— Ты что, совсем с ума сошёл?! — Марина Сергеевна стояла посреди комнаты сына, размахивая его же рубашкой. — С какой-то пигалицей жить собрался! Да ты хоть понимаешь, что делаешь?!
Саша молча складывал вещи в спортивную сумку. Джинсы, футболки, носки. Руки не дрожали — он давно готовился к этому разговору.
— Мам, её зовут Аня. И она не пигалица.
— Аня! — передразнила Марина. — Видела я твою Аню! Худая как щепка, глаза навыкате! И старше тебя на два года!
— На год.
— Какая разница! Ты ещё молоко на губах не обсохло, а туда же — жить вместе! Где? На какие деньги?
Саша застегнул сумку и повернулся к матери. В свои двадцать он был выше её на голову, но сейчас чувствовал себя маленьким мальчиком под её взглядом.
— Мы снимаем квартиру. Я работаю, если ты забыла. И учусь на заочном.
— Работаешь! — Марина всплеснула руками. — В автосервисе! Механиком! Я тебя для этого растила?
— А для чего ты меня растила, мам? Чтобы я до тридцати лет с тобой жил?
Удар попал в цель. Марина побледнела, потом покраснела.
— Я всю жизнь тебе посвятила! Одна тебя вырастила! И вот благодарность — бросаешь меня ради первой встречной!
— Я не бросаю тебя. Я просто хочу жить своей жизнью.
— Своей жизнью! А кто тебе стирать будет? Готовить? Убирать? Твоя Анька?
— Представь себе — да. И я тоже. Мы взрослые люди, мам.
Марина села на кровать. По щекам потекли слёзы — проверенное оружие, которое всегда срабатывало.
— Сашенька, ну зачем тебе это? Живи дома, приводи свою девочку в гости. Я не против! Но зачем съезжать?
Саша сел рядом, обнял мать за плечи.
— Мам, пойми. Мне двадцать лет. Все мои друзья давно живут отдельно. А я до сих пор отпрашиваюсь, если задерживаюсь. Ты проверяешь мои карманы, читаешь переписку…
— Я волнуюсь за тебя!
— Я знаю. Но мне нужно жить самому. Делать ошибки, набивать шишки. Иначе я так и останусь маменькиным сынком.
— Ты не маменькин сынок! — возмутилась Марина.
— Мам, ты вчера приехала за мной на работу, потому что я не ответил на звонок. При всех ребятах. Знаешь, как надо мной теперь смеются?
Марина встала, отошла к окну. За стеклом был обычный спальный район — девятиэтажки, детская площадка, парковка. Всё это она видела двадцать лет. С тех пор, как осталась одна с маленьким Сашей на руках.
— Когда ты уезжаешь? — глухо спросила она.
— Сегодня. Аня ждёт внизу с такси.
— Она даже подняться не соизволила!
— Я попросил её не подниматься. Чтобы не было… вот этого всего.
Марина резко развернулась.
— Уходи! Уходи к своей Аньке! Но когда она тебя бросит, не приползай обратно!
— Мам…
— Уходи, я сказала!
Саша взял сумку, подошёл к двери. Обернулся.
— Я буду звонить. И приезжать. Ты же знаешь, что я тебя люблю?
Марина отвернулась. Хлопнула дверь. Шаги сына затихли на лестнице.
Она подошла к окну, увидела, как Саша выходит из подъезда. У машины его ждала девушка — маленькая, хрупкая, с длинными тёмными волосами. Саша обнял её, поцеловал. Они сели в такси и уехали.
Марина стояла у окна, пока машина не скрылась за поворотом. Потом пошла на кухню, налила себе валерьянки. Руки дрожали так, что половина пролилась мимо.
Квартира вдруг показалась огромной и пустой. Тишина давила на уши. Двадцать лет она жила для сына. Вставала в шесть утра, чтобы приготовить ему завтрак. Проверяла уроки, водила по кружкам, сидела у постели, когда болел. И вот — спасибо.
Телефон зазвонил. Марина схватила трубку.
— Саша?!
— Нет, это мама. Ты чего кричишь?
Голос Тамары Петровны, её матери, звучал обеспокоенно.
— Мам, можно я к тебе приеду? — Марина всхлипнула.
— Конечно, приезжай. Что случилось?
— Саша ушёл. Съехал к какой-то девке!
— Так это же хорошо! Наконец-то!
— Что?! — Марина не поверила своим ушам.
— Говорю — приезжай. Поговорим.
Тамара Петровна жила в том же районе, только в пятиэтажке. Встретила дочь в фартуке — пекла пироги.
— Проходи, садись. Чай будешь?
— Мам, ты слышала, что я сказала? Саша ушёл!
— Слышала. Сколько ему лет?
— Двадцать.
— Ну и правильно сделал. В его годы ты уже замужем была.
Марина села за стол, уткнулась лицом в ладони.
— Это другое! Я была взрослая, самостоятельная!
Тамара Петровна поставила перед дочерью чашку чая, села напротив.
— Взрослая? Ты в восемнадцать привела домой своего Игоря и заявила, что выходишь замуж. Я тогда чуть в обморок не упала.
— Это было давно…
— Двадцать два года назад. Помню, как вчера. Ты кричала, что любишь его, что без него жить не можешь. А я говорила — одумайся, он же старше на десять лет, разведённый…
Марина подняла голову.
— И что?
— А то, что ты меня не послушала. Вышла замуж, родила Сашу. И где теперь твой Игорь?
— Сбежал, когда Саше два года было.
— Вот именно. Но если бы я тогда запретила, заперла тебя дома — ты бы меня возненавидела. И Саши бы не было.
Марина молчала, грея руки о чашку.
— Доченька, — Тамара Петровна накрыла её руку своей. — Дети не наша собственность. Мы даём им жизнь, растим, а потом отпускаем. Иначе они так и останутся детьми.
— Но эта Анька…
— А ты её знаешь?
— Видела пару раз.
— И всё? А осуждаешь так, будто она преступница. Может, она хорошая девочка? Может, любит твоего сына?
— Да какая любовь в двадцать лет!
Тамара Петровна рассмеялась.
— Ох, Марина. Забыла, как сама в восемнадцать любила? Как плакала ночами, когда я Игоря ругала?
— Это было ошибкой.
— Может, и ошибкой. Но твоей ошибкой. И ты имела право её совершить. Как и Саша имеет право на свои ошибки.
— А если она его бросит? Если обидит?
— Значит, бросит. Значит, обидит. И он научится справляться с болью, станет сильнее. А если ты будешь его всю жизнь от всего ограждать — он так и останется ребёнком в теле взрослого мужчины.
Марина допила чай, откусила пирог. Мама пекла вкусно — с капустой и яйцом, как в детстве.
— Знаешь, что я тебе скажу? — Тамара Петровна встала, подошла к окну. — Радуйся, что сын нормальный вырос. Работает, девушку любит, жить самостоятельно хочет. Сколько маменькиных сынков до сорока лет с родителями сидят!
— Но я буду одна…
— И что? Тебе сколько лет? Сорок два? Молодая ещё, красивая. Может, пора и о себе подумать? Когда Саша маленький был — понятно. А сейчас что тебе мешает жить для себя?
Марина задумалась. Когда она последний раз ходила в кино? В театр? На свидание, в конце концов? Все эти годы — работа, дом, Саша. И больше ничего.
— Я даже не знаю, как жить для себя.
— Научишься. Я вот в пятьдесят пять записалась на танцы. Представляешь? Танго учусь!
— Мам, серьёзно?
— А что? Там, между прочим, очень интересные мужчины. Один за мной ухаживает — Виктор Павлович, бывший военный.
Марина улыбнулась сквозь слёзы.
— И что, прямо ухаживает?
— Цветы дарит, в кафе приглашает. На следующей неделе в филармонию идём.
— Мам, да ты невеста!
Они рассмеялись. Марина вдруг почувствовала, как отпускает напряжение.
— Знаешь что, — сказала Тамара Петровна. — Позвони сыну. Скажи, что любишь его и желаешь счастья. И пригласи их на ужин. Вместе с Аней.
— Но я…
— Никаких «но». Хочешь потерять сына? Продолжай в том же духе. А хочешь сохранить отношения — прими его выбор.
Марина вышла от матери в странном настроении. Вроде и обида ещё не прошла, но и злость куда-то испарилась. Она шла по знакомым улицам и вдруг увидела их другими глазами. Вот кафе, где она сто лет не была. Вот кинотеатр — а что там сейчас показывают? Вот спортклуб с рекламой йоги.
У подъезда стоял сосед с третьего этажа — Василий. Высокий, седеющий, всегда подтянутый. Развёлся год назад, она помнила — жена ушла к какому-то бизнесмену.
— Марина Сергеевна, добрый вечер! — он улыбнулся. — Вы не видели, тут кот не пробегал? Рыжий такой?
— Нет, не видела. А что случилось?
— Да вот, дочка приехала, привезла своего Барсика. Дверь открыл — он и сбежал. Теперь ищу.
— Давайте помогу поискать.
Они ходили по двору, заглядывали под машины, звали Барсика. Кот нашёлся на дереве — сидел на ветке и жалобно мяукал.
— Вот паршивец, — Василий покачал головой. — Как теперь его снимать?
— У Саши в комнате стремянка есть. Сейчас принесу.
Марина поднялась домой, взяла стремянку. Пустая комната сына кольнула сердце, но уже не так больно.
Василий ловко забрался по стремянке, снял кота. Барсик вцепился в него всеми когтями.
— Ай! Ну ты, неблагодарный!
— Держите, — Марина протянула ему полотенце. — Заверните его, так спокойнее будет.
Кота благополучно доставили в квартиру. Василий вышел на площадку, потирая исцарапанные руки.
— Спасибо вам огромное. Без вас бы не справился.
— Не за что.
Они стояли друг напротив друга, и вдруг повисла неловкая пауза.
— Марина Сергеевна, — Василий почему-то покраснел. — Может, кофе выпьем? В благодарность за помощь?
Марина хотела отказаться — какой кофе, о чём он? Но вспомнила слова матери: «Пора жить для себя».
— Давайте.
Квартира у Василия оказалась уютной, хоть и чувствовалась мужская рука. На кухне — минимум посуды, зато дорогая кофемашина.
— Капучино? Латте? Американо?
— Капучино, пожалуйста.
Кофе был отличный. Они сидели за столом, Барсик тёрся о ноги.
— Дочка раз в месяц приезжает, — рассказывал Василий. — С бывшей женой живёт. Кота вот привозит — у той аллергия на мужа нового.
— Понятно.
— А у вас как Саша? Давно его не видел.
Марина напряглась.
— Саша… съехал сегодня. К девушке.
— О, поздравляю! Самостоятельная жизнь — это здорово.
— Вы так считаете?
— Конечно! Я в его годы уже в армии был. А после армии сразу женился, квартиру снимали. Помню, макароны варить не умел — всё Наташка смеялась надо мной.
Он замолчал, наверное, вспомнив бывшую жену. Марина тактично промолчала.
— А вы… простите за нескромный вопрос… почему снова не вышли замуж? Такая красивая женщина.
Марина смутилась.
— Некогда было. Саша маленький был, работа…
— А сейчас? Когда Саша съехал?
Их взгляды встретились. У Василия были тёплые карие глаза с смешинками в уголках.
— Не знаю. Может быть.
— Марина Сергеевна, вы не подумайте ничего такого… Но может, сходим куда-нибудь? В кино или в театр? Мне одному скучно, а компания у меня, сами видите, только кошачья.
Барсик мяукнул, как будто обиделся.
Марина рассмеялась. Когда она последний раз смеялась вот так — легко, без напряжения?
— Давайте. Только зовите меня просто Мариной. А то я себя старухой чувствую.
— Договорились, Марина. А я — Вася. Василий — это на работе.
Они ещё час проболтали обо всём и ни о чём. О фильмах, о книгах, о том, что в парке скоро откроют летнюю веранду. Время пролетело незаметно.
Дома Марина долго смотрела на себя в зеркало. Морщинки в уголках глаз, но глаза блестят. Седые волоски, но их легко закрасить. Фигура… ну, не девочка, конечно, но йога поможет.
Телефон пиликнул. Сообщение от Саши: «Мам, ты как? Прости, что так получилось. Я тебя люблю».
Марина набрала ответ, стёрла, набрала снова. В конце концов написала: «Живите на здоровье ».
Отправила и сама удивилась смайлику. Когда она последний раз ставила смайлики?
Телефон зазвонил — Саша.
— Мам? Ты точно в порядке? Что за смайлик?
— Всё хорошо, сынок. Правда. Как устроитесь — приезжайте на ужин. Вместе с Аней.
— Мам, ты серьёзно?
— Абсолютно. Только предупреди заранее, ладно? У меня теперь тоже могут быть планы.
— Какие планы? Мам, ты что-то скрываешь!
— Пока ничего. Но кто знает? Может, схожу в кино на неделе.
— С кем?
— Пока не решила. Всё, сынок, целую. Привет Ане.
Она положила трубку, не дав ему договорить. Пусть удивляется. Пусть привыкает, что у мамы тоже есть своя жизнь.
На кухне стояла недопитая валерьянка. Марина вылила её в раковину. Достала телефон, нашла в интернете расписание сеансов в кинотеатре. Что там Вася говорил — новый фильм с Безруковым вышел?
За окном темнело. В соседних окнах зажигался свет — люди возвращались с работы, ужинали, смотрели телевизор. Обычная жизнь обычных людей.
Марина заварила себе чай, взяла печенье. Села на кухне не включая свет — так уютнее. И вдруг поняла, что не помнит, когда последний раз вот так просто сидела. Без списка дел, без тревоги за Сашу, без необходимости что-то готовить-стирать-убирать.
Просто сидела и пила чай. И думала о том, что завтра надо будет купить новое платье. Не практичное-немаркое-недорогое, а просто красивое. Такое, в котором не стыдно пойти в кино с приятным мужчиной.
Телефон пиликнул. Сообщение от неизвестного номера: «Марина, это Вася. Дочка подсказала, как найти вас в соцсетях. Не сочтите за наглость — на пятницу билеты в кино остались?»
Марина улыбнулась. Быстро он. Напечатала: «Остались. Во сколько встречаемся?»
«В семь у касс? После можно в кафе заскочить — там рядом новое открылось».
«Договорились».
Она отложила телефон и вдруг расхохоталась. Вот ведь жизнь! Утром рыдала, что сын уходит. А вечером уже свидание назначает. Первое свидание за двадцать лет.
Где-то в городе, в съёмной однокомнатной квартире, её сын обнимал свою девушку и удивлялся маминому смайлику. И не знал, что мама в этот момент выбирает между синим и зелёным платьем для похода в кино.
И это было правильно. Потому что у каждого должна быть своя жизнь. Своя любовь. Свои ошибки и свои победы.
Марина встала, включила свет, достала из шкафа пыльную коробку с украшениями. Где-то там были серёжки, которые ей Игорь дарил. Красивые, с камушками. Она их после развода не носила — злость мешала.
А теперь вот достала, примерила. Красиво. И пусть он сволочь и предатель — серёжки-то в чём виноваты?
В пятницу она наденет зелёное платье и эти серьги. Накрасится поярче — благо косметика есть, пылится без дела. И пойдёт в кино с Василием.
А Саша пусть живёт с Аней и учится быть взрослым. Варить макароны, стирать носки, ссориться и мириться. Всё как положено.
Она выключила свет на кухне и пошла спать. Впервые за много лет — без валерьянки и слёз в подушку.
Новая жизнь начиналась прямо сейчас. И это было совсем не страшно.
Даже интересно.
