— Альбина, а ты с нами за стол сядешь? Или к себе? Ну, не совсем родня же. Вот предыдущая невестка – Инночка, она была роднее родного! На выставку – со мной, за покупками – вдвоем, куда-то лететь – она ни разу даже не обмолвилась, что я кому-то помешаю. Ты… ты какая-то не такая, не “нашенская”. Вадюша, что ты шикаешь? – захлопала она ресничками, — Не родная она. И внучата тоже от Инночки. Что? Я что-то не то говорю? Альбина, ты не принимай это близко к сердцу. Ты хорошая девушка, но… не наша. Чего обижаться на правду? Я прямолинейная тетка: что вижу, то говорю.
Что вижу, то пою.
Но все это сводилось к тому, что Альбина – простушка, которой даже есть рядом с ними нежелательно.
— Ага, и, как обычно, невпопад, — ответил сын. Вадим был зажат меж двух огней. Мама и его жена, — Мама, ты последи за тем, что ляпаешь.
— Чего обижаться на правду?
— Альбина моя жена. Она и мать моих детей.
— Мачеха, — расплылась в улыбке Маргарита Романовна, — Инночка их мать. Инночка не отлынивала от своего предназначения, и родила тебе погодок. Свадьба, медовый месяц, сын, и еще сын. И, на сносях, все по дому делала, за собой ухаживала, по выставкам ходила, в искусстве разбиралась и меня уважала.
Инночка да Инночка.
Никогда свекровь не упускала случая поговорить про предыдущую невестку, которая во всем была эталоном, а Альбина – просто пародия на этот невероятный, потрясающий и шедевральный оригинал.
— Ваша Инночка очень хороша, конечно, — заговорила Альбина, — Хорошо она вас прокатила, уехав на Мальту с кавалером.
Это было для Маргариты Романовны, как сигнал к действию.
Ей невестка развязала руки.
— Чтоб ты знала, Инночка прекрасная мать, но очень свободолюбивая, она не выдержала бытовухи. Это не всем дано! Ей надо путешествовать, плясать, творить!
— Она уж натворила…
— Чтоб ты знала, в царские времена дворянки тоже рожали и отдавали детей гувернанткам да кормилицам. Это было в порядке вещей.
— Графини вы наши! – прыснула от смеха Альбина, — Она у вас дворянка, а я – гувернантка? Прачка и кормилица?
— Заметь, не я это сказала!
— Брейк, дамы, — Вадим сглаживать углы не умеет, все у него неуклюже, — Инна сама утверждала, что материнство – не ее предназначение. У меня с ней уже нет ничего общего, мама. Дети – наши с Альбиной.
Маргарита Романовна настолько обожала бывшую невестку, что на руках бы носила, и даже, когда Инна сказала, что дети ей неважны, что все это (брак, рождение сыновей) – огромная ошибка, Маргарита Романовна обеляла невестку тем, что она “просто не из того теста”. Слишком высокодуховная. Таким обычно не до детей.
— Вадим, ты выдаешь желаемое за действительное. Альбина тебе так никого и не родила. Есть у меня все основания полагать, что она… ну… не родит. Не способна она. Сына, я прямолинейная женщина. Своим подчиненным я могу и жестче всю правду высказать, а с вами еще осторожничаю. Но все банально и очевидно. На что молодой девахе твои дети? Та-дам. Потому что у нее не будет своих.
— Не говорите обо мне так, будто меня тут нет, — Альбина покраснела.
Она поклялась Вадиму, что не наорет на Маргариту Романовну!
— Это и для тебя информация, прими к сведению, что другим тоже очевидно, почему ты не рожаешь своих! Я прямолинейна!
Но прямолинейна с теми, кто слабее, кто под ее влиянием, и кто не даст сдачи. С сыном, с подчиненными, со студентами (она иногда преподает курсы в университетах), и с Альбиной…
Еще она все докладывала Инночке.
? Composition: Medium shot, framed by a large, dark, rectangular window with a prominent, heavy, dark metal grate. The subject is positioned centrally within the window frame, creating a strong sense of symmetry. The window bars act as strong vertical and horizontal leading lines, dividing the frame and drawing the eye towards the subject and the cityscape beyond. The subject’s silhouette is the primary focal point.
? Camera Settings: Estimated aperture of f/5.6 to f/8 to ensure reasonable sharpness across the scene, particularly the distant cityscape. ISO is likely low (100-400) given the bright ambient light from the window, suggesting a well-lit environment. Shutter speed would be adjusted for proper exposure, likely moderately fast to freeze the static scene. Lighting conditions are high contrast, with the interior being dark and the exterior bright.
? Film Grain: Appears to be digitally captured with minimal to no visible film grain. The image exhibits high clarity and sharpness, with smooth tonal transitions, especially in the silhouette and the sky. There is no noticeable noise.
LENS EFFECTS:
? Optics: The focus appears to be set to capture the scene through the window, with the subject’s silhouette being sharp against the slightly less defined cityscape. There is no significant lens distortion visible, suggesting a standard or slightly wide-angle lens used at a moderate distance. Vignetting is present but appears to be a natural consequence of the framing by the dark interior rather than a lens artifact.
? Artifacts: No visible chromatic aberration, lens flare, or ghosting. The image is clean from optical anomalies.
? Depth of Field: Moderate depth of field. The subject’s silhouette is sharply defined, while the cityscape in the distance is rendered with a slight softness, creating a subtle separation. The foreground interior is significantly darker and out of focus, contributing to the sense of depth.
SUBJECT:
? Description: A single individual, silhouetted against a bright window. Appears to be a young adult or adult, with an indeterminate gender due to the silhouette. Their hair is pulled up into a bun or topknot, clearly visible against the sky. Their build is average, with broad shoulders. The skin tone and facial features are not discernible.
? Wardrobe: The subject is wearing dark clothing that blends into their silhouette. A distinct line suggests a neckline, possibly a t-shirt or blouse. The clothing appears to be simple and form-fitting enough to define the upper body | Enhanced Prompt: A high-contrast, photorealistic medium shot featuring a single individual, silhouetted against a large, dark, rectangular window framed by a heavy, dark metal grate. The subject, appearing as a young adult with broad shoulders and hair pulled up into a distinct topknot, is positioned centrally, creating strong symmetry with the window bars acting as leading lines toward the bright cityscape beyond. The lighting is dramatically high contrast, with the dark interior framing the subject against the bright exterior. The scene is characterized by high clarity and sharpness, with smooth tonal transitions, exhibiting minimal to no visible film grain. The moderate depth of field keeps the silhouette sharp against the slightly softened distant cityscape. Stylized with deep shadows and sharp edges. SHOT:
• Composition: Medium shot, framed by a large, dark, rectangular window with a prominent, heavy, dark metal grate. The subject is positioned centrally within the window frame, creating a strong sense of symmetry. The window bars act as strong vertical and horizontal leading lines, dividing the frame and drawing the eye towards the subject and the cityscape beyond. The subject’s silhouette is the primary focal point.
• Camera Settings: Estimated aperture of f/5.6 to f/8 to ensure reasonable sharpness across the scene, particularly the distant cityscape. ISO is likely low (100-400) given the bright ambient light from the window, suggesting a well-lit environment. Shutter speed would be adjusted for proper exposure, likely moderately fast to freeze the static scene. Lighting conditions are high contrast, with the interior being dark and the exterior bright.
• Film Grain: Appears to be digitally captured with minimal to no visible film grain. The image exhibits high clarity and sharpness, with smooth tonal transitions, especially in the silhouette and the sky. There is no noticeable noise.
LENS EFFECTS:
• Optics: The focus appears to be set to capture the scene through the window, with the subject’s silhouette being sharp against the slightly less defined cityscape. There is no significant lens distortion visible, suggesting a standard or slightly wide-angle lens used at a moderate distance. Vignetting is present but appears to be a natural consequence of the framing by the dark interior rather than a lens artifact.
• Artifacts: No visible chromatic aberration, lens flare, or ghosting. The image is clean from optical anomalies.
• Depth of Field: Moderate depth of field. The subject’s silhouette is sharply defined, while the cityscape in the distance is rendered with a slight softness, creating a subtle separation. The foreground interior is significantly darker and out of focus, contributing to the sense of depth.
SUBJECT:
• Description: A single individual, silhouetted against a bright window. Appears to be a young adult or adult, with an indeterminate gender due to the silhouette. Their hair is pulled up into a bun or topknot, clearly visible against the sky. Their build is average, with broad shoulders. The skin tone and facial features are not discernible.
• Wardrobe: The subject is wearing dark clothing that blends into their silhouette. A distinct line suggests a neckline, possibly a t-shirt or blouse. The clothing appears to be simple and form-fitting enough to define the upper body
Как ни прискорбно, но Инна, потеряв интерес к семье и детям, не потеряла интерес к сплетням и жизни бывшего мужа. Она как кукловод. Дергает за ниточки. Сидит за кулисами. Смотрит, чтобы бывший не был чересчур доволен своей жизнью.
— Тогда я тоже прямолинейна, Маргарита Романовна! Ваша Инна – самовлюбленный нарцисс, который палец о палец не ударит ради кого-то, даже ради детей. Из Вадима она просто тянула деньги. И сейчас бы тянула, несмотря на то, что сыновья живут с ним, но придумала бы что-нибудь в стиле “на жену тоже полагаются алименты”, а вы бы вынудили Вадика ей платить. Разумеется, чтобы оттяпать что-то и себе. Вас же тоже ничего, кроме финансового благосостояния и ваших пустых выставок непонятно какого искусства, не заботит!
— Не заботит?!
— Нет!
— Я тебе покажу, кто тут бабушка, кто детям мама, а кто – липовая мачеха!
Развязанный руки свекрови легко дотянулись до их семьи. Уезжать она никуда не спешила, свой круиз отложила, и осталась у них в гостях.
Чтобы дети слушались, считали тебя авторитетом, нужно долгим и упорным трудом добиваться их расположения. Или подкупить. Маргарита Романовна в совершенстве владела схемой “ни в чем не отказывай детям – и они сами пойдут за тобой”.
— Почему не спите? Я в девять сказала, что у вас отбой! – нагрянула в детскую Альбина.
— Нам уровень никак не пройти! Мне – седьмой, Владу – пятый! Ну, понятно, он еще мелюзга, – Степа, который никогда не засыпал, не пожелав маме “спокойной ночи”, сегодня вечером, когда она отправила их по кроватям, про нее и не вспомнил, зациклившись на чем-то. Видимо, думал про эту игру. Сейчас он тоже на маму не взглянул.
— Уровень? Я просила вас показывать сначала мне, во что вы будет играть, и что скачивать… — она увидела монстров с рогами и зеленоватых ящериц, которые кого-то тащили, — Это как вы скачали такую жуть?? У вас же родительский контроль стоит. Он бы это не пропустил.
— Бабушка сняла этот контроль. Сказала, что мы уже взрослые, и можем играть, во что захотим, — он переключился на персонажа в шипованных доспехах, — Прекрати нам диктовать, что скачивать, и во сколько ложиться. Мы уже сами знаем.
— Сдаем телефоны! Оба! Получите их через неделю, когда подумаете над своим поведением!
И вот первый гвоздь.
Оставшись без интернета, мальчики ополчились на Альбину.
Посеяв раздор, Маргарита не угомонилась.
Альбина подслушала, как та, за спиной, говорит про нее с мальчиками.
— Бабушка, а когда мама вернет телефоны? Три дня прошло. Мы уже подумали над своим поведением. Но страшно к ней подходить. Ты не спросишь у нее? Пожалуйста, — Степа мечтал вернуть игру.
— Степашка, а почему она “мама”? Говори просто “Альбина”. Твоя мама Инна.
Тут у них неразбериха.
Мальчишки, конечно, помнят родную маму, отдаленно и косвенно, но помнят. Она сейчас не участвует в их жизни, но поздравляет с праздниками, и ее эфемерное присутствие они все равно ощущают. Но “мама” для них Альбина.
— Спросишь у нее, бабуль? – Степа проигнорировал то, как бабушка сказала, что Альбина – не мама.
— Ай, и не надо спрашивать. Альбина вам никто. Спроси у папы. Или спроси у меня. Бабушка, твоя родненькая бабушка, тебе все разрешит, а не Альбина.
Дождавшись, когда сыновья увлекутся мультиками, Альбина вызвала свекровь на разговор:
— Не приучайте моего сына к тому, что я – мачеха.
— Но я прямолинейна, и это правда…
— А также правда заключается в том, что родная мать, Инна, никогда не вернется в Москву, чтобы выполнять свои родительские обязанности. Вы лишаете мальчиков чувства, что у них полная семья, что с ними мама, хоть и не родная, но не посторонняя женщина.
— Я говорю правду. Не больше и не меньше. Ты не любишь правду? Тебе не встречались честные люди, кроме меня и моего Вадика? Прискорбно. Но надо уже и адаптироваться к цивилизованному обществу, подстраиваться как-то под нас. А ты все строишь из себя невесть кого.
Отправить мат восвояси отказался Вадим.
— Что, я – нелюдь? Матери погостить не разрешу? Альбина, она может быть надоедливой и настырной, но она моя мама, которая вообще-то останавливается у нас раз в пятилетку. Уж не сломаешься.
— Она науськивает детей, что я им мачеха, какая-то левая Альбина!
— Но ты Альбина. Действительно, мачеха им.
— Тоже понабрался у мамы? Правду начал говорить?
— В правде нет ничего ужасного. Они тебя не разлюбят из-за того, что ты мачеха, да и знают они об этом, чай, не новорожденные. Какая катастрофа в том, что моя мама говорит просто то, что всем и без нее очевидно?
— Она родительский контроль с их телефонов сняла, кстати, не без твоей помощи, милый.
— Подумаешь, эка невидаль! Пацаны уж в школу ходят! Зачем их так контролировать? Ты как наседка.
Маргарита Романовна выживала Альбину.
Когда Альбина отнесла сыновьям телефоны с восстановленным, и даже усиленным, родительским контролем, Степа откликнулся:
— Себе оставь.
— Что за тон?
— Какой заслужила, — ответил он, — Неделю жили, как пещерные люди, без мобильников. Хорошо, что нам бабушка другие купила, и на них не запрещено ничего скачивать.
— А ну отдайте! – Альбина, огорошенная тем, как ей отвечает сын, выхватила у него телефон.
— Верни!
— Не заслужил!
— Не ты покупала и не тебе отбирать, Альбина!
Выпустив телефон из рук, Альбина подумала о том, какое шаткое у нее, оказывается, положение в семье. Свекровь напела тут, пошепталась там, подкупила здесь – и Альбину уже ни в грош не ставят.
Отгулы, которые она брала к приезду свекрови, она отгуляла и вернулась на работу.
В понедельник вечером, чтобы зря не расстраиваться лишний раз, Альбина даже не зашла в детскую, где над чем-то хохотали сыновья, муж и свекровь.
Женщина ополоснула посуду в раковине и запустила посудомойку.
Вскоре у нее запершило в горле, а дыхание как-то отяжелело.
“Надо бы предупредить их, что я простыла, чтобы не подходили близко, а то тоже подхватят” – Альбина наведалась к семье. И там-то ей стало ясно, почему горло першит, и дышать тяжело. Ненаглядная Маргарита Романовна прикупила детям попугая!
— Мама, смотри, это попугай ара, мы назвали его Ричардом, — сказал Влад, он хоть еще не так ополчился на нее.
— Апчхи!.. – ответила Альбина, — Апчхи! Апчхи!.. Вадик… Апчхи! Что… Происходит… Апчхи! Никаких… попугаев… Апчхи! Папа когда-то тоже завел попугая, и я чуть не… — она набрала побольше воздуха, чтобы договорить предложение до конца, — Чуть не попрощалась с жизнью! Апчхи! Вы что его уже выпускали полетать по квартире??
— Альбинка, но это не тот попугай. Это Ричард!
— Какая… Апчхи! Разница… Его надо куда-то отдать.
— Понятно, — фыркнул раздосадованный Степа, — Она в своем репертуаре. Когда всем хорошо, надо обязательно сделать так, чтобы всем стало плохо. Телефоны отбери. Попугая отдай друзьям, — он переломил поилку, — Ричард, не привыкай к нас! Сейчас Альбина тебя в зоомагазин сдаст!
Это говорил Степа, но слышалась свекровь. Ее суждения. И она-то 100% не упустила тот факт, что Альбине нельзя заводить попугаев!
— Альбин, тебе адаптироваться надо, — примирительно произнес Вадик, — Подождем немного. Вдруг ты привыкнешь именно к этому попугайчику, и не будешь чихать.
— Мамочка, ты его полюбишь, — чирикал, как птичка, Влад.
— Не пройдет у тебя – отдадим его Ковалевым, — муж глянул на мать – дескать, смотри, как надо управляться с Альбиной, — Но, если я окажусь прав, то и ты не пострадаешь, и у детей будет домашний питомец. Они так мечтали!
Альбина промолчала из-за старшего сына. Степа уже не зовет ее мамой.
— Только до завтра. К утру не будет улучшений – отдаем, — сказала Альбина.
— Мам, ты наш кумир!
К утру ей, понятное дело, не полегчает, но зато Степа увидит, на что она пошла ради них, и пропасть, разделившая их, может быть, сузится.
Лежа на подушке, Альбина понимала, что воздуха становится все меньше и меньше. Она беспрерывно чихала весь вечер. Капли, спреи, сиропы… Когда прилегла, то чихать стала меньше, а вот, чтобы сделать вдох, уже приходилось прикладывать усилие, через “не могу”. Она приподнималась на подушке, ворочалась, считала овец…
***
— Альбина! Альбина! – муж тряс ее за плечо. Альбина пошевелилась. Она во сне скатилась на пол, и, наверное, от этого “бум-с” и проснулся Вадим.
Когда она спала, ей мерещилось, что что-то летало над ними. Как снежинки.
— Воздух… Я…
— Выпей, вот, выпей, — он подсунул ей что-то, — И капли… Это облегчит отек, пока не приедет “скорая”.
Но ей было не проглотить.
— Это перья тут валяются? – спросила Альбина, взглянув на пол, усеянный чем-то белым, — Откуда?
— Я разорвал подушку.
— Зачем?
— На ней был кривой шов… Будто ее…
— Сшили вручную.
— Да, будто зашивали. Мама… позаимствовала у Ричарда несколько перьев, и вшила их в твою подушку. Это она. Больше просто некому. Прости… Она уехала отсюда. Минуту назад. Не понимаю, зачем она это сделала.
— Я хорошо понимаю. Хотела напугать…
— Попугай у соседей. Ковалевы заберут его утром. Мальчики тоже у соседей. Они так плакали, когда увидели тебя, что я не знал, за что хвататься.
Отныне Вадим виделся с мамой только на нейтральной территории.
