— Максимчик, ну как дела на работе? — Валентина Игоревна кокетливо наклонила голову, подавая ему тарелку с пельменями.
Я сжала вилку так крепко, что костяшки побелели. Снова это приторное «Максимчик». Снова эти взгляды исподлобья и игривые прикосновения к его плечу.
— Спасибо, Валечка, — Максим улыбнулся той самой улыбкой, которая когда-то свела меня с ума. — У вас, женщин, золотые руки. Света никогда так вкусно не готовит.
Мама довольно хихикнула. Я поперхнулась пельменем.
Полгода назад я считала себя счастливой. Работа в городской библиотеке, пусть и за копейки, но любимая. Максим — красивый, обаятельный, с планами на совместное будущее. И мама, которая наконец-то одобрила мой выбор мужчины.
Слишком одобрила, как оказалось.
— Светочка, — мама повернулась ко мне с ангельской улыбкой, — может, сбегаешь в магазин? Забыла купить сметану к пельменям.
— Мам, сейчас восемь вечера, мы только сели ужинать.
— Ну что ты, доченька, — Валентина Игоревна пожала плечами, — молодым ножкам полезно побегать. А мы с Максимом пока обсудим его новый проект. Ведь правда, Максимчик?
Максим кивнул, не отрывая взгляда от маминого декольте. Я встала из-за стола, чувствуя, как внутри все сжимается в тугой узел.
В коридоре, надевая куртку, я услышала их смех. Низкий, доверительный. Такой смех не звучит между будущими родственниками.
Двадцать пять лет я прожила с мамой в двухкомнатной хрущевке. После ухода отца нас осталось двое — красивая молодая мать и дочь-школьница. Валентина Игоревна в тридцать лет выглядела на двадцать, а я рядом с ней казалась серой мышью.
«Доченька, мужчины любят женщин, которые умеют за собой ухаживать», — говорила мама, нанося очередной слой туши. «Доченька, не забывай — мы с тобой одна команда против всего мира».
Команда. Как же.
В магазине я купила сметану и бутылку дешевого вина. Нужно было время подумать. Чем дольше я шла домой, тем яснее понимала — что-то не так. Мамины взгляды на Максима, его комплименты в ее адрес, эти постоянные просьбы оставить их вдвоем.
Дверь квартиры была не заперта. Странно, мама всегда запирала, даже когда выходила на минуту к соседке.
Из кухни доносились голоса. Тихие, доверительные.
— Валечка, ты такая понимающая женщина. С опытом. Это так редко в наше время.
— Максимчик, не льсти. Хотя… приятно слышать от такого молодого красивого мужчины.
Я застыла в коридоре. Неужели мама… неужели они…
— А Светлана такая… как бы это сказать… простая? Без огонька. Рядом с тобой она кажется девочкой.
— Ну что ты! — мама засмеялась. — Света хорошая девочка. Правда, немного… пресная. В отца пошла, наверное.
Пресная. Слово впилось в сознание, как заноза.
— Валечка, — голос Максима стал тише, интимнее, — а ты никогда не думала, что заслуживаешь большего внимания?
Я бесшумно подошла к двери кухни. Они сидели очень близко друг к другу. Мама положила руку на плечо Максима.
— Думала, — шепнула она. — Но кому нужна женщина в моем возрасте?
— Мне, — выдохнул Максим и наклонился к ней.
Я смотрела, как моя мать целуется с моим женихом. Как они обнимаются, забыв обо всем на свете. Как рушится мой мир.
Сметана выпала из рук и со звоном разбилась о кафельный пол.
Они оторвались друг от друга. Максим виновато пожал плечами. Мама встала, поправляя растрепанные волосы.
— Светочка, — начала она тоном, каким объясняют что-то непонятливому ребенку, — мы можем все обсудить…
— Нет, — сказала я тихо. — Мы ничего не будем обсуждать.
Я развернулась и пошла в свою комнату. Достала из шкафа старый чемодан — тот самый, с которым мы с мамой переезжали после развода родителей.
— Куда ты собираться? — Валентина Игоревна стояла в дверном проеме, запахивая халат. — Света, ну не будь ребенком!
— Я снимаю квартиру, — я складывала вещи, стараясь не смотреть на мать.
— На что? На свою библиотечную зарплату? — мама всплеснула руками. — Десять тысяч в месяц! Да ты с голоду умрешь!
— Не умру.
— Светочка, — она села на край кровати, — ну что ты так реагируешь? Подумаешь, поцеловались! Мы же не собираемся…
— Что? Жениться? — я захлопнула чемодан. — А я собиралась. Точнее, думала, что собираюсь.
— Доченька, — мама попыталась взять меня за руку, но я отдернулась. — Я же твоя мать! Мы с тобой одна команда, помнишь?
— Команда, — повторила я. — Да, помню. Только команды друг друга не предают.
Максим появился в дверях. Смущенный, но не раскаивающийся.
— Света, давай поговорим как взрослые люди. Чувства не контролируют. Так вышло.
— Так вышло? — я засмеялась. — Понятно. Тогда и мой отъезд тоже «так вышел».
На улице шел дождь. Я стояла возле подъезда с чемоданом, не зная, куда идти. Единственное, что было ясно — назад я не вернусь.
Позвонила Анне, коллеге из детского отдела библиотеки. Мы не слишком дружили, но других вариантов не было.
— Конечно, ночуй у меня, — сказала Аня, выслушав сбивчивое объяснение. — Завтра разберемся.
Ее однокомнатная квартира казалась дворцом. Не потому, что была роскошной — просто здесь никто не пытался меня контролировать или предавать.
— Знаешь, — сказала Аня, заваривая чай, — твоя мама всегда казалась мне странной. Слишком молодилась. А мужчины-то клюют на это.
— Я всегда думала, что мы близки, — призналась я. — Что после папиного ухода мы стали опорой друг для друга.
— Может, она так думала, — Аня пожала плечами. — Только опора должна держать, а не подтачивать основание.
Следующие дни прошли в поисках жилья. Однокомнатная квартира на окраине города — все, что я могла себе позволить. Зато моя.
Мама звонила каждый день. Сначала требовательно, потом умоляюще.
«Светочка, ну хватит дуться! Вернись домой, мы все обсудим!»
«Доченька, я же мать тебе! Как ты можешь бросить родного человека?»
«Света, Максим со мной расстался. Видишь, все прошло! Можешь не переживать!»
Я не отвечала на звонки. Работа, дом, книги — простая жизнь без драм и предательств.
Через месяц случайно встретила Максима возле торгового центра. Он был не один — молоденькая девушка лет двадцати висела у него на руке.
— Привет, Света, — он даже не смутился. — Знакомься, это Карина. Карина, это Света, моя… бывшая невеста.
Карина мило кивнула. Красивая, наивная, с доверчивыми глазами. Такой же, как была я полгода назад.
— Как дела? — спросил Максим с фальшивой заботой. — Мама твоя волнуется.
— Мама пусть за себя волнуется, — ответила я. — А у меня все хорошо.
Это была правда. У меня действительно все было хорошо.
Валентина Игоревна появилась у меня дома в субботу утром. Постарела, осунулась. Без макияжа и с отросшими корнями волос выглядела старше своих сорока четырех лет.
— Можно войти? — спросила она жалобно.
Я посторонилась. Мама осмотрела мою маленькую квартиру, поморщилась.
— Как ты здесь живешь? Это же конура.
— Мне нравится.
— Светочка, — она села на единственное кресло, — я пришла извиниться. И попросить… вернуться домой.
— Зачем?
— Мне одиноко, — призналась мама. — Максим ушел к этой… девочке. А ты не общаешься. Я совсем одна.
— И что?
Валентина Игоревна вытаращила глаза:
— Как «что»? Я твоя мать! Ты должна меня поддерживать!
— Должна? — я присела напротив. — А ты что должна мне?
— Я дала тебе жизнь! Растила без отца! Жертвовала собой!
— Мам, — я вздохнула, — давай честно. Ты никогда ничем не жертвовала. Ты всегда ставила себя на первое место. И меня научила тому же — ставить тебя на первое место.
— Ты жестокая, — мама всхлипнула. — Бессердечная. После всего, что я для тебя сделала!
— Что именно ты сделала? — я встала. — Вырастила дочь, которая считала себя серой мышью? Научила, что мужчины важнее всего? Показала, как конкурировать с собственным ребенком?
— Я не конкурировала!
— Мама, ты украла моего жениха, — сказала я устало. — Это и есть конкуренция в чистом виде.
Она замолчала. Потом вдруг заплакала — настоящими, горькими слезами.
— Мне страшно стареть, — прошептала она. — Понимаешь? Очень страшно. Каждый день смотрю в зеркало и вижу морщины. А рядом с тобой чувствую себя старухой.
Впервые за все эти месяцы мне стало жаль маму. Но жалость — это не любовь. И уж точно не повод жертвовать собственной жизнью.
— Мне тебя жаль, — сказала я. — Правда. Но я больше не буду твоей психологической опорой. Найди специалиста. Или подругу. Или хобби. Но не меня.
— Ты выгоняешь родную мать?
— Я отпускаю ее на свободу, — ответила я. — И себя тоже.
Мама ушла, так и не поняв, что произошло. А может, поняла, но не хотела признавать.
Через неделю мне предложили перевестись в областную библиотеку. Больше зарплата, интересные проекты, съемная двухкомнатная квартира.
— Соглашайся, — посоветовала Аня. — Новое место — новая жизнь. Здесь ты всегда будешь дочерью своей мамы.
Я согласилась.
В день отъезда Валентина Игоревна прислала сообщение: «Доченька, я тебя люблю. Прости, если можешь».
Я ответила: «Я тоже тебя люблю, мам. Издалека».
Автобус увез меня из родного города. В окне мелькали знакомые пейзажи, но я смотрела вперед. Туда, где меня никто не знал как дочь, невесту или жертву семейных обстоятельств.
Просто как Светлану. Этого оказалось достаточно.
