— Мам, ты сидишь?
— Господи, Лиля, что случилось?
— Банк одобрил ипотеку.
На том конце трубки тишина. Потом всхлип.
— Доченька…
Три года. Три года, как заведённая, без выходных, без отпусков, с постоянными переработками. Дизайнерская зарплата в крупной компании, фриланс по ночам, чай с хлебом, если вдруг заказчик задержал оплату. Всё — ради этой папки, что Лиля прижимает к груди.
…Через месяц она уже стояла в своей квартире. Однокомнатная, но своя. На седьмом этаже. Окна во двор, где мамы с колясками, детская площадка, качели поскрипывают.
— Женя, ты только посмотри, какой вид!
Женя, высокий, вечно растрёпанный, программист с добрым лицом, шагнул на лоджию.
— Здесь можно кресло поставить. И маленький столик. Будем завтракать на свежем воздухе.
— Я думала про гамак!
Он засмеялся.
— Ты серьёзно? В твоей однушке и так каждый метр на учёте.
— Женя, это моя однушка. Своя.
И правда, своя. Купленная за деньги, заработанные собственными руками, бессонными ночами и нервами.
Когда решили пожениться, куда переезжать — даже не обсуждали. Конечно, в Лилину квартиру.
За ужином у родителей Жениного вопрос всплыл, будто сам собой.
— Может, первое время у нас поживёте? — предложила Наталья Сергеевна, заботливо поправляя салфетку. — У нас просторнее, и я бы вам готовила…
Женя мельком взглянул на Лилю.
— Спасибо, мам, но у нас есть где жить.
— Ну да… конечно… — Наталья Сергеевна натянуто улыбнулась.
Лиля тоже улыбнулась. Только настоящей улыбкой.
— Ты что, с ума сошла? — Лиля не могла сдержать эмоций, бросив взгляд на сверкающие пакеты, которые Наталья Сергеевна принесла, не спросив, нужно ли это вообще.
— Что ты, доченька, я ж просто так. Ты же молодая, не разберешься, какой ковер выбрать. А я-то знаю, что хорошо смотрится, что нет. Да и занавески у тебя какие-то совсем… а вот эти, посмотри, как красиво будут висеть!
Лиля стояла в прихожей, в глазах её мелькала усталость. За этот месяц она успела разобраться в своем доме, выбрала цвета, которые её успокаивали, оформила все так, как мечтала. Но свекровь не видела этого. Для неё, по-видимому, все было неправильным.
— Спасибо, Наталья Сергеевна, но у нас с этим все в порядке. — Лиля старалась сохранять спокойствие. Слова, которые она произнесла, не были грубыми, но натянутыми. — Мы уже давно все выбрали, так что вам не стоит волноваться.
— Ну-ну, — ответила свекровь, — я ж тебе говорю, вот я всё знаю. Если не хочешь, чтобы твой дом выглядел как в больнице, принимай советы опытных людей.
Наталья Сергеевна скользнула взглядом по комнате. Лиля почувствовала, как свекровь оценивает всё с высокомерной улыбкой. Лиля старалась не обращать на это внимания. Она ведь купила эту квартиру сама, и все, что в ней, — это её выбор.
— Женя, может, ты хоть что-то скажешь? — Лиля пыталась добиться от мужа хотя бы одного нормального слова.
— Дорогая, ну, что я могу сказать? — Евгений был всегда нейтральным, как камень в центре бушующего океана. — Ты, конечно, умная женщина, ты сама знаешь, что делать. И мама тоже. Всё наладится.
Но вот не ладилось. Наталья Сергеевна не уставала повторять, что все эти модернистские вещи — ерунда. Она сравнивала их с тем, что было в её молодости. И хотя Лиля гордилась тем, что купила квартиру сама, её это начинало раздражать.
Однажды утром, когда Лиля села за чашкой чая, тянувшейся в долгую, как её мысли, раздался звонок в дверь. Свекровь вошла, не дождавшись приглашения.
— Я тут с подарками! — радостно сказала Наталья Сергеевна, протягивая пакеты. — Вот, посмотри, какие красивые занавески и ковер настенный. У меня в квартире такой же. Ты даже не представляешь, как это поднимет твою гостиную.
Лиля едва сдержала недовольство. На секунду ей показалось, что дом её стал каким-то чужим, что кто-то взял и вторгся в её пространство, даже не спросив. Но она снова взглянула на вещи, которые принесла свекровь. Наталья Сергеевна думала, что она знает лучше всех, но Лиля ощущала, что она давно уже взрослая и не нуждается в чужих советах.
— Наталья Сергеевна, мы вас услышали, но наш дом останется таким, каким его сделали мы. — Лиля говорила это спокойно, но внутренне её уже раздражала эта настойчивость.
Словно ничем не смущаясь, свекровь начала расставлять вещи, а Лиля осталась стоять у окна, наблюдая, как эта безобидная борьба за пространство становится для неё настоящим испытанием.
— Лиля, ты куда? — свекровь небрежно бросила фразу, продолжая развертывать новые шторы. — Мы же с тобой все обговорили, не будем ли затягивать с этим ремонтом.
— Наталья Сергеевна, мы же уже договорились, у нас другой стиль. Внешний вид квартиры для нас важен, но в нем должна быть легкость, а не тяжесть, как в музеях. — Лиля остановилась в дверях и вытерла ладонью лоб.
— Легкость, легкость… Ну, конечно. А как летом спать будете, если все окна пропускают свет? — свекровь начала вешать на диван бордовые шторы, не обращая внимания на слова невестки. — Надо вам плотные, а не эти больничные.
— Но они пропускают свет, — Лиля пыталась объяснить, — светлый, теплый, он не давит, не заставляет нервничать.
— Светлый! Светлый! — перебила свекровь. — Я вот, например, всегда знала, что свету должно быть в меру. А то можно утром в глазах ничего не разглядеть! Молодая ты ещё. У нас всегда в доме было так…
Лиля почувствовала, как нервная вуаль начала накрываться. Она посмотрела на часы, стараясь посчитать, сколько минут ей ещё осталось, прежде чем ее терпение выйдет за пределы. Вдох, выдох, десять секунд. Она пыталась собраться с мыслями.
— Давайте так, Наталья Сергеевна. Может, в спальне повесим одну из ваших картин, а в гостиной оставим всё как есть? — предложила Лиля, пытаясь найти компромисс.
— Одну картину?! — свекровь возмутилась, как будто это было смертельное оскорбление. — Ты что, не видишь, как всё здесь пусто? Нужно было всю мебель переделывать. У моей подруги Валентины квартира, на нее смотреть — и не налюбоваться! Везде ковры, мебель — дубовая, солидная. А у вас что? Стол прозрачный, стулья без спинок. Это какой-то ужас!
Лиля почувствовала, как нарастающая ярость чуть ли не разрывает её грудь, но она сдерживалась.
— Сколько же это будет стоить, Наталья Сергеевна? — Лиля не выдержала. Это уже было слишком.
— А что, деньги жалко? — свекровь прищурила глаза и хитро усмехнулась. — Ты на шведскую мебель деньги нашла, а на солидную мебель и ковры тебе что, жалко? Я в твоем возрасте…
Лиля скрестила руки на груди, и вздохнула. Вот оно, это привыкание. С каждым визитом свекровь все больше пыталась влезть в ее мир. И чем дольше Лиля терпела, тем яснее было одно: невозможно с этим мириться, не вступив в войну.
— Женя, ты можешь хоть что-то сделать? — Лиля взглянула на мужа с отчаянием, устало облокотившись на стол. — Она опять пришла, все раздвинула, передвинула, свои ковры принесла. Я уже не знаю, куда прятаться, если она с утра все в доме перекроит!
— Милая, не переживай, все будет хорошо. Мама просто хочет, чтобы вам было комфортно, — Евгений оторвался от ноутбука, не убирая на экране взгляд. — Она ведь не злится, просто заботится…
— Заботится?! — Лиля невольно усмехнулась, глядя на мужа. — Она не заботится, она командует! Эта квартира — наша с тобой. Почему она считает, что может диктовать нам, как тут жить?
— Ну, не переживай так, она же не злится… — Евгений сдвинул брови, пытаясь успокоить Лилю, но без особого энтузиазма.
— Не злится? Женя, да она уже переехала в нашу жизнь с ключами! Я с каждым днем все больше понимаю, что ей на нас наплевать. Она решила, что все будет, как ей нравится, и точка.
Евгений в очередной раз вздохнул, понимая, что спорить с ней — пустое занятие. Но все-таки, вечером, после работы, он решил поговорить с матерью. И вот, как всегда, все вышло не так, как он хотел.
— Мама, ты что, не понимаешь, что Лиля тоже имеет право на свое мнение? — попытался он начать разговор.
Наталья Сергеевна тут же залилась слезами.
— Ты что, сынок, ты тоже против меня? Я же для вас стараюсь! Молодые, неопытные, у вас тут вообще ни стиля, ни вкуса! — она всхлипнула в трубку. — Она тебя против меня настроила! Я ведь так переживаю за вас, не могу сидеть сложа руки…
С каждым днем Лиля чувствовала, как в доме все становится только тяжелее. Наталья Сергеевна не переставала «улучшать» их уют: она меняла занавески, передвигала мебель, критикуя каждую деталь.
Вот и сегодня, вернувшись с работы, Лиля заметила нечто странное — в центре гостиной стоял огромный комод из красного дерева. Он занял все пространство и сразу же нарушил атмосферу легкости, которую они с Евгением так долго создавали.
— Это подарок от нас с отцом, — свекровь гордо сказала по телефону. — Антикварный, настоящий дубовый! Не то что ваша шведская фанера!
Лиля, сжав кулаки, смотрела на этот тяжелый, темный кусок дерева, который как разломанный айсберг вторгся в их светлый интерьер. В ней поднималась буря: это не просто комод. Это была она — Наталья Сергеевна, которая заявлялась в их жизнь с тяжелыми «подарками», не спрашивая их мнения.
— Женя, ты видел? — Лиля уставилась на комод, который занимал почти всю гостиную. — Он что, с ума сошел, или это у него не дома, а в каком-то музее древностей?
Евгений, вернувшийся с работы, оглядел комод и, видя, что жена явно на грани, покачал головой:
— Ну, мама постаралась… Может, мы его как-нибудь передвинем? Куда-нибудь?
— Куда? — Лиля вскочила с места, едва сдерживая раздражение. — Он что, всю комнату забрал? И вообще, почему она считает, что может вот так приходить и решать, где что должно стоять? Мы с тобой здесь живем, это наша квартира!
Она чувствовала, как по всему телу пробегает жар — вот оно, предел терпения. Лиля поняла: это не просто прихоть свекрови, это что-то гораздо более серьезное. Этой ситуации нужен был конец.
На следующий день, едва Лиля вернулась домой, она заметила, что в коридоре появилась еще одна гора — теперь это был огромный сверток. Пахло нафталином и пылью, запах из старых квартир, в которых пахло вековыми привычками и тесной семейной историей.
— Вот, привезла вам ковер, — с сияющей улыбкой заявила Наталья Сергеевна, не давая Лиле и мысли осознать, что происходит. — Настоящий, шерстяной. У нас такой двадцать лет висел. Моя мама его еще покупала.
Лиля стояла, не двигаясь, стиснув челюсти. Свекровь раскручивала свой сверток, размахивая ковром, словно это был какой-то музейный экспонат. Евгений сидел в кресле, не поднимая глаз от телефона. Его привычка не вмешиваться становилась настоящей проблемой.
— Вот сюда его повесим, над диваном, — сказала Наталья Сергеевна, выбирая место, где эта «красота» теперь будет располагаться. — А то что это за стена пустая? Не по-людски совсем. Шторы эти, наконец, снимем и поставим нормальные, плотные, бордовые. Те, которые я тебе принесла.
— В моей квартире никто не будет сверлить стены без моего разрешения, — сказала Лиля, ощущая, как каждое слово, выходящее из ее уст, обжигает все вокруг. Голос был тихим, но твердым, как камень.
Наталья Сергеевна замерла, глядя на Лилю, не веря своим ушам.
— Что? Как ты со мной разговариваешь? — свекровь наконец смогла найти свой голос.
— Я не хочу вешать этот ковер на стену, — Лиля выпрямилась и бросила взгляд на свекровь, её голос был твёрд, как будто она проговорила уже тысячи раз. — Мне нравятся светлые стены, без лишнего барахла. Шторы остаются такими, как есть.
Наталья Сергеевна застыла на месте, побагровев, её губы задрожали, и Лиля сразу поняла: на старых привычках не будет легко перевернуть страницу.
— Ах ты… — свекровь едва сдерживала ярость. — Что ты понимаешь в уюте, доченька? Молодая ещё, вешать свою шкуру на стену! Вот в наше время, невестки слушались, уважали старших…
Лиля даже не перебивала, она знала, что с ней не согласиться. Но ведь в её голосе был не просто протест, а уже уверенность, уверенность человека, который не позволит захватить свою территорию, свою жизнь.
— В ваше время было ваше время, — спокойно и чётко ответила Лиля. — А сейчас моё. И это моя квартира, купленная на мои деньги, Наталья Сергеевна! Я сама решу, как мне обустроить этот дом.
В комнате словно замерло всё. Евгений, сидящий на диване с телефоном, отложил его и поднял глаза. Он видел, как Лиля держится, как в её голосе появился тот самый тон, которого никогда не было раньше.
— Женя! — Наталья Сергеевна взмахнула руками. — Ты слышишь, как она со мной разговаривает? Это я ей что, не поучение, а угрозу дала? Я только добра хочу! А она… она… ты видишь? Она не уважает традиции!
Евгений встал и, подойдя к ней, сказал:
— Мама, Лиля права. Время меняется. То, что было правильно двадцать лет назад, сейчас уже не так актуально. Ты не можешь всё время возвращаться в прошлое и требовать, чтобы мы жили так, как раньше.
Наталья Сергеевна замерла, её лицо стало жестким, как камень. Лиля, стоявшая рядом, почувствовала, как воздух в комнате стал вязким от её взгляда.
— Вот значит как, — свекровь буквально вскипела, её глаза сузились. — Против матери пошёл? Это она тебя настроила, да? Совсем забыл, кто тебя вырастил?!
— Никто меня не настраивал, — сказал Евгений, спокойно и решительно. — Я просто понял, что нельзя всю жизнь жить по чужим указаниям. Я хочу решать сам, что хорошо для меня.
Скрипнула дверь, и Наталья Сергеевна, схватив свой ковер, развернулась и пошла к выходу.
— Ну что ж, живите как хотите, — сказала она через плечо, стараясь говорить спокойно, но в её словах всё равно звучала горечь. — Но потом не жалуйтесь, что у вас холодно и неуютно. Не будет у вас тепла, понимаешь? И не ждите моего совета! Ты, Женя, совсем забыл, чему я тебя учила…
Когда дверь захлопнулась, Лиля почувствовала, как напряжение, которое держала в себе, плавно отпускает её. Она подошла к окну, раздвинула занавеску, и солнечный свет, струящийся в комнату, залил её яркими пятнами. Белые стены словно ожили.
Этот день стал переломным. Наталья Сергеевна не влезала в их жизнь больше. Иногда она вставляла что-то невпопад, едва заметное, но уже не с тем авторитетом, что прежде. Когда пришлось избавиться от того комода — они выставили его на продажу через интернет. Вместо него выбрали компактный, лаконичный, в стиле скандинавского минимализма. Он идеально вписался в их светлый интерьер.
Квартира обрела тот уют, который они сами захотели. Не тот, который кто-то пытался навязать. В ней было место только для их собственных идей о комфорте и красоте.
Конец.
