— Мам, ты же понимаешь, что мы с Олегом задыхаемся в этой двушке! — Марина резко поставила чашку на стол, и горячий кофе брызнул на скатерть. — Катя уже школьница, Артёму скоро четыре. Им нужно пространство!
Галина Петровна молча промокнула пятно салфеткой. За тридцать лет совместной жизни она научилась читать настроение дочери по первым словам. Сегодня Марина была особенно решительна.
— Детка, мы же помогли вам с квартирой, — мягко сказала она. — Денис отказался от своей доли, теперь вся двушка ваша.
— Какая это помощь? — Марина презрительно поджала губы. — Сорок квадратов на четверых! Другие родители понимают, что детям нужны условия. А вы…
Николай Михайлович вошёл в кухню, услышав повышенные голоса. После операции на сердце он старался избегать стрессов, но дочь, казалось, специально выбирала моменты для скандалов.
— О чём спорим? — устало спросил он, опускаясь на стул.
— Папа, я предлагаю разумное решение, — Марина тут же переключилась на отца. — Вы же видите, как тяжело нам с детьми. Этот дом слишком большой для вас двоих. Сад, огород — сколько можно надрываться?
Галина Петровна почувствовала, как внутри всё похолодело. Неужели дочь решится на то, о чём она боялась даже подумать?
— Мы могли бы поменяться, — продолжала Марина, не замечая побледневших лиц родителей. — Вы переезжаете в квартиру, а мы с семьёй — сюда. Детям речка, свежий воздух, место для игр…
— Марина, — голос Николая Михайловича звучал тихо, но в нём слышалась сталь. — Ты понимаешь, что говоришь?
— Понимаю! — дочь вскинула подбородок. — Я говорю о том, что нормальные родители делают всё для счастья детей! А вы эгоистично цепляетесь за свои грядки!
Галина Петровна закрыла глаза. Перед ней промелькнули десятилетия: суровые северные зимы, когда они с Колей работали на износ, откладывая каждую копейку; радость, когда впервые переступили порог этого дома; вечера в беседке, когда планировали будущее… Неужели всё это ничего не значит?
— Детка, — начала она, но Марина перебила:
— Не «детка» мне! Я взрослая женщина, мать двоих детей! И я требую справедливости!
— Справедливости? — Николай Михайлович медленно поднялся. — Ты хочешь поговорить о справедливости?
В его голосе появились металлические нотки, которые Галина Петровна помнила с их северных времён. Так он говорил с недобросовестными подрядчиками, которые пытались их обмануть.
— Двадцать лет мы горбатились на Севере, — продолжал он. — Двадцать лет мечтали об этом доме. Строили его своими руками, каждый гвоздь, каждую доску. А ты думаешь, мы должны всё это отдать, потому что тебе захотелось?
— Да что вы к этому дому прилипли? — Марина топнула ногой. — Как маленькие! Дети важнее ваших воспоминаний!
— Наши внуки — не твоя собственность, — жёстко ответил Николай Михайлович. — И не инструмент для шантажа.
Галина Петровна видела, как лицо дочери меняется. Марина всегда была импульсивной, но сейчас в её глазах появилось что-то холодное.
— Значит, отказываетесь?
— Марина, давай спокойно поговорим, — попыталась вмешаться Галина Петровна. — Может, есть другие варианты…
— Нет других вариантов! — дочь резко обернулась к ней. — Либо вы помогаете своим внукам, либо не помогаете. Выбирайте!
— Мариночка, — Галина Петровна протянула руку к дочери, но та отстранилась.
— Всё ясно, — холодно произнесла Марина. — Денис у вас любимчик, ему всё можно. А мы с детьми — никто.
— Это неправда! — Галина Петровна почувствовала, как к горлу подступают слёзы. — Мы вас всех любим одинаково!
— Если любите, докажите делом, — Марина направилась к выходу. — У вас есть время подумать. Но знайте: если вы откажетесь помочь собственным внукам, не ждите, что я буду притворяться любящей дочерью.
Дверь хлопнула. Галина Петровна опустилась на стул и разрыдалась.
— Танюша, не надо, — Николай Михайлович обнял жену. — Не надо…
— Коля, что нам делать? — всхлипывала она. — Это же наша дочь! Наши внуки!
— Знаю, родная. Но это наш дом. Наша жизнь.
— Может, она права? Может, мы действительно эгоисты?
Николай Михайлович молча смотрел в окно на участок, где росли яблони, посаженные в год рождения Дениса. Где стояла беседка, в которой они с Галиной Петровной провели столько счастливых вечеров. Где каждый камень был уложен их руками.
— Нет, — тихо сказал он. — Мы не эгоисты. Мы просто люди, которые имеют право на собственную жизнь.
Через неделю Марина не пришла на день рождения Галины Петровны. Не позвонила, не поздравила. Когда мать попыталась дозвониться, дочь сбросила вызов.
— Мам, не мучайтесь, — сказал Денис, приехавший из другого города. — Я говорил с Мариной. Она поставила ультиматум: либо дом, либо она вычёркивает вас из жизни.
— Но внуки… — прошептала Галина Петровна.
— Внуки вырастут и сами решат, хотят ли они знать бабушку и дедушку, — жёстко ответил Денис. — А пока не позволяйте собой манипулировать.
Прошёл месяц. Марина не звонила. Галина Петровна несколько раз видела Катю около школы, но девочка, заметив бабушку, быстро убегала.
— Олег её настраивает, — объяснила соседка. — Говорит, что вы бросили их в трудную минуту.
Вечером Галина Петровна сидела в беседке, глядя на закат. Николай Михайлович принёс чай и молча сел рядом.
— Жалеешь? — спросил он.
— О чём?
— Что не отдали дом.
Галина Петровна долго молчала. Потом покачала головой:
— Нет. Если бы отдали, она бы потребовала что-то ещё. А потом ещё. И ещё.
— Да. Такие люди никогда не насыщаются.
— Как же так вышло, Коля? Мы же воспитывали её…
— Воспитывали. Но иногда дети выбирают свой путь. И мы не можем их заставить быть другими.
Зазвонил телефон. На экране высветилось: «Денис».
— Мам, — голос сына звучал взволнованно. — Я встретил Катю в городе. Она сказала, что скучает по вам. Марина запрещает ей даже упоминать ваши имена.
Галина Петровна почувствовала, как сердце сжимается от боли.
— Что нам делать?
— Ждать, — спокойно ответил Денис. — И не сдаваться. Катя и Артём рано или поздно поймут правду. А пока… пока живите своей жизнью. Вы это заслужили.
После разговора Галина Петровна ещё долго сидела в беседке. Николай Михайлович ушёл в дом, но она не могла заставить себя встать.
Как же горько открыть, что твоя дочь готова пожертвовать семьёй ради собственных амбиций. Что внуки стали заложниками в игре, которую она не выбирала.
Но отступать было некуда. Дом — это не просто стены и крыша. Это символ их любви, их труда, их мечты. И никто не имеет права отнимать у них то, что они создали своими руками.
Даже собственная дочь.
