставались со мной.
Я видел тревожные взгляды родственников, когда они без слов спрашивали друг у друга есть ли улучшения.
Я старался улыбаться, я старался показать им, что всё хорошо, но…у меня выходило всё криво и косо, я понимал это…
А потом…
Потом, в мою жизнь пришёл он, Ромка.
С Ромкой познакомились в саду, он сам ко мне пришёл.
За домом, который мы снимали, был огромный, заброшенный сад, там стояли какие -то развалины, я иногда ходил туда, видимо был дом из белого камня, потому, что везде валялись куски, я находил заброшенные, вымощенные кирпичом дорожки.
Они давно поросли травой, я нашёл заброшенную беседку, сидел там и смотрел на бабочек и стрекоз, наблюдал за божьими коровками.
-А ты знаешь, что божьи коровки — хищники, — раздался чуть хрипловатый мальчишеский голос, где-то позади меня.
Я резко обернулся, светловолосый мальчишка, чем -то похожий на меня, стоял и смотрел на меня улыбаясь.
Одет он был немного странно длинные шорты, ниже колена и странная футболка, вроде морской формы.
Мальчишка шагнул ко мне и протянул руку.
Рука была очень похожа на мою, когда я только вышел из больницы такая же тонкая будто восковая, с синими прожилками венок.
-Роман Исупов, — серьёзно сказал мальчик, — Исупов, заметь, прошу не ставить вперёд букву Ю.
-Витя, Виктор Николаевич Малыгин.
Ромка стоял серьёзный секунд тридцать, а потом засмеялся, откидывая голову назад.
Смех его был настолько заразителен, что я не сдержался и тоже улыбнулся.
Мы подружились с Ромкой, он был такой, такооой…классный.
И хоть учили меня бабушки, что богат и разнообразен русский язык и не надо его корёжить и скукоживать, надо учиться пользоваться многими словами, но я всё равно решил про себя, что Ромка классный.
Просто классный и всё.
Я понемногу начал возвращаться к жизни.
Ромка был мое тайной, моим секретом.
Я не сдружился с другими ребятами, которые были там, их родители тоже снимали дачи на лето.
Но мне с ними было неинтересно.
Ромка попросил никому не говорить о нём.
-Я не живу здесь, мне попадёт если узнают, что я так далеко ухожу…
Мне не надо было кому -то рассказывать про Ромку. Маме и бабушкам я просто сказал, что хожу гулять с другом.
Мама или бабушка собирала мне с собой бутерброды, для нас двоих.
Это было такое лето, такое…
Ромка прекрасно знал историю, я до этой встречи её терпеть не мог, а он так много знал.
При чём в таких подробностях, а ещё разные смешные истории.
Я тихонько начинал оживать, у меня появился вкус к жизни, я видел это по маминым блестящим глазам.
-Витюша, у тебя же день рождения в субботу, может пригласишь своего друга?
-Хорошо, я спрошу у него…
Ромка загорелся, но потом сник, он сказал, что ему нужно поехать с отцом…
-Но я привезу тебе подарок, хорошо? Не переживай, мы с тобой отметим, на второй день…или на третий, ладно?
Я три дня ждал Ромку, но он не появлялся.
Бабушка объявила мне, что в четверг мы уезжаем в город.
Мне было немного грустно, но я уже не боялся и не дичился других и с нетерпением ждал, когда пойду в школу.
Ромка появился вечером, окно у меня было открыто, хоть это строго воспрещалось бабушкой, он подтянулся и забрался на подоконник, улыбаясь во весь рот.
-Привет, — прошептал Ромка, глаза его блестели от радости, — ты ждал меня?
-Конечно, Ромка…Нам…- я сник, — нам придётся расстаться. Но..мы же можем переписываться? А мама сказала, что нам проведут телефон, даже можем звонить друг другу…
-Витя…Вить…я тебе подарок принёс, — Ромка разжал кулак, на руке что-то блеснуло.
-Что это?
-Витя, только не обижайся, мне нечего тебе больше подарить возьми его и сохрани…Он будет охранять тебя, всю жизнь и будет напоминать тебе об этом лете.
Ты знаешь, что, Витя…ты это…береги себя и вспоминай меня…
— Крестик…Ромка, я же…
— Пионер? Ну и что? Ты просто не показывай никому, ладно? Он сбережёт тебя…
— Откуда он у тебя?
-Это мой, ты не переживай, он мой личный, но понимаешь…мне он уже не нужен, а тебе пригодиться.
Ладно, Витя мне пора.
-Подожди…Ромка, ты мне будешь писать?
Рома повернулся на меня и посмотрел пристальным взглядом чёрных глаз.
— Ромка, — в отчаянии сказал я, — мы хотя бы увидимся?
— Когда — нибудь да…Витя. Спи…мне пора.
Я проснулся утром с чувством потери, но при этом мне было хорошо и весело, я вдруг понял, что полностью выздоровел.
Нас провожала хозяйка домика, что приютил нас на лето.
-Спасибо вам большое, у вас действительно волшебные места, — говорит мама, — сын выздоровел…
Хозяйка улыбается и треплет меня по голове.
-Это же замечательно! Ну что, Витя, нашёл себе друзей?
-Да, он подружился с мальчиком, как сынок его зовут — ответила за меня мама.
-Ромка, — сказал я.
-Ромка? Странно…Не знаю даже чей это? Видимо городские кто-то…
Я больше никогда не видел Ромку и не знал ничего о нём, но благодаря другу, я полюбил историю.
Пришло время и я добрался до изучения родного края.
Я узнал, что в том месте, где я любил гулять, когда мы снимали домик, в то лето, после болезни, что там раньше стоял большой дом купца Исупова, был у него сын, Роман, Ромка…Умер за недолго до Революции, от такой же болезни, что была у меня, спустя несколько десятков лет…
Ромкин крестик я берегу всю жизнь…
Он действительно помогал мне в разных ситуациях.
Я нашёл его место, с памятника, с уже начавшей выцветать фотографии, на меня смотрел мальчишка в морской форме, а ещё у него была бескозырка и он весело улыбался.
Это был мой Ромка.
— Вот и увиделись, Ромка, — прошептал я, убирая с плиты нападавшие ветки.
