— А почему йогурт за 85? Там же были по 62, — Кирилл остановился у холодильника, держа в руках чек из супермаркета.
Ника замерла с маленькой ложечкой возле кроватки, где спал их трёхмесячный Миша.
— Те кислые. А эти сладкие, с кусочками фруктов, — она старалась говорить тихо, чтобы не разбудить только что уснувшего малыша.
— И что? Йогурт есть йогурт, — Кирилл покачал головой. — Двадцать три рубля переплаты. Умножить на тридцать дней — почти семьсот рублей в месяц на одних йогуртах. Йогурт за 85 рублей? Там же был дешевле, — повторил он, видимо, для пущей убедительности.
— Кирилл, ты серьёзно? — Ника аккуратно положила ложечку и вышла из детской, прикрыв дверь. — Я купила себе четыре йогурта за месяц. Это моя маленькая радость.
— Маленькая радость? — Кирилл усмехнулся. — У тебя таких радостей на три тысячи в чеке! Крем какой-то новый, шампунь не тот, что обычно…
— Крем закончился, а тот шампунь мне не подошёл, — Ника развела руками. — Что такого-то?
— То, что я работаю в поте лица, а ты не умеешь экономить!
***
А ведь всё начиналось совсем иначе. Ника часто вспоминала их первую встречу с Кириллом — обычную, но от этого не менее волшебную. Очередь в кафе, она никак не могла выбрать между двумя видами пирожных, а он стоял позади и, улыбаясь, посоветовал взять оба — «жизнь слишком коротка для таких сложных выборов».
Кирилл тогда поразил её своей лёгкостью и щедростью. Платил в ресторанах, не глядя на счёт. Дарил цветы просто так, без повода. Когда Ника, ещё в статусе девушки, а не жены, простудилась, он примчался с пакетами фруктов, лекарств и каким-то особенным чаем, который пришлось заказывать в специализированном магазине.
Свадьба была скромной, но красивой. Ольга Романовна, мама Кирилла, расцеловала Нику в обе щеки и сказала:
— Наконец-то у моего сына появилась настоящая хозяйка!
Первый год брака прошёл как в сказке. Они вместе выбирали мебель для съёмной квартиры, планировали отпуск, мечтали о собственном доме. Ника работала редактором в издательстве, Кирилл — менеджером в телекоммуникационной компании. Оба зарабатывали неплохо, оба вкладывались в общий бюджет.
Когда узнали о беременности, решение пришло само собой — Ника уйдёт в декрет, посвятит себя ребёнку. Кирилл тогда обнял её и сказал:
— Не волнуйся, моей зарплаты хватит. Ты занимайся малышом, а я обеспечу вас обоих.
Ольга Романовна идею поддержала.
— Правильно, Никочка, первые годы ребёнку нужна мама рядом. А там видно будет.
Ника уволилась за два месяца до родов. Кирилл тогда говорил, что нечего нервничать на работе, пусть лучше дома отдохнёт, наберётся сил перед появлением малыша.
***
Перемены начались постепенно, почти незаметно. Сначала это были мелочи — Кирилл стал внимательнее изучать ценники в магазинах, отказался от доставки еды («Сами приготовим, это же элементарно!»), отложил обсуждение летнего отпуска.
Когда Мише исполнился месяц, Кирилл впервые попросил Нику показать ему чеки из аптеки и детского магазина.
— Просто интересно, сколько сейчас стоят все эти штуки для малыша, — объяснил он. — Надо же планировать бюджет.
Ника не придала этому значения — мало ли, может, действительно интересно. Но вскоре Кирилл начал комментировать каждую покупку: почему эти подгузники, а не те, которые дешевле? Зачем столько влажных салфеток? Неужели нельзя обойтись без специального детского крема?
— Ника, ты не понимаешь, — говорил он, когда жена пыталась возразить. — Мы должны экономить. Я теперь один работаю на всю семью.
— Но мы же так решили вместе, — напоминала Ника. — Ты сам сказал, что твоей зарплаты хватит на троих.
— Это было до того, как я узнал, сколько стоит ребёнок! — отвечал Кирилл и уходил в другую комнату.
Ольга Романовна стала появляться у них чаще. Вроде бы помогать с малышом, но на деле — учить Нику «разумной экономии».
— В наше время, — говорила она, разбирая принесённые Никой покупки, — детей растили без всех этих специальных штучек. И ничего, выросли нормальными людьми.
Ника пыталась отшучиваться, но с каждым днём напряжение росло. Кирилл начал требовать отчёта за каждую потраченную копейку. Завёл специальную тетрадь, куда записывал все расходы. А однажды вечером объявил о новой системе:
— С завтрашнего дня я буду давать тебе фиксированную сумму на неделю. На продукты и хозяйственные нужды. Всё, что для ребёнка — покупаем вместе по выходным.
— А что насчёт моих личных расходов? — спросила Ника.
— У тебя есть пособие на ребёнка, — пожал плечами Кирилл. — Вот и трать оттуда на себя.
Ника не могла поверить своим ушам.
— То есть теперь я должна покупать себе шампунь и прокладки на детское пособие?
— А что такого? Ты же не работаешь. Я обеспечиваю семью, кормлю вас, оплачиваю квартиру. Почему я ещё должен финансировать твои прихоти?
— Прихоти? — голос Ники дрогнул. — С каких пор базовая гигиена стала прихотью?
***
Через две недели после введения новой финансовой системы случилось непредвиденное. Ника укладывала Мишу спать в спальне, когда услышала, как Кирилл разговаривает с матерью на кухне. Обычно она не подслушивала, но её имя, произнесённое с явным раздражением, заставило прислушаться.
— …каждый день что-то новое требует, — говорил Кирилл. — То ей крем нужен, то какой-то особый чай для лактации. А мне что, деньги с неба падают?
— Совсем избаловалась девочка, — вздохнула Ольга Романовна. — А ты как думал? Молодые женщины сейчас только и мечтают найти кормильца и сесть ему на шею.
— Мам, спасибо, что одолжила на взнос. В следующем месяце верну ещё часть.
Ника замерла. Какой взнос? Какие долги? Она осторожно подошла к двери.
— Не торопись, сынок, — голос свекрови стал мягче. — Я понимаю, тяжело тебе сейчас. И мне без этих денег непросто. Проклятый Витька со своим «беспроигрышным вложением». Кто же знал, что он обманет родную сестру?
— Мы выкарабкаемся, мам. Я буду больше экономить.
— Только Нике не говори пока. Незачем ей знать про наши проблемы. Ещё начнёт нервничать, молоко пропадёт.
Ника бесшумно вернулась к кроватке сына. В голове царил хаос. Оказывается, Ольга Романовна потеряла деньги, вложившись в какую-то авантюру своего брата. А Кирилл… Кирилл тайком помогает матери, отдавая ей часть зарплаты. И вместо того, чтобы честно объяснить ситуацию жене, предпочитает экономить на ней и ребёнке.
***
Следующие три дня Ника наблюдала за мужем и свекровью новыми глазами. Она замечала теперь тихие разговоры, которые обрывались при её появлении, странные отлучки Кирилла, якобы по работе, и постоянные намёки Ольги Романовны на то, что «настоящая женщина должна уметь довольствоваться малым».
В пятницу вечером, когда Миша наконец уснул после особенно капризного дня, Ника обнаружила, что совсем износились её зимние сапоги — подошва треснула пополам.
За ужином она решилась поднять эту тему.
— Кирилл, мне нужны новые зимние сапоги. Старые совсем развалились.
Муж не отрывал взгляда от тарелки.
— Сейчас осень, успеешь ещё купить.
— Уже почти зима, — возразила Ника. — И я хотела бы купить их сейчас, пока есть хорошие скидки.
— А деньги где возьмёшь? — Кирилл поднял на неё тяжёлый взгляд.
— Ну так у тебя попросить хотела…
Ольга Романовна, сидевшая напротив, громко хмыкнула.
— Всё у вас, молодых, так просто. «Дай денег на сапоги». А они, между прочим, по пять-семь тысяч стоят сейчас.
— Я нашла хорошие за три с половиной, со скидкой, — тихо сказала Ника.
— Ещё лучше! — Кирилл отодвинул тарелку. — А платить кто будет? Я уже выдал тебе на неделю. Продукты купила? Купила. На ребёнка всё есть? Есть. А на сапоги — ищи сама!
Ника почувствовала, как к горлу подступает ком.
— Кирилл, но ведь это необходимость, а не прихоть. Как я зимой буду с коляской гулять? В кроссовках?
— У тебя детское пособие есть! — взорвался Кирилл. — Почему ты не можешь оттуда взять?
— Потому что его едва хватает на мои базовые потребности! На которые ты отказываешься давать деньги!
— Ох, бедная-несчастная, — протянула Ольга Романовна. — А ты бы подумала заранее. Другие вон как-то умудряются откладывать на декрет.
— Мы договаривались, что я буду сидеть с ребёнком, а Кирилл будет нас обеспечивать, — Ника повернулась к свекрови. — Это было наше общее решение!
— Ну, решения имеют свойство меняться, — отрезала та. — Ситуации бывают разные.
— Например, когда вы теряете деньги на сомнительных вложениях, а потом занимаете у сына? — слова вырвались раньше, чем Ника успела подумать.
В комнате повисла тишина. Лицо Ольги Романовны побагровело, а Кирилл побелел.
— Ты подслушивала? — тихо спросил он.
— Нет. Просто случайно услышала. И всё встало на свои места.
— Ты не имела права! — Кирилл стукнул кулаком по столу.
— А ты имел право скрывать от меня, что отдаёшь деньги матери, а на мне и ребёнке экономишь?
— Это моя мать! — Кирилл повысил голос. — Я обязан ей помогать!
— А как же я? Как же твой сын?
— А что ты сделала для нашей семьи? — вмешалась Ольга Романовна. — Ты сидишь дома, ничего не зарабатываешь, только требуешь и требуешь.
— Я воспитываю вашего внука! — Ника тоже начала повышать голос. — Я кормлю его грудью каждые два часа! Я не сплю ночами! Я готовлю, убираю, стираю! Это тоже работа!
— Подумаешь, работа! — фыркнула свекровь. — Я тоже детей растила, и при этом на полную ставку трудилась. А ты только и делаешь, что ноешь и жалуешься!
— Ольга Романовна, при всём уважении, сейчас другое время. И мы с Кириллом договаривались…
— Наша семья тебе ничего не должна! — отрезала свекровь. — Мой сын работает в поте лица, а ты ещё смеешь требовать?
Ника перевела взгляд на мужа, ожидая, что он хоть что-то скажет в её защиту. Но Кирилл молчал, упрямо глядя в свою тарелку.
— Кирилл, — тихо позвала она. — Неужели ты тоже так думаешь?
Он поднял глаза, и Ника увидела в них что-то холодное, чужое.
— А что ты хочешь услышать? Что у меня безграничные ресурсы? Что я могу содержать и тебя, и ребёнка, и помогать маме, и при этом покупать тебе новые сапоги каждый сезон?
— Я не прошу многого! Только самое необходимое!
— У тебя странные представления о необходимом, — процедил Кирилл. — Мама права. Мы ничего тебе не должны.
Этой ночью Ника не сомкнула глаз. Она лежала рядом с посапывающим мужем и чувствовала, как внутри что-то окончательно разрывается. Раз за разом она прокручивала в голове последние месяцы их жизни, пытаясь понять, где был тот поворотный момент, когда всё пошло не так.
Как Кирилл из заботливого мужчины превратился в скупого тирана? Почему Ольга Романовна, поначалу такая приветливая, теперь смотрит на неё как на обузу? И главное — как она сама, Ника, позволила загнать себя в такую унизительную ситуацию?
Утром, когда Кирилл собирался на работу, Ника как бы между прочим спросила:
— Ты не видел мою банковскую карточку? Ту, на которую детские приходят?
Муж на секунду замер, потом продолжил завязывать галстук.
— Нет. Наверное, куда-то положила и забыла.
Но Ника видела, видела этот момент заминки! И тогда она точно поняла: Кирилл забрал её карту. Забрал, чтобы полностью контролировать даже те крохи, которые государство платило на ребёнка.
Когда за мужем закрылась дверь, Ника словно в лихорадке начала искать карту по всей квартире. Но её нигде не было. Зато в ящике стола, где Кирилл хранил документы, она обнаружила выписку со своего счёта. Кто-то — очевидно, он — проверял, сколько денег приходит на её карту и на что они тратятся.
Это было последней каплей. Ника взяла телефон и набрала номер своей подруги Марины.
— Можно к тебе приехать с Мишей? Прямо сегодня? — спросила она вместо приветствия.
— Что случилось? — встревожилась Марина.
— Расскажу при встрече. Просто скажи — можно?
— Конечно, можно. У меня диван раскладывается, места хватит.
— Спасибо, — выдохнула Ника. — Я днём приеду, пока Ольга Романовна не пришла.
Она быстро собрала самое необходимое — подгузники, детскую одежду, смеси (на случай, если от стресса пропадет молоко), документы. Для себя взяла минимум вещей — всё равно большую часть придётся докупать.
В последний момент Ника решила оставить записку. Долго думала, что написать, и в итоге ограничилась несколькими строками:
«Кирилл, я не вещь, которой можно владеть и распоряжаться. Я — человек, твоя жена и мать твоего ребёнка. Но похоже, для тебя это ничего не значит. Мы с Мишей уходим. О дальнейшем поговорим через юриста. Твою карту я не взяла, хотя следовало бы. В отличие от тебя, я не ворую у близких людей».
***
Телефон зазвонил, когда такси подъезжало к дому Марины. Ника увидела на экране имя Кирилла и сбросила вызов. Через минуту пришло сообщение: «Ты с ума сошла? Немедленно вернись домой! Где мой сын?»
«Твой сын со мной. Он в безопасности», — коротко ответила Ника.
«Если ты не вернёшься сейчас же, я вызову полицию!» — пригрозил Кирилл.
«Вызывай. Я имею полное право находиться с ребёнком где захочу. Это не похищение».
Телефон снова зазвонил, но Ника выключила его. Сейчас ей нужно было успокоиться и подумать о дальнейших действиях.
Марина встретила её с распростёртыми объятиями. Не задавая лишних вопросов, помогла разместиться, приготовила чай, выделила полку в холодильнике для детского питания.
— Теперь рассказывай, — сказала она, когда Миша наконец уснул в импровизированной кроватке из большой корзины для белья.
Ника рассказала всё — от постепенного ужесточения финансового контроля до вчерашнего разговора и пропавшей карты. Марина слушала молча, только качала головой.
— Классический абьюз, — констатировала она, когда Ника закончила. — Сначала финансовый, а потом бы и до другого дошло.
— Не думаю, что Кирилл способен на физическое насилие…
— Не обязательно бить, чтобы сломать человека, — перебила Марина. — Достаточно постоянно контролировать, унижать, обесценивать. Ты правильно сделала, что ушла.
— А как я буду дальше? — впервые за день Ника позволила себе слабость. — У меня нет работы, нет денег…
— Для начала, завтра идём к юристу, — твёрдо сказала Марина. — Моя коллега как раз специализируется на семейном праве. Потом подадим на алименты и раздел имущества.
— Какое имущество? У нас ничего нет, квартира съёмная…
— Не важно. Это процедура. А насчёт работы — у меня есть идея.
Марина работала в маркетинговом агентстве, где как раз искали удалённого сотрудника для работы с текстами. Без опыта в маркетинге брать не хотели, но для бывшего редактора издательства могли сделать исключение.
— Завтра отправишь резюме моему начальнику. Я уже с ним говорила, — сказала Марина. — Зарплата не огромная, но на первое время хватит. А дальше видно будет.
***
На следующий день Ника включила телефон и обнаружила 28 пропущенных вызовов и десятки сообщений. Кирилл метался от угроз к мольбам и обратно. Ольга Романовна тоже написала — длинное сообщение, полное упрёков и обвинений в неблагодарности.
Ника коротко ответила мужу: «Я в безопасности. Миша тоже. Поговорим через юриста».
После консультации с адвокатом стало немного легче. Оказалось, что её права надёжно защищены законом. Даже если Кирилл будет сопротивляться, суд обязательно назначит алименты на ребёнка. А ещё она может потребовать алименты на себя, пока Мише не исполнится три года.
— Не волнуйтесь, — успокоила её юрист, молодая женщина с цепким взглядом. — Ваш муж не первый и не последний, кто пытается использовать финансовый контроль как инструмент власти. Мы это проходили уже сотни раз.
Вечером, уложив Мишу, Ника отправила резюме в агентство, где работала Марина. А на следующий день её пригласили на собеседование — удалённое, по видеосвязи.
— Опыт редактуры у вас хороший, — сказал руководитель отдела после получаса разговора. — С маркетингом, конечно, придётся разбираться с нуля, но я готов дать вам шанс. Сначала будет испытательный срок, зарплата пониже. Если справитесь — возьмём в штат.
Это было маленькой, но победой.
Кирилл продолжал звонить и писать, но уже не так интенсивно. Ольга Романовна тоже поутихла, видимо, поняв, что манипуляции не действуют.
Через неделю после ухода из дома Ника нашла недорогую съёмную квартиру: крошечную «однушку» в старом доме, но чистую и с нормальным ремонтом. Денег от первой выплаты зарплаты как раз хватило на залог и оплату первого месяца.
— Ты не представляешь, какая это свобода — знать, что я сама могу обеспечить хотя бы базовые потребности, — говорила она Марине, когда они вдвоём наводили порядок в новой квартире. — Никаких отчётов, никаких унижений из-за йогурта или шампуня…
— Поверь, я прекрасно представляю, — улыбнулась подруга. — Кстати, ты ведь ещё не знакома с Алисой? Я вас обязательно должна познакомить.
Алиса оказалась энергичной женщиной лет тридцати, которая руководила небольшим сообществом взаимопомощи для женщин, оказавшихся в трудной ситуации. Три года назад она сама ушла от мужа-абьюзера, и теперь помогала другим.
— У нас целая сеть поддержки, — рассказывала Алиса при первой встрече. — Юридическая помощь, психологическая, бытовая. Если нужно — поможем с работой, жильём, даже с детскими вещами и мебелью.
— Это как… женская солидарность? — спросила Ника.
— Это как человеческая взаимопомощь, — поправила Алиса. — Мы просто помогаем друг другу выкарабкаться и встать на ноги.
***
Через месяц после ухода из дома состоялось первое судебное заседание по делу о разводе и алиментах. Кирилл пришёл с матерью и адвокатом, весь такой официальный и холодный. Пытался доказать, что Ника — плохая мать, которая «похитила ребёнка», «не даёт отцу видеться с сыном», «транжирит деньги» и вообще «неадекватна».
— А ещё она подслушивала наши личные разговоры! — добавила Ольга Романовна, когда судья предоставил ей слово как свидетелю.
Но у адвоката Ники были готовы контраргументы. Она предъявила суду распечатки сообщений, которые Кирилл писал жене, выписки с банковского счёта, показывающие, что он забирал деньги с её карты, свидетельские показания Марины о состоянии Ники в день ухода.
Судья, пожилая женщина с усталым лицом, выслушала обе стороны и назначила следующее заседание через две недели.
— За это время, — сказала она, — я рекомендую сторонам попытаться договориться полюбовно. Особенно по вопросу общения отца с ребёнком.
Ника не возражала против встреч Кирилла с сыном. Она только настаивала, чтобы Ольга Романовна не присутствовала при этих встречах.
— Она настраивает Кирилла против меня, — объяснила Ника адвокату. — А я не хочу, чтобы ребёнок попадал под это влияние.
***
Прошло полгода. Ника с Мишей по-прежнему жили в маленькой съёмной квартире. Она успешно прошла испытательный срок в агентстве и теперь работала там на постоянной основе — всё ещё удалённо, что было очень удобно с маленьким ребёнком.
Развод был оформлен, суд назначил алименты, которые Кирилл платил неохотно, но регулярно — боялся проблем с приставами. Раз в неделю он забирал Мишу на несколько часов, и Ника наконец могла заняться своими делами или просто отдохнуть.
Ольга Романовна пыталась манипулировать через внука. Звонила, упрекала, что Ника «лишила мальчика полноценной семьи», намекала, что «мама могла бы и потерпеть ради ребёнка». Но Ника научилась фильтровать такие звонки и не принимать близко к сердцу эти манипуляции.
Как-то раз морозным январским утром Ника с Мишей зашли в детскую поликлинику на плановый осмотр. В коридоре она неожиданно столкнулась с Ольгой Романовной.
— А, это ты, — свекровь окинула её презрительным взглядом. — Довольна? Разрушила семью из-за каких-то денег.
Раньше Ника бы смутилась, начала оправдываться или, наоборот, вспылила. Но сейчас она только спокойно улыбнулась.
— Дело было не в деньгах, Ольга Романовна. А в уважении и доверии. Этого в наших отношениях не стало.
— Ещё бы! Подслушивать личные разговоры — это, по-твоему, уважение?
— Когда муж забирает твою карту с детскими пособиями и лжёт об этом — это, по-вашему, доверие? — спокойно парировала Ника. — Посмотрите, как мы живём. Да, в маленькой квартире. Да, без изысков. Но Миша счастлив, он больше не видит ссор и не слышит криков. А я не бегаю за мужем с протянутой рукой, выпрашивая деньги на йогурт.
Свекровь хотела что-то сказать, но медсестра позвала Нику с малышом в кабинет.
— Извините, нам пора, — Ника вежливо кивнула и прошла мимо бывшей свекрови, чувствуя небывалую лёгкость в душе.
Вечером после этой встречи Ника сидела за маленьким кухонным столом в своей квартире. Миша уже спал, а она работала над текстом для нового проекта. Через три часа надо было сдавать материал, но мысли упорно возвращались к сегодняшней встрече.
Смартфон тихо звякнул — пришло сообщение от Кирилла. Ника открыла его, ожидая очередных упрёков или просьб изменить график встреч с сыном. Но сообщение было необычным:
«Мама сказала, что видела тебя сегодня. Сказала, что ты выглядишь… хорошо. Даже счастливой. Это правда?»
Ника задумалась на мгновение, а потом написала:
«Да, это правда. Я не богата, но я свободна. Это дорогого стоит».
Кирилл долго не отвечал, а потом написал:
«Я рад за тебя. Правда. Я многое понял за эти месяцы. Слишком поздно, наверное».
Ника не стала отвечать. Она закрыла мессенджер и вернулась к работе, чувствуя странное умиротворение. Всё встало на свои места. Да, она начала жизнь практически с нуля. Да, ей ещё многое предстоит построить. Но главное — она больше не чувствовала себя вещью, которой владеют и распоряжаются другие.
Посмотрев на спящего сына, Ника улыбнулась. В конце концов, настоящее богатство измеряется не толщиной кошелька, а свободой выбора. И этот выбор она сделала сама — для себя и для своего ребёнка.
В окне напротив зажегся свет — там тоже кто-то не спал. Ника подумала о том, сколько женщин сейчас, как и она, начинают жизнь заново. И сколько женщин по-прежнему живут в клетке, созданной чужими манипуляциями и страхом перемен.
«Если моя история поможет хоть одной из них найти в себе силы уйти и начать сначала — значит, всё было не зря», — подумала Ника, допивая остывший чай и возвращаясь к незаконченной работе.
