Телефон зазвонил ровно в тот момент, когда Вика наконец поймала нужное слово для перевода. Она поморщилась, бросила взгляд на экран ноутбука и потянулась за мобильным. «Андрей» высветилось на дисплее.
— Да, привет, — ответила она, зажимая телефон между ухом и плечом и продолжая печатать.
Из динамика послышалось тяжелое дыхание, как будто муж шел быстрым шагом или поднимался по лестнице.
— Вик, у меня проблема. Серьезная.
Что-то в его голосе заставило ее остановиться и отложить работу.
— Что случилось?
— Мама… с ней что-то не так, — Андрей говорил отрывисто, сдавленно. — Соседка только что позвонила. Нашла ее на улице в ночной рубашке. Мама не могла вспомнить, где живет.
Вика выпрямилась в кресле, чувствуя, как напрягаются мышцы спины.
— Господи… Она в порядке сейчас?
— Да, соседка отвела ее домой. Я сейчас еду к ней. Переведу все встречи на завтра, — он сделал паузу, потом добавил тише: — Такое уже не первый раз. Просто раньше находили быстрее.
— Я могу чем-то помочь? — спросила Вика, чувствуя, как внутри разрастается тревога.
— Пока нет. Я позвоню, как что-то узнаю.
Вечером Андрей не позвонил. Вместо этого он приехал сам, поздно, когда Вика уже готовилась ко сну. Она услышала, как поворачивается ключ в замке, и вышла в прихожую. Муж стоял на пороге – высокий, широкоплечий, с растрепанными темно-русыми волосами и такой усталый, каким она его давно не видела. Обычно энергичный и собранный, сейчас он выглядел так, словно из него выкачали все силы.
— Ну что там? — тихо спросила Вика, помогая ему снять пальто.
Андрей прошел на кухню, тяжело опустился на стул и провел ладонями по лицу.
— Врачи говорят – деменция. Сосудистая. И довольно быстро прогрессирует, — он поднял на нее глаза, покрасневшие и воспаленные. — Понимаешь, что это значит?
Вика молча кивнула, присаживаясь напротив. Ее свекрови, Елене Петровне, было шестьдесят восемь. После того как пять лет назад не стало ее мужа, она жила одна в двухкомнатной квартире в соседнем районе. Крепкая, самостоятельная женщина, всю жизнь проработавшая инженером на заводе. Такой ее знала Вика – немного суховатую, прямолинейную, но в целом доброжелательную.
— Что теперь? — спросила она. — Может, нанять сиделку? Или есть какие-то центры для таких пациентов?
Андрей резко поднял взгляд, и в его глазах на мгновение мелькнуло раздражение.
— Центры? Ты предлагаешь отправить мою мать в дом престарелых? — он выпрямился, и его голос стал жестче. — Мама будет жить у нас, не обсуждается.
Вика замерла, глядя на мужа. За восемь лет брака она привыкла к его напористости и уверенности – качествам, которые помогли ему сделать карьеру регионального менеджера, — но такого тона в их отношениях не было никогда.
— Я не говорила про дом престарелых, — осторожно начала она. — Есть специальные дневные центры, где…
— Мама будет жить с нами, — отрезал Андрей. — Это решено.
Вика почувствовала, как внутри поднимается волна возмущения. Не столько из-за решения, сколько из-за тона и категоричности. Они всегда обсуждали важные вещи вместе.
— А ты не думаешь, что нам стоит это обсудить? — спросила она, стараясь говорить спокойно. — Это серьезный шаг. Нам нужно все продумать – где она будет жить, кто будет с ней, когда ты в разъездах. Я работаю дома, но у меня тоже есть обязательства.
Андрей вздохнул, и его плечи опустились.
— Прости, — сказал он тише. — Просто я сегодня насмотрелся… Она не может оставаться одна, Вик. Совсем. Может согреть чайник и забыть про него. Может выйти в магазин и не вернуться домой, потому что забыла дорогу.
— Я понимаю, — Вика протянула руку и сжала его ладонь. — И я не против, чтобы она жила с нами. Правда. Просто давай подумаем, как это организовать.
Так началась их новая жизнь.
Елена Петровна переехала к ним через три дня. Вика спешно освободила свой рабочий кабинет, перенеся ноутбук и бумаги в угол спальни. Небольшая светлая комната теперь выглядела по-другому – появилась узкая кровать вместо дивана, прикроватная тумбочка, новые занавески в цветочек, которые Вика купила специально для свекрови, зная ее любовь к растительным узорам.
— Ну вот, теперь заживем по-новому, — сказала Вика, помогая Елене Петровне разложить вещи.
Свекровь кивнула, но взгляд у нее был отсутствующий, будто мысли находились где-то далеко. Она заметно осунулась за последнее время – щеки впали, а глаза, обычно живые и внимательные, теперь смотрели растерянно. Аккуратно уложенные волосы, которые она всегда красила в каштановый цвет, теперь местами отливали сединой.
— Ты очень добрая, Викуля, — вдруг сказала она, поглаживая новое покрывало. — Всегда была добрая. Я сразу, как вы с Андрюшей познакомились, подумала – вот хорошая девочка.
Вика улыбнулась, чувствуя неловкость. Такие откровения были не в характере свекрови.
— Спасибо, Елена Петровна. Мне тоже всегда было с вами легко.
— Я ненадолго, — вдруг сказала свекровь, и ее голос стал тверже, увереннее – именно такой тон Вика привыкла от нее слышать. — Скоро врачи разберутся, что там со мной, и я вернусь к себе. Не буду вам мешать.
Вика хотела возразить, сказать, что они рады ей, но что-то в глазах свекрови остановило ее. Там, за растерянностью, проглядывала гордость – та самая, что заставляла Елену Петровну всегда держать спину прямо и никогда не жаловаться.
Первая неделя прошла относительно спокойно. Андрей был дома, помогал матери освоиться, возил ее на прием к врачу, следил за приемом лекарств. Вика готовила, стараясь вспомнить все, что нравилось свекрови. Постепенно образовался некий ритм, пусть и непривычный для всех.
Но потом Андрею позвонили из головного офиса – срочная командировка, презентация нового продукта в трех городах. Вика видела, как он мечется, пытаясь найти решение.
— Я договорюсь с сиделкой, — пообещал он вечером перед отъездом. — Ей заплатят двойную ставку, она будет приходить на целый день.
Но утром, когда Андрей уже был в аэропорту, сиделка позвонила и сообщила, что не сможет приступить к работе из-за семейных обстоятельств.
— Что будем делать? — спросила Вика, связавшись с мужем по видеозвонку.
На экране телефона его лицо было напряженным.
— Я поищу другую, — пообещал он. — Но на это нужно время. Сможешь пару дней продержаться? Я понимаю, что ты работаешь, но мама в целом спокойная.
Вика согласилась, хотя внутри все сжалось. Сроки перевода горели, клиент был требовательным, но как объяснить свекрови, что ей нельзя входить в комнату каждые пятнадцать минут с вопросами?
Первый день они пережили относительно спокойно. Елена Петровна много спала, смотрела телевизор, в основном новости, иногда листала старые фотоальбомы, которые Вика специально положила на журнальный столик. Но на второй день начались сложности.
— Викуля, где Андрюша? Почему он не приходит? — этот вопрос свекровь задала уже раз пятый за утро.
— Он в командировке, Елена Петровна, — терпеливо повторяла Вика, не отрываясь от экрана. — Вернется через три дня.
— Ах да, — свекровь присаживалась на стул у окна, задумчиво глядела на улицу, а через пять минут история повторялась.
К вечеру Вика почувствовала, что ее терпение на исходе. Переведенный текст был полон ошибок, которые пришлось исправлять, в висках стучало от напряжения. Но хуже всего был момент, когда она зашла на кухню и обнаружила, что свекровь поставила чайник на плиту и забыла про него. Пластиковая ручка оплавилась, заполнив квартиру едким запахом.
— Елена Петровна! — не выдержала Вика. — Вы же могли пожар устроить!
Свекровь растерянно заморгала, потом ее глаза наполнились слезами.
— Я хотела чаю… забыла… прости, — она опустилась на стул, вдруг став маленькой и беззащитной.
Вике стало стыдно за свою вспышку.
— Ничего страшного, — она присела рядом со свекровью. — Просто в следующий раз, пожалуйста, зовите меня, если что-то нужно.
На третий день Елена Петровна перепутала день и ночь. Вика проснулась от шума на кухне в три часа ночи и обнаружила свекровь, пытающуюся приготовить завтрак.
— Андрюша скоро на работу, надо его покормить, — объяснила она с таким убежденным видом, что спорить было бессмысленно.
Вика мягко увела ее обратно в постель, а сама не смогла заснуть до утра. Дедлайн приближался, а работа стояла.
Когда Андрей наконец вернулся, Вика чувствовала себя выжатой как лимон. Но вместо ожидаемой благодарности и понимания она увидела на лице мужа только усталость и раздражение.
— Почему здесь так? — спросил он, оглядывая разбросанные по гостиной вещи. — Мам, я же просил тебя не трогать мои бумаги на столе.
Елена Петровна, сидевшая в кресле с журналом в руках, виновато опустила глаза.
— Я думала, это старые газеты…
— Это документы для презентации! — в голосе Андрея прорезалась жесткость. — Я два вечера их готовил.
Вика удивленно посмотрела на мужа. Никогда раньше он не позволял себе такого тона с матерью.
— Она не специально, — тихо сказала Вика, приобнимая его за плечи. — Ты же знаешь.
Андрей вздохнул, провел рукой по волосам.
— Да, конечно. Извини, мам. Я устал с дороги.
В тот вечер все вроде бы наладилось. Но это было только начало.
С каждым днем характер Андрея словно менялся на глазах. Раньше спокойный и рассудительный, он все чаще срывался на мелочах. Особенно доставалось матери.
— Мам, ну сколько можно повторять? — его голос эхом разносился по квартире. — Нельзя открывать дверь незнакомым людям! Никому нельзя!
Елена Петровна сидела на диване, ссутулившись, как нашкодивший ребенок.
— Но это был почтальон, — тихо возразила она. — У него была синяя форма.
— Не было никакого почтальона! — Андрей всплеснул руками. — Это был сосед снизу, жаловался на шум. Вика его еле выпроводила!
Вика, стоявшая в дверях кухни, поморщилась. Да, сосед действительно приходил с претензиями – свекровь нередко включала телевизор на полную громкость, особенно рано утром. Но кричать на нее из-за этого?
— Андрей, — тихо позвала она. — Можно тебя на минуту?
В коридоре, подальше от ушей свекрови, она повернулась к мужу.
— Что с тобой происходит? — прямо спросила она. — Почему ты кричишь на маму?
Андрей потер переносицу, словно у него болела голова.
— А что мне делать? Она не слышит спокойных слов. Я десять раз повторял про двери – все без толку.
— Она болеет, — мягко сказала Вика. — Она не нарочно все забывает.
— Я знаю, — огрызнулся Андрей. — Я же не слепой.
— Тогда почему ты с ней так разговариваешь?
Он отвел взгляд, и на мгновение Вике показалось, что в его глазах блеснули слезы. Но когда он снова посмотрел на нее, там была только усталость.
— Я исправлюсь, — пообещал он. — Просто день тяжелый.
Но он не исправился. Напротив, с каждой неделей его терпение истончалось. Особенно тяжелыми были вечера, когда, вернувшись с работы, он обнаруживал какие-то новые проблемы – разбитую чашку, испорченную рубашку, потерянные ключи.
А потом случилось то, что стало последней каплей.
Был субботний вечер, Вика готовила ужин к приходу подруги с мужем – первые гости за долгое время. Андрей помогал накрывать на стол, расставляя тарелки из парадного сервиза, который им подарили родители Вики на свадьбу.
Елена Петровна вышла из своей комнаты, одетая в нарядное платье с брошью – она всегда любила выглядеть элегантно перед гостями.
— Можно я помогу? — спросила она, глядя на сына.
Андрей бросил быстрый взгляд на Вику, которая возилась с салатами.
— Лучше присядь, мам, — сказал он. — Мы сами справимся.
— Я могу хотя бы стаканы принести, — настаивала Елена Петровна.
В ее голосе было столько желания быть полезной, что Вика не выдержала.
— Конечно, Елена Петровна. Там на верхней полке хрустальные вазы стоят, можете одну достать для цветов?
Свекровь просияла и направилась к шкафу. Андрей недовольно поджал губы, но промолчал.
То, что произошло дальше, случилось словно в замедленной съемке. Елена Петровна потянулась к верхней полке, взяла вазу, но в этот момент у нее задрожали руки. Ваза выскользнула из пальцев и, описав в воздухе дугу, разбилась о кафельный пол со звоном, от которого у Вики заложило уши.
На мгновение в комнате повисла оглушающая тишина. Елена Петровна застыла с выражением ужаса на лице. Вика отложила нож, которым нарезала овощи.
— Ничего страшного, — начала она, но в этот момент Андрей взорвался.
— Ну что, довольна? — закричал он, глядя на мать. — Я же говорил – сиди и не трогай ничего! Ты хоть понимаешь, что разбила? Это же хрусталь, подарок от родителей Вики!
— Я не хотела, — пролепетала Елена Петровна, отступая на шаг. — Я думала помочь…
— Помочь? — Андрей повысил голос еще больше. — Своей помощью ты только создаешь проблемы! Сначала чайник спалила, потом соседям мешала, теперь вот это!
— Андрей, — попыталась вмешаться Вика, но он словно не слышал.
— А я тут разрываюсь между работой и домом, пытаюсь все успевать, — продолжал он, его лицо покраснело от гнева. — И что получаю взамен? Только новые проблемы!
Елена Петровна побледнела, ее губы задрожали. Она сделала еще шаг назад, наткнулась на стул и чуть не упала.
— Вика, может лучше я уйду к себе, — прошептала она, не глядя на сына. — Я только мешаю.
— Именно! — воскликнул Андрей. — Иди к себе и посиди там тихо хотя бы раз!
Когда за свекровью закрылась дверь, Вика почувствовала, как внутри нее поднимается волна гнева – холодного, почти спокойного. Она отложила полотенце, которым вытирала руки, и подошла к мужу.
— Что ты делаешь? — спросила она тихо.
Андрей уже наклонился, чтобы собрать осколки.
— А что я должен делать? Хвалить ее за разбитую вазу?
Вика покачала головой.
— Ты понимаешь, что кричишь на свою мать? На женщину, которая тебя родила и вырастила? На человека, который сейчас болен и не контролирует свои действия?
— А я должен все это терпеть? — огрызнулся Андрей, но в его голосе появилась неуверенность.
— Да, должен, — твердо сказала Вика. — Потому что она – твоя мать.
Она смотрела на мужа, и внезапно перед глазами всплыли воспоминания: как Елена Петровна привезла им банки с вареньем, когда они только переехали; как приходила посидеть с ними, когда Вика болела гриппом; как гордилась сыном на каждом семейном празднике…
— Ты хоть понимаешь, что она делала для тебя? — тихо спросила Вика, но с каждым словом ее голос становился громче. — Она ночами не спала, когда ты болел. Отказывала себе во всем, чтобы ты мог учиться в хорошем университете. Сколько раз она приезжала к нам в любую погоду, когда тебе нужна была помощь? А теперь, когда она нуждается в твоей поддержке, ты кричишь на нее из-за какой-то вазы?
Андрей смотрел на нее широко раскрытыми глазами, словно не узнавая.
— Даже звери так не поступают со своими родителями! — воскликнула Вика, чувствуя, как дрожит ее голос. — Они заботятся о стариках, защищают их. А ты что делаешь? Унижаешь ее, кричишь, обвиняешь в том, в чем она не виновата!
Она перевела дыхание и заметила, что Андрей больше не перебивает. Он стоял, опустив плечи, и что-то в его позе подсказало Вике, что ее слова достигли цели.
— Ты знаешь, что она иногда плачет в своей комнате? — тихо добавила Вика. — Когда думает, что ее никто не слышит. Она говорит, что стала обузой. Ты этого добиваешься? Чтобы твоя мать чувствовала себя ненужной?
Андрей молчал, и это молчание было красноречивее любых слов. Наконец, он поднял глаза.
— Ты права, — сказал он так тихо, что Вика едва расслышала. — Я веду себя ужасно.
Гнев Вики начал утихать, оставляя после себя только усталость.
— Иди, позови маму, — сказала она. — Ужин почти готов. Потом вместе уберем эти осколки.
Андрей кивнул и направился к комнате матери. Вика вернулась к разделочной доске, чувствуя, как дрожат руки. Она редко выходила из себя, но сейчас ее переполняли эмоции.
Через минуту Андрей вернулся, и выражение его лица заставило Вику замереть с ножом в руке.
— Ее там нет, — сказал он хрипло.
— Как нет? — Вика нахмурилась. — Может, в ванной?
— Я проверил везде. И нашел это, — он протянул ей сложенный листок бумаги.
Почерк Елены Петровны, обычно аккуратный, здесь был неровным, дрожащим. «Я знаю, что мешаю вам. Больше не буду.»
Вика почувствовала, как холодеет внутри.
— Она ушла, — прошептала она. — Ушла из дома.
Мысли заметались в голове. Елена Петровна, с ее состоянием, одна на улице, не помнящая дороги и адресов…
— Нужно искать, — Вика бросилась в прихожую. — Сейчас же!
Андрей уже натягивал куртку, его движения были резкими, нервными.
— Это моя вина, — бормотал он. — Если с ней что-то случится…
— Потом будешь себя винить, — оборвала его Вика. — Сейчас нужно действовать. Ты беги к остановке, я пройду через дворы к магазину – она часто туда ходила.
Они разделились, и Вика побежала к ближайшему супермаркету, на ходу набирая номер полиции. Холодный осенний ветер бил в лицо, под ногами шуршали опавшие листья. Вика оглядывала каждого прохожего, каждую скамейку. Мысли бились в голове, как испуганные птицы.
«Только бы с ней все было в порядке. Только бы нашлась.»
Полицейские приняли сообщение, пообещали выслать патруль, но в их голосах Вика услышала усталую обыденность. Сколько таких потерявшихся стариков они ищут каждый день?
Телефон зазвонил, когда она уже обошла три квартала.
— Нашел? — выпалила она, даже не глядя на экран.
— Нет, — голос Андрея звучал сдавленно. — Проверил все остановки. Иду к парку.
— Я обзвоню больницы, — сказала Вика. — Может, кто-то уже подобрал ее.
Но в больницах никто не поступал с описанием, похожим на Елену Петровну. Вика продолжала поиски, чувствуя, как внутри нарастает паника. Стемнело, зажглись уличные фонари, а Елену Петровну словно поглотил город.
Через два часа у Вики зазвонил телефон. «Андрей» высветилось на экране.
— Нашел! — в его голосе звучало такое облегчение, что у Вики на глаза навернулись слезы. — Она в трех кварталах отсюда, у детской площадки.
— Она в порядке? — Вика уже бежала в указанном направлении.
— Да, но… — он запнулся. — Она очень напугана. И совсем замерзла – вышла в одном халате и тапочках.
Вика нашла их на скамейке у пустой детской площадки. Андрей обнимал мать, накрыв ее своей курткой. Елена Петровна прижималась к сыну, как маленькая девочка, и что-то тихо говорила.
При виде Вики она вдруг выпрямилась.
— Вика, милая, прости, — сказала она с такой ясностью в голосе, какой не было уже давно. — Я не хотела вам мешать.
— Вы нам не мешаете, — Вика присела рядом, взяла ее за руку. — Мы волновались. Пойдемте домой.
В глазах Елены Петровны мелькнуло что-то – проблеск осознания, момент ясности сквозь туман болезни.
— Я слышала, как ты его ругала, — вдруг сказала она, и ее голос стал тверже. — Защищала меня. Спасибо тебе.
Вика смутилась, бросив быстрый взгляд на Андрея. Он стоял, опустив голову, и в свете фонаря было видно, как дрожат его губы.
— Пойдемте домой, — повторила Вика мягко. — Там тепло, и ужин ждет.
Они медленно шли обратно – Елена Петровна между ними, опираясь на их руки. Она казалась такой хрупкой в тонком халате, наброшенная сверху куртка Андрея была ей велика, и это делало ее еще более беззащитной.
— А знаешь, Андрюша, — неожиданно сказала она, не поднимая головы, — когда тебе было семь лет, ты тоже сбежал из дома. Обиделся, что я не купила тебе машинку с пультом. Как сейчас помню – ноябрь, холодно, а ты в легкой куртке. Мы с отцом весь район обегали.
— Я помню, мам, — тихо ответил Андрей. — Нашли меня у гаражей. Я прятался там и замерз так, что зуб на зуб не попадал.
— А я плакала от счастья, когда мы тебя нашли, — продолжала Елена Петровна. — Думала – лишь бы жив был, а остальное неважно.
Вика видела, как Андрей сжал губы, сдерживая эмоции.
Когда они вернулись домой, Вика первым делом усадила свекровь на кухне, включила обогреватель и налила ей горячего чая с лимоном и медом. Елена Петровна сидела, обхватив чашку замерзшими пальцами, и смотрела куда-то перед собой с отсутствующим видом. Тот момент ясности, что был на улице, постепенно уходил.
— Андрюша, а где моя синяя кофта? — спросила она вдруг, словно ничего не случилось. — Мне надо завтра на работу, а она не глаженая.
Вика и Андрей переглянулись. Елена Петровна не работала уже несколько лет.
— Я поглажу, мам, — мягко сказал Андрей, присаживаясь рядом. — А сейчас давай поужинаем и ляжем спать. Поздно уже.
К удивлению Вики, свекровь не стала спорить. Она послушно съела суп и даже немного картофельного пюре, а потом позволила проводить себя в комнату. Вика помогла ей переодеться в ночную рубашку, подоткнула одеяло.
— Спасибо тебе, доченька, — сказала Елена Петровна, и в этот момент она была совершенно осознанной. — Ты хорошая. Андрюше с тобой повезло.
— Спокойной ночи, Елена Петровна, — Вика легонько погладила ее по седеющим волосам. — Завтра все будет хорошо.
Когда она вышла из комнаты свекрови, в квартире стояла тишина. Андрей обнаружился на кухне – он сидел за столом, обхватив голову руками. В свете лампы Вика увидела, что его плечи вздрагивают.
Он плакал. Беззвучно, сдавленно, но плакал – ее всегда сильный, уверенный в себе муж, который за восемь лет брака ни разу не позволил себе слез.
Вика остановилась в дверях, не зная, входить ли. Но тут Андрей поднял голову – его глаза были красными и опухшими.
— Чего рыдаешь? — спросила Вика, стараясь, чтобы голос звучал обыденно, не жалостливо.
Андрей вытер глаза тыльной стороной ладони, как маленький мальчик.
— Я плохой сын, — сказал он глухо.
Вика подошла и присела напротив него.
— Да, — согласилась она просто. — Даже спорить не буду.
Он поднял на нее удивленный взгляд, словно ожидал утешений и возражений.
— Но пока мать жива, у тебя еще есть время стать из плохого хорошим, — добавила Вика, глядя ему прямо в глаза. — Все только в твоих руках.
Андрей молча кивнул, и в его взгляде промелькнуло что-то новое – понимание и решимость одновременно.
— Я постараюсь, — сказал он тихо. — Я очень постараюсь.
Полгода спустя Вика стояла у окна, наблюдая, как во дворе Андрей помогает матери выйти из машины. Они возвращались из центра дневного пребывания для людей с деменцией – места, которое они нашли после долгих поисков. Елена Петровна ходила туда три раза в неделю, и это давало Вике возможность спокойно работать, а ее свекрови – общаться, заниматься творчеством, быть под присмотром специалистов.
Многое изменилось за эти полгода. Андрей сократил количество командировок, договорившись с руководством о более гибком графике. Они наладили режим приема лекарств для Елены Петровны, и ее состояние стабилизировалось – не улучшилось, но и не ухудшалось так стремительно, как раньше.
Но главное – изменился сам Андрей. Исчезли раздражительность и резкость, появились спокойствие и терпение. Он научился находить подход к матери даже в ее самые тяжелые дни, когда она не узнавала его или обвиняла в чем-то несуществующем.
Вика наблюдала, как он бережно поддерживает мать под локоть, помогая подняться по ступенькам. Лицо Елены Петровны светилось улыбкой – она что-то оживленно рассказывала сыну, жестикулируя свободной рукой.
Конечно, не все было гладко. Бывали дни, когда Елена Петровна не хотела вставать с постели, отказывалась есть, плакала без причины. Бывали ночи, когда она бродила по квартире, переставляя вещи и разыскивая давно ушедшего мужа. Но теперь они справлялись с этим вместе – Вика и Андрей, став по-настоящему единой семьей.
Дверь в квартиру открылась, и Вика услышала голос свекрови.
— Викуля, смотри, что я сегодня сделала! — Елена Петровна протягивала ей глиняную фигурку – что-то вроде птицы с раскрытыми крыльями. — Это аист. Он приносит счастье в дом.
— Очень красиво, — искренне похвалила Вика, принимая подарок. — Давайте поставим его на полку в гостиной, чтобы все видели.
— Да-да, на самое видное место, — закивала Елена Петровна, снимая пальто с помощью сына.
Вечером, когда свекровь уже спала, Вика и Андрей сидели в гостиной, просматривая фотографии с недавней поездки к родителям Вики.
— Знаешь, — вдруг сказал Андрей, откладывая планшет, — я никогда не благодарил тебя.
— За что? — удивилась Вика.
— За тот вечер. За то, что отчитала меня, как мальчишку, — он улыбнулся, но глаза оставались серьезными. — Если бы не ты, я бы мог потерять маму – не физически, но потерять ее любовь, ее доверие. Ты не дала мне совершить непоправимое.
Вика положила голову ему на плечо.
— Иногда нам всем нужна встряска, чтобы увидеть очевидное.
Андрей обнял ее, и они сидели так некоторое время, слушая тихое дыхание дома.
— Вчера, когда ты ездила по делам, мы с мамой разбирали старые альбомы, — сказал он наконец. — И знаешь, что удивительно? Она помнит вещи полувековой давности лучше, чем то, что было вчера. Рассказала мне историю каждой фотографии – как познакомилась с отцом, как они мечтали о большой семье, но получился только я.
— У нее была сложная жизнь, — тихо сказала Вика.
— Да. И я только сейчас начинаю по-настоящему это понимать, — Андрей вздохнул. — Знаешь, она сказала одну вещь, которая меня поразила. Сказала, что самое большое счастье для родителей – это видеть, что их ребенок вырос хорошим человеком.
Он помолчал, потом добавил тише:
— Я только надеюсь, что она действительно так думает. Что я оправдал ее ожидания.
Вика посмотрела на него – на этого нового Андрея, научившегося быть терпеливым и заботливым, умеющего прощать слабости и ценить моменты ясности.
— Я в этом не сомневаюсь, — сказала она, и это была чистая правда.
За окном падал мягкий весенний снег, укрывая город белым покрывалом. В комнате свекрови горел ночник – маленькая предосторожность, чтобы она не пугалась, если проснется ночью. На полке стоял глиняный аист – неуклюжий, но сделанный с любовью.
Они нашли свой путь. Не самый легкий, не самый очевидный, но их собственный – путь семьи, которая выбрала заботу и терпение вместо отчуждения и злости. И в этом была своя, особенная победа.
