На третьем этаже дома номер 17 на улице Луначарского жил одинокий, сухощавый мужчина – Пётр Матвеевич. Жилец этот был местной легендой. Его постоянно видели у дверей подъезда, где он, будто на страже порядка, замечал любой промах: включённый свет в пустом коридоре, слишком громкие шаги на лестнице или детские крики во дворе.
– Ужас, не люди, а звери! – ворчал он, хлопая окном, если снизу доносились звуки смеха и игры.
Соседи его не любили. «Тот самый ворчун», – так говорили о нём те, кто хоть раз сталкивался с его суровым взглядом из-под густых бровей. И, конечно, держались от него подальше.
Единственной отрадой Петра Матвеевича была тишина. Особенно тишина из соседней квартиры, пустующей уже пять лет. Но осенью этот покой закончился.
В один из промозглых октябрьских дней подъезд наполнился шумом. Это была семья – трое детей, родители лет сорока и, как вишенка на торте, небольшая собака с лохматой шерстью. Они заносили коробки, чемоданы, мебель, а вместе с этим – смех, громкие разговоры и бесконечные хлопки дверей.
Пётр Матвеевич вышел из квартиры, чтобы посмотреть, кто нарушает его покой. Стоял в проёме двери, словно судья, готовый вынести вердикт.
– Здравствуйте, – сказал мужчина в тёплой куртке, заметив его взгляд. – Мы – ваши новые соседи!
Пётр Матвеевич лишь буркнул что-то невнятное и захлопнул дверь.
С этого момента началась его новая, ещё более шумная жизнь.
Дети из квартиры №12 бегали, кричали, играли в догонялки. Казалось, их энергия бесконечна. По субботам вся семья ездила на дачу и по возвращении оставляла за собой грязные следы ботинок и клочки сухой травы на лестничной клетке.
И каждый раз Пётр Матвеевич делал своё:
Стук в стену.
– Потише нельзя?! Люди живут!
Стук в дверь.
– У вас опять грязь в подъезде!
Однажды дверь открыла женщина с ребёнком на руках. Она улыбнулась:
– Спасибо, что сказали! Сейчас всё уберу.
И действительно убрала.
И это его злило больше всего. Они не ругались, не спорили, даже здоровались каждый раз, будто не замечали его явного раздражения.
А шум продолжался.
К Новому году подъезд украсили гирляндами, блестящими шарами и мишурой. На лестничных перилах красовались бумажные снежинки, а у дверей некоторых квартир появились поздравительные открытки. Только дверь Петра Матвеевича была мрачной, без украшений. Лишь табличка: «Просьба не беспокоить!»
31 декабря он, как обычно, сходил в магазин. Купил скромный набор для праздника: холодец, картошку, немного оливье.
– На что мне ещё? – пробормотал себе под нос, раскладывая еду на маленьком столике перед телевизором.
Шум за стеной начинал нарастать. Смех, песни, чоканье бокалов.
Пётр Матвеевич почувствовал, как внутри закипает злость. Он снова стукнул кулаком по стене:
– Замолчите! Люди жить хотят!
На какое-то время стало тихо.
«Вот и хорошо», – подумал он. Но через десять минут раздался звонок в дверь.
– Что ещё? – ворчал он, открывая.
На пороге стояли они. Всей семьёй. Мужчина держал в руках торт, женщина – салатницу. Дети притиснули друг к другу небольшую наряженную ёлочку.
– Мы подумали, что вам скучно одному, – начал сосед. – Можно к вам на Новый год?
Пётр Матвеевич застыл. Он собирался сказать что-то колкое, прогнать их – ведь он не любил гостей. Но что-то застряло у него в горле.
– Ну… проходите, – выдавил он наконец, сам не веря, что это сказал.
Его стол неожиданно наполнился едой: салатами, бутербродами с икрой, рулетами. Ёлочка, которую дети поставили в угол, вдруг сделала комнату уютной.
– А это правда, что вы из армии ушли в отставку? – спросил один из мальчишек.
– Правда, – кивнул он и внезапно начал рассказывать. Истории одна за другой выходили из его уст – и вдруг он заметил, что семья слушает его с неподдельным интересом.
В полночь, когда за окнами прогремели первые салюты, Пётр Матвеевич смотрел, как дети обнимают родителей, как они поднимают бокалы с соком, как смеются.
И вдруг он почувствовал, как внутри растапливается лёд.
Это был лучший Новый год в его жизни.
