1939 год
— Здесь я, батька, здесь, — девушка, улыбаясь, вышла из-за угла, держа в руках кнут.
— Опять лохмы растрепаны, опять на Лихом по полю гарцевала? В хату иди, разговор есть.
— А чего в хате? Давай здесь поговорим, — собирая волосы в косу, девушка с вызовом смотрела на отца. Она знала, о чем отец поговорить хочет. Знала и решила стоять на своём.
— Слухай меня, Катерина. Шутки кончились, детство твоё прошло. Замуж пойдешь!
— Еще чего! — грозно сверкнула очами девушка.- Не нашла еще суженного, а без любви не пойду.
— Это чем же Степан тебе не суженый? А? Готов пылинки с тебя сдувать, выкрутасы все твои терпит. Красив, высок, статен. В станице уважением пользуется, в колхозе передовик!
— А не пойду за него всё равно! — ухмыльнулась Катя.
— А я и спрашивать не буду. Мы с твоей покойной матушкой и родителями Степана еще десяток лет назад условились, что поженим вас. Слово я свое держать буду. А так, как ты моя единственная дочь и я желаю для тебя лучшего, посему и решил — месяц тебе на приготовления.
Услышав в голосе отца грозные нотки, Катя стушевалась. Вот сколько бы она не спорила с отцом, а в этот раз по его взгляду она поняла — больше он не будет к ней снисходителен. Могла бы и сбежать, как Ирина Садко, да только куда? Да разве можно отца бросить? Со здоровьем у него непорядок…
Развернувшись, она пошла к полянке за огородом, где привязала Лихого, и. вскочив на коня, помчала вдоль реки, злясь на отца за то, что неволит он её.
— Катерина! — услышала она, а затем раздался свист. Лихой встал, как вкопанный, услышав голос Степана. Его он знал еще жеребенком и было всего три человека, которые могли с ним совладать — отец Катерины Василий, сама девушка и Степан, частый гость в их доме.
— Что тебе, Степка?
— Разговор есть.
— Какие вы нынче разговорчивые с отцом, — буркнула она, но он её услышал.
— Говорил батька с тобой? — он подошел к коню и погладил его по морде.
— Говорил. Вот скажи, Степка, на мне что — свет клином сошелся? Ну сказано ведь — не люблю я тебя, не хочу я замуж. Чего ты привязался? Мало ли о чем наши родители сговаривались?
— Слово казака — закон. И коли наши родители условились, так тому и быть.
— Зачем я тебе нужна? Знаешь ведь, что не люблю.
— Зато я люблю, — он горько усмехнулся. — Вот такую взбалмошную, яркую и дерзкую. Такой я тебя люблю. Когда скачешь на коне по станице, у меня дух захватывает. Волосы твои длинные, цвета пшеничного поля… Я люблю твои волосы и готов буду часами ими любоваться. И ты меня полюбишь, Катерина. Вот увидишь, люб буду я тебе.
Ударив хлыстом по земле рядом со Степаном, Катерина помчала на коне подальше от него.
****
И как бы она не противилась, но подготовка к свадьбе шла полным ходом. Отец порося зарезал, гусей и кур ощипали. Родственницы готовили стол и всё прыгали вокруг Кати, то подшивая платье, то нашивки делая на фату.
— Волосы, волосы какие!- тетушка в восторге кружилась вокруг племянницы. — Мы их в косы соберем, а в первую брачную ночь ты их распустишь, волнами лягут так, что супруг твой еще пуще в тебя влюбится от такой-то красоты.
А Катя улыбалась про себя. Они еще не знают, какой жениха подарочек ждет.
В день свадьбы с утра она попросила всех выйти.
— Да ты что, Катерина! — тетя всплеснула руками. — Вот-вот уж сваты придут, жених явится.
— Я сама в состоянии одеться! — рассердилась она. — Дайте побыть наедине с самой собой. Вот явится Степан, тогда и выйду во всем облачении.
Голос её был твердым, оттого родственницы махнули руками, пожали плечами, да и вышли из комнаты. А Катерина взялась за ножницы.
А когда гости заполнили двор Василия и стали звать невесту, она вышла. Да только её появление удивило всех. У Василия буквально челюсть отвисла, когда он увидал, что дочь с собой сотворила — волосы ее были срезаны, да так коротко, что над ушами топорщились.
— Страх, что с собой сотворила, — тетя Нина прижала руки к груди и замерла, готовая разреветься.
Василий сжал челюсти и мрачно посмотрел на дочь. Повисло молчание. Катерина дерзко посмотрела на присутствующих, а потом Степан рассмеялся.
— Да, моя невеста умеет удивлять, скучно с ней точно не будет. Ну что, братцы, жениться идем.
Подав руку Катерине, Степан шепнул ей на ухо:
— Знаешь, волосы не зубы, отрастут. А если ты подумала, что я передумаю только из-за того, что ты состригла косы, значит ты не такая умная, какой я тебя считал.
— Подожди еще, это только начало, ты сотню раз еще пожалеешь, что в жены меня взял. — так же угрожающим шепотом ответила она ему.
— А это мы посмотрим.
****
Два года Степан завоевывал любовь жены, а она все два года с ребячеством ему доказывала, что не бывать тому, что не полюбит она его. Только вот уже давно пора было бы признаться самой себе, что он прав.
Первые месяцы их супружеской жизни прошли будто в пламени, потом это пламя стало затухать, она смирилась, стала хозяйкой в своей хате, которую Степан поставил перед свадьбой. И нет-нет, поглядывая на станичных ребятишек, мечтала о том же. Но боялась проявить слабость, боялась мужу признаться в том, что он победил. Она то ласкова с ним была, то как дикарка себя вела. Но ни разу не сказала ему заветных ласковых слов.
— Будто язык отсохнет, коли в любви ему признаешься. Чего мужика мучаешь? — ругался отец как-то во дворе, когда дочь пришла постирать ему белье.
— А ежели не люблю? Так чего языком зазря болтать?
— Кого ты обманываешь? Сама себя? Видал я, как ты смотришь на него тайком. Вот уж, прости Господи, нелепица. Жена на мужа тайком поглядывает, будто на хлопца чужого. Катька, ты бы хоть ребятенка родила, мне радость, да и у вас мир да лад в семье будет. Неужто не хочешь?
— Хочу, бать, не выходит.
Отец, усмехнувшись, глянул на нее вопросительно, а дочь покраснела.
— Я свои обязанности знаю. А ежели ты про любовь имеешь в виду, да про слова ласковые, то ни в каком законе не прописано, что я их говорить должна.
Развесив простыню, Катя слила остатки воды из тазика и, вытерев руки, взяла косынку. После выходки, которую она учудила в день свадьбы, волосы уже подросли, но теперь они не были её гордостью, да и косы нелепые получались — маленькие, торчащие в стороны.
Вдруг калитка распахнулась и показался соседский мальчишка Гриша.
— Дядя Вася, Катерина, там вой.на началась!
— Ты чего несешь, юродивый? — Василий выпрямился и грозно посмотрел на пацаненка. — Шутки шутить вздумал?
— Какие уж шутки. У сельсовета люд собирается. Велено было и вас позвать.
Дочь с отцом переглянулись и быстрым шагом последовали к сельскому совету.
К сожалению, новость, принесенная Григорием, не была шуткой. Это был июнь 1941 года…
****
Василий ходил по военным комиссариатам, но не брали его из-за здоровья и из-за возраста. А вот Степан… Осенью он вступил в одну из добровольческих казачьих сотен, уйдя из дома, держа под уздцы коня Лихого.
Вот тут Катерина, доселе сдерживающая слезы, разревелась. Не коня ей было жалко, хотя и его тоже. А за мужа она переживала. Уходя, он обнял её, попросив беречь себя. А она, подняв голову с заплаканными глазами, попросила вернуться домой.
— Ты любишь меня. Чтобы ты не говорила, а меня ты любишь…
Вскочив на Лихого, он помчался в путь вместе с тремя ребятами, которые не стали ждать вызова Родины. Они и так потеряли три месяца.
***
— Тошно мне, бать, заболела я, — Катерина сидела возле печи, пока отец ремонтировал ножку стола.
— Давно болеешь-то, Катерина?
— Да вот уж дня два. То мутит с утра, то голова болит и кружится.
— Ага, я Нинку попрошу зайти, — отчего-то отец стал довольным, а Катерину это рассердило — у неё недуг, а ему весело.
Не успел он прийти, как тут же появилась тетка. Она вошла в хату, улыбаясь и сияя румянцем, таща перед собой медсумку.
— Ну, что не так? Батька велел прийти и поговорить с тобой.
— Чего со мной говорить? Захворала я. С животом что-то, есть ничего не могу, тошнит. На работу завтра как выходить? На ферме такой запах, что воротит.
— А когда женские дела были в последний раз?
— Какое тебе дело, теть Нин, до моих женских дел, коли желудок беспокоит?
— А ты отвечай на вопрос, коли спрашиваю. Кто тут медик — я или ты?
Катерина стала считать, загибая пальцы. Потом удивленно подняла бровь.
— Что-то давненько не было. Вот аккурат последний раз, как Степка дома был.
— Значит месяц второй где-то. — Кивнула тетя. — Ты чего, Катька? Ты же не ребенок неразумный? хворь от беременности отличить не можешь? Хотя… Кто бы тебе сказал? Батька твой? Мы же вечно своими детишками заняты, а ты как хлопчик по станице на коне носилась..
— Что ты сказала, тетя Нина? Беременна?
— Как есть. К гадалке не ходи.
Она и правда ждала ребенка. Пока приходили тревожные новости, пока Степка сражался за Родину, она вынашивала ему сына, который родился в мае 1942 года.
Немцы не дошли до их станицы, хотя линия проходила неподалеку. Всей станицей они держались друг за друга, растили детишек, а уж рождение нового человека вселяло надежду на лучшее будущее.
Никто не противился, когда конец увели из станицы, оставив в колхозе лишь коров. Все знали — так нужно. Голод, холод, страх, всё переживали вместе.
А Катерина, перебравшись к отцу, растила ребенка и.. волосы…
****
Май 1945 года принес радость всем жителям страны. Радовались и ликовали в станице. А когда приходил чей-то сын, муж или брат, накрывали скудные, но всё же общие столы. И каждый раз Катерина, сидя за столом и поглядывая на трехлетнего сынишку Захара, с замиранием сердца думала о том, что скоро и Степка вернется. Не зря она на коленях денно и нощно молилась за него. Не зря она обещание себе дала и гордыню свою казацкую усмирила. Она признается ему в любви, она станет для него послушной и покорной женой, лишь бы вернулся к ней и сыну.
Он вернулся в июне — шел от станции пешком, прихрамывая. Волосы его посеребрила седина. Конь Лихой пал в самом начале своего боевого пути, оттого, увидев Степку бредущего одиноко по станичной дороге, Катя расплакалась. Она помнила тот день, когда провожала своего красивого гордого казака, лихо запрыгивающего на любимого ей коня. А теперь он будто стал ниже ростом, будто повзрослел лет на пятнадцать.
— Здравствуй, Катя, — он обнял её, а она, прижавшись к нему, зарыдала.
— Эй, чего ты?
— От радости, Степушка. От радости…
А дальше было знакомство с сыном, снова общий стол, поздравления с возвращением и тосты. А так же выпивали за тех, кто не вернулся и уже не придет…
Вечером, облачившись в ночнушку, Катерина распустила волосы и они заструились по её плечам. С тех пор, как она их срезала, прошло шесть лет. За эти годы они знатно отрасли.
— Катя, — при лунном свете Степан погладил чистые шелковистые волосы и зарылся в них лицом.
— Такой я должна была быть в первую брачную ночь. С распущенными волосами, с любовью во взгляде… И пусть прошло шесть лет, я уже не та юная девушка.. Но я хочу всё исправить.
— Ты говоришь про любовь? — он удивленно поднял бровь.
— Да. Я дала себе обещание, что если ты вернешься, скажу правду. Я люблю тебя. Давно люблю, но моя глупая гордыня не позволяла даже самой себе в этом признаться. И да, ты и в этом победил, был прав — я полюбила тебя.
— Я знал это, — он обнял её покрепче, — знал и ждал этих слов.
— Я буду тебе покорной и послушной женой.
— А вот этого не надо, — рассмеялся он. — Я полюбил тебя такую, какая ты есть. И не хочу, чтобы ты менялась. Единственное, о чем я тебя прошу — роди мне дочь. Такую же, как и ты.
— Жениха трудно будет найти…
— Ничего, справимся. — он расхохотался.
ЭПИЛОГ
Она родила ему дочь Оксану через полтора года. А еще спустя два года сына Василия, названного в честь отца, который умер тихо во сне в 1947 году. Он ушел из жизни зная, что все сделал правильно. У его дочери достойный муж, а у его внуков тот отец, которым они будут гордиться всю жизнь.
