Виктория всегда чувствовала, когда что-то не так. Она знала, что если Тимур заходит в дом, не сняв пальто, значит, дело серьезное. Сначала она увидела его лицо — оно было затянуто тенью, какой-то неопределённой тревоги, и сердце её невольно ёкнуло.
— Милый, что стряслось? У тебя такое лицо, — тихо спросила она, стараясь не напугать его еще больше.
Тимур, не отвечая, направился в гостиную, словно вёл за собой невидимый груз. Она остановилась в дверях, словно не решаясь войти в его мир.
— Тимур, ты меня пугаешь… — её голос дрогнул, но она не могла отвести взгляд.
Он рухнул в кресло, обхватив голову руками. В этот момент Вика поняла, что речь идет не о простых делах, а о чем-то глубоком, волнующем.
— Бизнес… Всё летит в тартарары. Проект накрылся, — произнёс он, и в его голосе звучала безысходность.
— Какой проект? О чём ты? — спросила она, присаживаясь рядом и сжимая его ладонь. Её теплота должна была хоть немного развеять холод, который окутал их дом.
Тимур поднял глаза и взглянул на мраморные плиты пола, которые когда-то казались ему символом успеха, а теперь лишь отражали его внутреннюю пустоту.
— Сегодня пришлось уволить половину команды. Нечем платить… Тот проект с инвесторами, стройка… — он вздохнул, как будто в его груди застряло что-то тяжёлое. — Город всё заморозил. Якобы нарушения нашли.
Виктория почувствовала, как внутри неё сжалось что-то, не поддающееся описанию. Она вспомнила, как они вместе мечтали о будущем, строили планы и верили в успех.
— И что теперь? — её голос дрожал, но она старалась быть сильной.
Он попытался изобразить печальную улыбку, но в этом жесте не было ни капли радости.
— Две новости, как водится. Хорошая и плохая. С какой начать? — сказал он, словно эта фраза могла изменить смысл всего происходящего.
Виктория посмотрела на него, и в её глазах отразилась решимость. — Давай с плохой, — произнесла она, понимая, что только откровенность может помочь им пройти через это испытание.
Тимур сидел на краю кресла, лицом к лицу с тревогой, которая уже давно стала частью их жизни. — Счета заморожены. Денег почти не осталось, — произнёс он, стараясь изобразить расстроенного бизнесмена, хотя в глубине души понимал, что всё это лишь спектакль. — Весь день на допросах… Что-то там расследуют…
Он мысленно хвалил себя за актёрское мастерство, хотя, признаться, это было не так уж и сложно. Внешность его не выдавала, но внутри всё бурлило.
Вика, стоя у барной стойки, недоверчиво покачала головой. — После такого может быть что-то хорошее?
Он попытался улыбнуться, но на его губах заиграла лишь кривоватая усмешка. — Ну… в тюрьму меня пока не сажают. Уже неплохо, правда?
— Потрясающе! — вырвалось у неё, когда янтарная жидкость полилась в стакан почти до краёв. Она взяла его с непривычной решимостью, словно это был последний стакан в её жизни.
— И как прикажешь жить на замороженные счета? — спросила она, чувствуя, как виски обжигает горло. — О чём ты думал, затевая эту чёртову стройку?!
Тимур развёл руками, как будто искал оправдания, которые давно потерял. — Кто ж знал…
— Кто знал?! — Вика выругалась так, что даже хрусталь на полке задрожал. — Ты прямо как тот индюк — жил-жил, пока в супе не оказался!
Она впилась в него острым взглядом. — Ну и сколько теперь? Сколько миллионов на жизнь останется?
Тимур почесал бороду и, глядя на сосны за окном, произнёс с грустью: — Какие миллионы… Тысяч триста-пятьсот в месяц, не больше.
— Сколько?! — второй стакан виски стремительно полетел в горло, и она почувствовала, как нарастает паника. — Ты хоть представляешь мои расходы? Маникюр, спа, водитель, тренер, косметолог… — она загибала пальцы, каждое слово словно отрывалось от сердца. — Это уже за полмиллиона! А шмотки? А украшения?!
— Эй, полегче с виски, — Тимур перехватил бутылку, отливая себе половину её порции. — Утром голова будет раскалываться… Да и не по карману нам теперь такие напитки.
Вика, обдумывая его слова, вдруг поняла, что их жизнь меняется, и не всегда это изменение к лучшему. Но в её сердце ещё оставалась надежда, что они смогут справиться с этой бурей.
— И долго нам в нищете прозябать? — Вика нервно постукивала ногтями по бокалу, и её голос дрожал от напряжения. — Сколько это… это безобразие продлится?
Тимур, словно не замечая её волнения, сделал маленький глоток и ответил с той самой безразличной интонацией, которая так её злила.
— Сам не знаю, родная. Поживём — увидим…
— Поживём?! — она грохнула бокалом о столик, и звук, казалось, раздался не только в комнате, но и в её душе. — Нет, милый, это не «поживём»! Это — выживание! И всё из-за твоей… твоей… — она опрокинула в себя остатки виски, глядя на него с отчаянием. — Господи, хоть детей не завели… Как бы я им в глаза смотрела?!
Цокая каблуками, она унеслась в спальню. Тимур, откинувшись в кресле, позволил себе лёгкую усмешку. — Всё как по нотам… Интересно, что завтра тёща споёт?
Утро началось с телефонной атаки, которая не предвещала ничего хорошего. Марина Георгиевна, прочитав драматичное сообщение дочери о «крахе всего», немедленно схватила телефон.
— Что значит «бедный»?! — пронзительный голос раздался в трубке, и Тимур, зная, что сейчас будет, потянулся, зевнув. — А ипотека моя? Кто платить будет?!
— Возьмите кредит… Или продайте старую квартиру — что она простаивает? — произнёс он, стараясь говорить спокойно, хотя в душе уже кипели эмоции.
— Да как ты… — тёща задохнулась от возмущения. — В какую позу ты меня ставишь! Жили же как люди! Нет, приспичило тебе, горе-строителю, с судьбой в прятки играть!
Из трубки послышалась отборная брань, и Тимур почувствовал, как его терпение начинает иссякать.
— Ну что, доигрался, жадина?! — голос тёщи звенел от злости. — Кто тебя за жабры взял? Больше денег захотелось? Эх, Тимур… Видать, в детстве тебе не рассказывали, чем жадность-то для фраера заканчивается!
Он закрыл глаза и подумал, что, возможно, именно сейчас и происходит тот самый момент, когда всё перевернётся. Но разве это было важно? Важно было то, что он должен найти способ выжить в этом мире, полном непредсказуемости и неумолимых судеб.
Тимур включил громкую связь, направляясь в ванную. Он знал, что разговор с тёщей не обернётся лёгким.
— Послушайте, Марина Георгиевна… История с ипотекой — это был просто жест доброй воли. Были свободные деньги, Вика попросила помочь с вашим переездом… — произнёс он, беря зубную щётку, стараясь говорить как можно более спокойно, хотя внутри всё бурлило.
— Не делать?! — взвизгнула тёща, и в её голосе слышалась такая ярость, что Тимур чуть не уронил щётку. — Ты, строитель хренов, дома как семечки щёлкаешь! Помочь тёще с квартирой — святая обязанность!
Он вздохнул, понимая, что именно сейчас она не собиралась слушать его объяснения. — Когда. Будут. Деньги? — произнесла она, как будто выговаривая ему за все грехи, и каждое слово было полным отчаяния.
— Пока ничего не ясно… — ответил Тимур, потянувшись к кнопке сброса. — Созвонимся… как-нибудь.
Он почувствовал, как напряжение уходит, но оставляет за собой осадок. В голове его крутились мысли — как же сложна эта жизнь, когда каждый шаг, каждое решение оборачивается против тебя. Ванная комната наполнилась звуками воды, и он попытался найти успокоение в этом обыденном ритуале, хотя понимал, что проблемы не исчезнут, пока он не найдёт выход.
Дома было пусто — Вика исчезла, и этот факт словно охватил Тимура холодом. День в его успешной компании прошёл как обычно, но вечером его ожидал сюрприз, о котором он даже не догадывался.
Тимур метался по комнатам, чувствуя, как спина холодеет от тревоги. Пропало всё самое ценное. ЕГО ценное.
— Часы… Клюшки… Портфель из крокодила… — бормотал он, распахивая шкафы один за другим. С каждой новой пропажей его глаза расширялись от шока и недоумения.
— Продала я их, — Вика методично перебирала купюры, даже не поднимая глаз. — На что-то же надо жить.
Тимур схватился за голову, словно это могло помочь ему понять, что происходит. — Ты… ты продала мои клюшки? Часы?! — его голос дрожал от едва сдерживаемой ярости. Такого поворота он точно не ожидал.
— Какой теперь гольф, милый? — отчеканила она ледяным тоном, не обращая на него внимания. — О бизнесе думай. А время… — она пожала плечами, — на телефоне посмотришь. Не до понтов сейчас.
— Один вопрос! — выдохнул Тимур, сжимая кулаки. — Почему только МОИ вещи?! У тебя этих сумок… на целую квартиру в Москве!
Внутри всё клокотало. Ему хотелось схватить её за плечи и встряхнуть, но он сдерживался. Никогда не опустится до рукоприкладства.
Вика смочила палец, продолжая считать деньги, как будто это было важнее всего на свете. — При чём тут мои вещи? — фыркнула она. — Твои проблемы — ты и расхлёбывай. Я-то тут каким боком?
Тимур почувствовал, как мир вокруг него начинает рушиться. Он не знал, как разговаривать с женщиной, которая так холодно относилась к тому, что когда-то имело для него значение. Но в этот момент он понял: их жизнь приняла такой неожиданный поворот, что вернуться назад уже не получится.
Она довольно улыбнулась.
— Три миллиона восемьсот. На месяц хватит…
— Тебе?! А как же я?! — взорвался Тимур, не в силах сдержать эмоции. — И какие три восемьсот, когда одни часы семь лимонов стоили?!
Он замер, осознав свою оплошность, но было уже поздно.
— Пойми ты наконец! — Вика отчеканила каждое слово, как будто пыталась пробиться сквозь его глухоту. — Твои проблемы — тебе их и расхлёбывать. Я что? Я — хрупкая женщина, которую ты второй день в стрессе держишь! — её глаза сверкнули, и в них читалось не просто раздражение, а настоящая ярость. — И матери моей помогать не забудь. Она весь день в слезах звонит…
Хлопнула дверца машины. Взвизгнули шины. И всё — растворилась в вечернем мраке, оставив после себя лишь гулкое молчание.
Тимур сидел в баре, крутя в руках бокал пива. — Совсем берега потеряла, — произнёс он, глядя на друга с недоумением. — Как с мусором каким… И вещи мои… — он поднял глаза на Ивана, и в них читалась беспомощность. — А ведь я знал, Вань. Знал, что она только из-за денег…
Иван осторожно покачал головой, словно в его мире всё ещё существовал порядок.
— Погоди… Она же когда полюбила тебя — ты не был богатым. Все эти пять лет рядом… Поддерживала, верила…
Тимур задумался, и в его сознании стали проясняться детали, которые он раньше не замечал. Возможно, Вика действительно была рядом не только ради материальных благ. Но сейчас это уже не имело значения. Важным было то, как он будет жить дальше, и сможет ли вернуть то, что когда-то казалось прочным и незыблемым.
Он помолчал, подбирая слова.
— Да, продавать твои вещи — это перебор. Но может… может, стоит попытаться её понять?
— Нечего тут понимать! — Тимур яростно отломил кусок вяленой рыбы, и в его голосе звучало столько боли, что Иван вздрогнул. — Неблагодарная, вот и всё. Я другого ждал…
— И чего же?
— Поддержки ждал! — он махнул рукой официанту, словно тот мог принести ему надежду. — Думал, услышу: «Я с тобой, любимый! Мы справимся!» А получил… — он скривился, — этот шквал упрёков.
— Дай время, — Иван придвинул к другу свежее пиво, надеясь, что это хоть немного его утешит. — Может, она просто в шоке. Почву из-под ног выбило… Перебесится — и начнёт поддерживать. А?
— Знаешь, Вань… — Тимур задумчиво вертел бокал, погружаясь в свои размышления. — Я эту проверку затеял неспроста. Последние полгода она будто подменённая: капризы, недовольство… Подарки — как должное. И упрёки, упрёки, упрёки…
Он сделал глоток, как будто пытаясь запить свои мысли.
— Думал, проверка всё прояснит. Не поддержит — значит, развод. Мы с юристами месяц колдовали над схемой, чтоб ей ничего не досталось… — он глянул на часы, и в его голосе проскользнула усталость. — Ладно, пора. Дела ждут.
— Я тогда ещё посижу… — Иван проводил друга улыбкой, заказывая новую порцию, не зная, как поддержать его в этом водовороте эмоций. Словно в этом кафе, окружённом шумом и людьми, можно было найти хоть каплю утешения.
Едва за Тимуром закрылась дверь, Иван выхватил телефон, как будто это был последний шанс.
— Вика! Слушай внимательно! — зашептал он, стараясь сдержать волнение. — Тимур всё врёт! Нет никаких проблем — проверяет он тебя! Решает, разводиться или нет!
Его голос дрожал от возбуждения, словно он сам не мог поверить в то, что говорил.
— Уйдёшь сейчас — останешься ни с чем! МЫ останемся ни с чем! Будь ласковой кошечкой, пусть растает, простит… Как только выясню, где деньги — подашь на развод. Отсудим половину и заживём, как мечтали! Я люблю тебя!
Бросив трубку, он стукнул по столу, разразившись бранью, и в этот момент рядом с ним, за соседним столиком, неприметный мужчина тихо встал и скользнул в машину к Тимуру.
— Всё подтвердилось, Тимур Владимирович, — детектив протянул телефон, на его лице читалось удовлетворение. — Голубки в сговоре. Есть и фото, и запись…
Из динамика донеслись страстные признания Ивана. Даже сквозь барный шум его голос звучал отчётливо — слишком уж распалился «лучший друг», нашёптывая планы о том, как всё должно быть.
Тимур сидел в роскошном салоне своего «Мерседеса», машинально терзая бутылку воды, и мысли его метались, не находя успокоения.
— Одного не пойму, Леонид Степанович… — он нахмурился, сосредоточившись. — Зачем было про деньги упоминать? Мы же сами себя подставили! Теперь начнут копать… С разводом сложнее будет… Вы же безопасник, должны были предусмотреть!
Начальник службы безопасности усмехнулся, будто знал, что делает.
— А мы и предусмотрели. Пусть ищут — ничего не найдут. А что найдут — там такие схемы… — он покачал головой. — Недаром схемщику десятку лимонов отвалили. Офшоры — это вам не шутки…
— Дом на фирме, машины тоже. По документам вы — человек со скромной зарплатой и счётом в триста тысяч, — он подмигнул, словно делился секретом. — Мы свой хлеб не зря едим, шеф.
Пожав руку, он выскользнул из машины.
— Брать голубков для финала?
— Да, — Тимур откинулся на сиденье, чувствуя, как тяжесть последних дней отступает. — Заканчиваем сегодня…
Когда он переступил порог дома, картина предстала интересная. В гостиной, словно нашкодившие школьники, сидели Вика и Иван. За их спинами возвышались шестеро безопасников с каменными лицами и внимательными взглядами. Атмосфера была такой плотной, что её можно было резать ножом.
— Знаешь, что никак в голове не укладывается? — Тимур медленно прошёлся перед притихшей парочкой. — Вика, у тебя же было ВСЁ! — он взмахнул руками, как будто пытался разогнать туман. — Дом, деньги, путешествия… Подарки сыпались как из рога изобилия. Даже матери твоей жизнь наладили… — он покачал головой, не веря собственным словам. — Зачем? Зачем было всё рушить? Настолько плох был?
Он перевёл взгляд на бывшего друга.
— А ты, Вань… Сколько лет дружбы — со школьной парты! Сколько раз выручал тебя… — его голос дрогнул, и в нём звучала не только обида, но и горечь. — Что, зависть съела? Не смог пережить, что я успешнее?
Вика дёрнулась что-то сказать, но Тимур остановил её властным жестом.
— Нет-нет, это не диалог. Это… прощание. И знаете что? — он вдруг улыбнулся, и в этой улыбке звучала ирония. — Я даже рад. Потому что ты, Ваня… — он сделал паузу, словно подбирая правильные слова, — ты не любимую женщину у меня увёл. Любимую — невозможно увести. Ты забрал… проблему. Дорогущую проблему, между прочим! — он рассмеялся, и в этом смехе было что-то освобождающее. — Теперь твоя головная боль.
И с этими словами он вышел из комнаты, оставляя за собой тишину, которая, казалось, нависла над ними, как густой туман.
В тишину въехали пять громадных чемоданов. Горничная, бросив виноватый взгляд на Вику, поспешно ретировалась, словно почувствовала, что сейчас в воздухе витает напряжение.
— И да, — Тимур прищурился, его голос звучал как-то неуверенно. — Про миллионы можете забыть.
— Деньги от продаж… — Вика попыталась возразить, но Тимур лишь скривил губы, словно это было нечто банальное. — Считай премией за выслугу лет. Всё, что тебе светит. Дальше — как знаешь. Ребята довезут до города… — он вышел, не оглянувшись. Навсегда.
Судьба раскидала всех по разным углам. Вика, не получив при разводе ничего, кроме тех злосчастных миллионов, мгновенно охладела к «любимому» Ивану. Продала долю в материнской квартире и растворилась в родном Саранске, словно её и не было.
Иван… Что ж, старая история — на дне стакана счастья не найдёшь. Но он упорно искал, пока не пропил всё: работу, друзей, себя самого. И в этом поиске, кажется, потерял нечто большее, чем просто материальные блага.
А Тимур… Год он залечивал раны работой. Бизнес взлетел ещё выше — видно, судьба решила компенсировать личные потери. А потом в его жизнь тихо вошла она — его помощница. Без фанфар и обещаний вечной любви. Просто появилась рядом — поддерживающая, вдохновляющая, ценящая. Говорят, он счастлив. Хотя о свадьбе пока ни слова.
Может, правы те, кто утверждает, что самыми верными становятся те, кто познал вкус предательства? Ведь измена — всегда выбор. Осознанный. Никто не «случайно» не оказывается в чужой постели…
Впрочем, решать вам. Одно известно точно: солнце светит одинаково и верным, и предателям. Вот только греет оно по-разному, и это знание, как опыт, остаётся с нами навсегда.
Конец.
