— Квартира, что у тебя до свадьбы была, пустует? Я там пока поживу, — заявила приехавшая тётка мужа.
Маша растерянно уставилась на стену, пытаясь осмыслить, что только что услышала. Андрей, стоявший рядом, покраснел, но слова не находил. Тётка Зина, с гордо поднятым подбородком, ни на кого не смотрела, словно её присутствие само по себе было подарком для этой семьи. И вот, казалось, теперь их мир должен был сломаться. Но как это всё повернётся — никто не знал.
***
Я всегда мечтала о большой, крепкой семье, какой её рисуют в детских книгах. Где все друг друга понимают, где мама с папой за руку, а в доме пахнет чем-то родным и уютным. Но всё, что я помню, это как в детстве меня не хватало, как я прыгала из одной квартиры в другую, как чувствовала себя лишней. Когда родители развелись, мне было всего пять, и я долго не могла понять, почему мама живёт одна, а папа — с новой тётей.
Когда я встретила Андрея, я не раздумывала. Он был старше на десять лет, умный, надёжный. То, что мне так не хватало, он как бы и обещал: крепкий тыл, поддержка, дом, в котором я буду в центре. С ним было легко, как будто всю жизнь я его знала.
Первые годы были как в сказке. Мы не могли надышаться друг другом. Он строил карьеру, я открыла своё дело — он поддерживал меня в каждом шаге. И когда умерла моя бабушка, оставив мне в наследство квартиру, Андрей предложил не продавать её, а сдавать. Я, конечно, согласилась. Это был такой независимый доход, который я никогда не имела.
Квартиру я обустроила так, как хотелось мне: аккуратно, по-своему. Для меня это было что-то личное. Я даже жильцов подбирала с душой — вот, например, эта пара: Олег и Света. Тихие, интеллигентные, как мне казалось, люди, с мечтой купить своё жильё. Я радовалась, что могу помочь. Ведь сама когда-то была на их месте.
А потом раздался этот звонок. Как гром среди ясного неба. Всё, что я слышала, — это обрывки разговора Андрея с женщиной, голос которой был громким, как будто через неё кто-то громко кричал:
— Алло, Андрюша? Приветик, племяш! Узнал? — и смех, слышный даже через телефон.
Андрей сразу же поморщился и вышел в другую комнату. Я осталась на месте, пытаясь уловить хоть что-то важное, что могло бы объяснить его странную реакцию. Всё больше его лицо становилось мрачным, и что-то мне подсказывало, что случилось нечто важное, но он не спешил мне рассказывать.
— Тёть Зин, вот так сюрприз! Сколько лет, сколько зим… Развелась? Ох, как же так… — только эти слова я успела уловить. И вдруг лицо мужа стало таким, как я его ещё не видела — озабоченным, тревожным. Он барабанил пальцами по столу. Весь его вид говорил: «Что-то не так».
Я почувствовала, как сердце сжалось.
— Конечно, тёть Зин, приезжай. Куда ж мы денемся? Встретим, ждём, — наконец-то выдавил он, и добавил: «Ждём».
Потом отбой. Он тяжело вздохнул. Повернулся ко мне, а в глазах — что-то, чего я не могла понять.
— Андрей, кто эта тётя Зина? Почему ты такой? — спросила я, чувствуя, как что-то не ладно.
Он потёр переносицу, как будто был на грани взрыва. Его лицо поморщилось, и он сказал:
— Маш, у нас тут такое дело… Тётя Зина приезжает. Жить. К нам.
— Какая ещё тётя Зина? — не скрывая удивления, ответила я. За всё время нашего брака Андрей ни разу не упоминал эту женщину. А теперь она собиралась жить у нас?
— Тётя… Мамина двоюродная сестра. Зинаида Прокопьевна. — Как же он это выдавил. И всё это с таким видом, как будто перед ним была не родная тётя, а просто человек с обвисшими руками и плохими намерениями.
И вот этот момент, когда я почувствовала, как меня пробивает холодный пот. Всё так противно застыло в груди, что мне хотелось отступить назад.
— А где она будет жить? — осторожно спросила я. Это уже было не просто любопытство.
Андрей, опустив глаза, выдавил:
— Может, в твоей квартире. В той, до брака. — Его голос звучал как предложение, но я сразу поняла: это не просто предложение. Это нечто большее.
— Андрей, ты вообще понимаешь, что говоришь? — возмутилась я, и голос от этого стал каким-то хриплым. — В моей квартире, между прочим, живут хорошие люди, которые платят и не доставляют неприятностей! А ты мне предлагаешь выкинуть их на улицу, чтобы какая-то чужая тётя поселилась там?! Совсем что ли?!
Муж как-то съёжился, видимо, осознал, что ляпнул какую-то чушь. Но отступать, как всегда, не собирался.
— Маш, ну ты пойми, — начал он, и в голосе его зазвучала эта жалостливая интонация, как у ребёнка. — Тётя Зина, конечно, не подарок, я согласен. Но это всё-таки родня! Мама мне голову оторвёт, если я её прогоню! Она меня с детства растила, пирогами кормила, в кино водила. Как я могу ей отказать, а?
Да, в его голосе было что-то такое искреннее и детское, что я на мгновение даже размякла. Ну как, правда, отказать старушке? Пожалеть её хотя бы на первое время? Но тут же поймала себя на мысли: ты что, Машенька, с ума сошла? Ты в лепёшку расшибалась, чтобы эту квартиру оформить, отремонтировать, жильцов подбирать. Ты вложила туда душу. А теперь какой-то чужак хочет всё это разрушить?! Так не будет, не пройдёт.
И тут я услышала звонок в дверь. На пороге стояла женщина, невысокая, с толстеньким лицом и каким-то недовольным выражением. Платье её яркое, тесное, а серьги… Ну, серьги просто катастрофа — большие, блестящие, как у люстры. С первого взгляда я поняла: ну всё, пришёл конец.
— Ну, здравствуй, племянничек! — прогремела она, не обращая внимания на меня, и прошла в квартиру, как будто это её собственный дом.
«Приехала», — подумала я с тоской. Похоже, эта знаменитая тётя Зина и есть.
— Проходите, тёть Зин, — произнёс Андрей, старательно улыбаясь и протягивая руки для объятий.
Тётя Зина смерила его взглядом, таким, что даже мне стало неловко. Но, в конце концов, обняла. Взгляд её тут же упал на прихожую. Задержался на мне. И вот тогда она и выдала свою первую фразу:
— Это кто такая? Твоя благоверная?
От такого хамства мне язык будто прикипел к нёбу. Благоверная?! Это она меня так назвала?! В моём собственном доме?! Да я ей сейчас…
Но я не успела ничего сказать, как Андрей тут же заторопился:
— Тёть Зин, ну что ты, не начинай! Это Маша, моя жена. Маша, это тётя Зина. Я тебе про неё рассказывал…
Да, рассказывал. Секунд пять назад.
— Здрасьте, — буркнула я, даже не пытаясь изобразить радушие. В общем, не было мне ни дела до её высокомерных взглядов.
Тётя Зина смерила меня таким взглядом, что я почувствовала себя полным ничтожеством. Словно я и не существую для неё. Кивнув, она отвернулась и направилась вглубь квартиры.
И в этих её глазах что-то было… такое, что заставляло меня как-то поёжиться. Маленькие, колючие, они прямо-таки прокалывали Андрея насквозь. Губы её скривились в том самом, зловещем, злорадном выражении.
— Ну что, племянничек, — произнесла она, как будто с любопытством оглядывая его. — А ты, как я погляжу, обзавёлся семейкой. Ну что ж, ничего так. Пока силы в тебе есть, можно и любоваться на тебя, а? Может, и мне перепадёт немного твоего счастья, а?
Меня прям прошибло, когда я это услышала. Какое наглое самоуправство! Получается, приехала из ниоткуда, на пороге нас с Андреем облила грязью, а теперь ещё и про «семейное счастье» рот разевает?! Ну ни стыда, ни совести!
Андрей тоже стоял в шоке. Но в отличие от меня, он не мог молчать.
— Тёть Зин, ты это… Ты не подумай чего, — начал он, как-то по-хлопотному. — Мы тебе всегда рады. Оставайся, сколько нужно. Поможем, чем сможем.
— Ой, да бросьте вы эти расшаркивания! — отмахнулась тётка, словно от мух. — Я ж не за милостыней припёрлась. Семья, как-никак. Надо друг за друга горой стоять. Ты вот лучше скажи, племяш, — она посмотрела на Андрея, так, что я чуть не вскрикнула. — Освобождай свою добрачную квартиру. Поживу немного, а потом уеду. Родня я вам или как?
Я чуть не упала. Это как? На халяву пришла и ещё условия ставит? А мои квартиранты что, мебель, что ли? Просто декор в этом доме, чтобы тётке Зине удобно было?
Но как раз в этот момент Андрей, этот защитничек мой, выдал:
— Маша, ну в самом деле. Может, действительно твоих квартирантов к нам перевезём? Или в гостиницу поселим, а тётя у тебя пока перекантуется. Ну что тебе, жалко что ли?
Я прямо задохнулась от возмущения. Это он меня ещё жадной выставляет? Я, значит, всё отдам, последний клочок своей души, а он ещё меня попрекает?
И тут тётка, почувствовав, что дело запахло жареным, вмешалась:
— Вот-вот, племянничек! И я о том же. Не жадничай, отдай старенькой родственнице угол. Я ж не чужая. Тоже на вас, молодых оболтусов, горбатилась. Неблагодарные!
Она произнесла это слово так, что мне кажется, оно до сих пор отзвенит у меня в ушах. Я едва не потеряла самообладание. Ещё секунда — и я бы, наверное, в драку полезла. Но тут, слава богу, Андрей опомнился.
— Тёть Зин, ну что ты такое несёшь, ей-богу! Как это вообще можно говорить? Маша тебе ничего плохого не сделала. И я тоже. Мы от помощи не отказываемся. Живи пока у нас. Мест всем хватит. А вот насчёт квартиры — подумаем ещё. Не гоже сразу людей на улицу выгонять.
На этом, по большому счёту, разговор закончился. Тётка смерила нас обоих взглядом, который мог бы расплавить металл. Пробормотала что-то вроде: «Ну и сидите со своей клушей!» и, задрав подбородок, гордо развернулась. Пошла в нашу гостевую спальню, везя свой богатый скарб.
Мы с Андреем молча переглянулись. Он смотрел виновато, а я — горько, с каким-то огорчением и разочарованием. Неужели он правда думал, что я прогнусь под эту хамку? Да я скорее квартиру продам и поеду на курорт, чем позволю ей тут поселиться!
Но, конечно, вслух я этого не сказала. Не буду ещё больше ранить его. Он и так был измотан этим всем. Я его прекрасно понимала. Семья — это святое, особенно когда речь идёт о пожилом человеке. Да ещё и тётка, которая когда-то меняла ему подгузники. Тут сложно отказаться.
Я подошла и обняла его за плечи, потерлась носом о его щетинистую щёку.
— Ничего, прорвёмся.
Андрей, немного успокоившись, улыбнулся мне благодарно и крепко прижал.
— Спасибо, что понимаешь. Я знаю, что тётя Зина — та ещё заноза. Но она столько для меня сделала, когда я был маленький. Не могу же я просто от неё отказаться.
— Никто её и не бросает, — вздохнула я. — Мы не отказываемся помочь. Просто… Давай договоримся: моя квартира — это моя квартира. И своих квартирантов я на улицу не выставлю. Даже ради твоей тёти.
— Конечно, солнышко. И в мыслях не было тебя заставлять, — Андрей, как всегда, виновато поцеловал меня в макушку. — Просто тётя Зина — она как железная леди. Если ей что-то в голову вбить, то её потом не переубедишь. Но ты не переживай. Потерпим пару месяцев, а потом, может, она сама уйдёт. Не захочет же она жить у нас всю жизнь.
— Ой ли? — хмыкнула я с сомнением. Хоть и не хотелось расстраивать Андрея, но я была уверена, что эта тётя так легко не уйдёт. Вцепилась в нас мёртвой хваткой. Но говорить об этом вслух не стала. Андрею и так тяжело.
Я старалась держать себя в руках, стиснув зубы и положив ладонь на его плечо. И только тогда, тихо, чтобы не выдать себя, прошептала:
— Будем надеяться. А пока держись, мой хороший. Мы же команда, правда? Всё преодолеем, как всегда.
Но сама я едва ли могла в это поверить. Как-то вряд ли представлялось, что уж слишком долго я смогу терпеть всё это. Хотя, конечно, куда деваться? Не выгонять же её на улицу, в самом деле. Сильно не подойдёт. Придётся потерпеть, немного уж потерпеть. Не всю же жизнь она у нас будет. Рано или поздно поедет куда-то, я была в этом уверена.
Впрочем, утром я поняла, как жестоко ошибалась.
Тётка, развалившись в нашем кресле на кухне, уже начала диктовать свои условия, как ни в чём не бывало.
— Так, племяш, — заявила она с важным видом, — у меня тут список накопился. С холодильником пора разобраться, этот уже стар, и стиралку бы обновить, да и ремонт не помешает. Стены облезли, а ведь неудобно в таком жить, даже перед родней. Ты уж постарайся, раз я всю жизнь на тебя горбатилась.
Андрей, открыв рот, не смог вымолвить ни слова. Я, в свою очередь, едва сдерживала раздражение, а внутри только и было: «Вот он, первый день, а она уже требует!». Что будет дальше, мне даже страшно было представить.
Так и потянулись наши нелёгкие будни. Тётка Зина по каждому поводу показывала свой характер — то ей не так приготовлено, то не там убрано. То денег на одежду требует, то на путёвки в санаторий. И всё это с таким видом, как будто она вовсе не старушка, а руководитель крупного холдинга, требующий отчёт.
Я держала себя в руках, но сердце наполнялось раздражением. И Андрей, несмотря на то, что помалкивал, я по его глазам понимала, что ему тоже тяжело. Даже пару раз пытался с ней поговорить, мол, не стоит так сильно беспокоить нас, но… ничего не получилось. Тётка только разгоралась, и её слов было всё больше.
— Ах ты негодник неблагодарный! — взорвалась она однажды. — Я тебя на руках носила, последним куском делилась, а ты меня в старости прогнать хочешь?! Мы, что ли, с тобой не родственники?
После этих слов я мысленно закатила глаза. Так вот оно, что — жалость к себе. И тут же слёзы, как по заказу. Нет, ну что за поведение?
Прошло три месяца, а тётка так и не думала съезжать. Она даже деда Мирона к нам в гости припёрла, мол, будет вместе веселей. Вот тебе и сюрприз!
Тут уж я не выдержала. Это что же такое, а? Пансионат для стариков прямо у нас дома?!
Я решила поговорить с Андреем.
— Андрюш, — сказала я, усаживаясь рядом, — я больше так не могу. Тётка Зина меня скоро в гроб сведёт. А теперь ещё и дед Мирон в нагрузку. Сколько можно это терпеть?
Андрей, как всегда, поседел, сгорбился, словно весь его мир рухнул.
— Маш, ну что я могу сделать? Родня ведь… не попрёшь же…
— Придётся! — резко перебила я. — Если мы так дальше пойдём, нас с тобой тут в два гроба за одну жизнь упакуют! Хочешь так закончить?
Муж тяжело вздохнул, покачал головой, словно не знал, как мне объяснить, что ему тоже тяжело.
— Вот и я не хочу, — сказала я мягче, стараясь найти в себе силы для очередной попытки. — Давай так: поможем мы твоей тёте и деду её бывшему с жильём, с пропитанием, не вопрос. Но пусть это будет где-то в другом месте, подальше от нас. А то так житья нам точно не будет.
Андрей замолчал. Я видела, как он что-то обдумывал. А потом, словно решив, что другого пути нет, крепко тряхнул головой и сказал:
— Ты права. Больше так продолжаться не может. Поищем им квартиру. Или, если уж совсем не получится, в дом престарелых их определим. Лишь бы подальше от нас.
На этом и решили. На следующий же день Андрей отправился на серьёзный разговор с тёткой. Я, слава богу, осталась в комнате — мне не хотелось вмешиваться в процесс, тем более что без того весь дом наполнялся накалом страстей.
Скандал, как я и ожидала, был бурным. Из нашей комнаты доносились вопли тёти Зины: «Ах ты изверг!», «Родную кровь из дому гонишь!» Андрей что-то объяснял, а его голос то переходил на мольбы, то на угрозы. Я даже начала переживать, что это может закончиться не совсем мирно.
Но, как ни странно, обошлось. Видимо, Андрей всё-таки сумел убедить её, что так будет лучше для всех нас. К вечеру, когда они с Мироном начали паковать свои вещи, мне стало понятно — дело движется к завершению. И, надо признать, хоть и не было никаких у меня иллюзий, я не могла не заметить, как тётка всё-таки старается оставить за собой последнее слово.
— Вот и сиди в своём свинарнике с этой фифой крашеной, — шипела она, засунув в чемодан свой цветастый халат. — Будешь жалеть, что старую больную тётю на улицу выгнал. Локти будешь кусать, да поздно будет!
Мирон, как всегда, молчал, только глазами зыркал. А я в который раз заставляла себя дышать спокойно и мысленно повторяла: терпение, только терпение. Осталось совсем немного.
И вот, наконец, этот долгожданный день настал. Чемоданы были собраны, такси вызвано. Тётка и Мирон топтались на пороге, как будто не могли решиться сделать последний шаг.
— Ну что, так и будем молча стоять? — не выдержала Зинаида Прокопьевна, а в голосе её чувствовался не то обида, не то лёгкое раздражение. — Даже на прощание не обнимешь старую тётку? Стыдобушка!
Андрей тяжело вздохнул, сделал шаг вперёд и неловко приобнял её за плечи.
— Ты это, звони, если что. Мы всегда рядом будем.
— Ага, жди! — фыркнула тётка, подхватив свою поклажу, и гордо, даже не оглянувшись, удалилась. Мирон за ней, как верный псина, шагал следом.
Когда за ними захлопнулась дверь, мы с Андреем облегчённо выдохнули. Поглядели друг на друга, и мне, честно говоря, стало легче.
— Ну всё, отмучились, — сказал Андрей с лёгким ухмылкой.
— Надолго ли? — ответила я, чувствуя, как в голосе зреет недосказанность.
Я пожала плечами, стараясь не показывать, как меня мучают сомнения.
— Будем надеяться, что навсегда. А если и нет… Прорвёмся как-нибудь. Главное, что мы есть друг у друга.
И вдруг, впервые за долгое время, я почувствовала, что могу дышать полной грудью. В доме снова воцарился мир и покой. И, может быть, это ещё и не конец… Но теперь я знала одно — мы справились.
Я обняла Андрея, и мы стояли так, смотря, как такси с их поклажей уходит за угол. В голове я уже прокручивала, что будет дальше. Но главное было вот что — мы выстояли. Мы не просто сдались, мы прошли через это. И теперь, быть может, мы будем мудрее.
Так что, да. На этом мы и порешили.
Конец.
