Поздний вечер. На кухне висела напряженная тишина, нарушаемая лишь гулом холодильника и редким постукиванием ложки о фарфоровую чашку. Лена сидела за столом с пустым взглядом, крепче сжимая пальцами край кружки с давно остывшим чаем. Она старалась не встречаться глазами с Андреем — мужем, который, казалось, едва сдерживал раздражение.
— Я тебе говорил, — холодно начал он, — я против того, чтобы она здесь оставалась. Это мой дом, и правила здесь мои.
Его голос прозвучал так резко, что Лена вздрогнула.
— Это моя мама… — глухо произнесла она. — Ей некуда идти, Андрей. Неужели тебе так трудно потерпеть несколько недель?
— Недели? — Андрей усмехнулся, откинувшись на спинку стула. — А я уверен, что эта “неделя” превратится в месяцы. Она подселится к нам, будет командовать, жаловаться на жизнь, портить мне нервы. Я этого не потерплю.
Лена сжала зубы, чтобы не разрыдаться прямо сейчас. Всего неделю назад она забрала мать из их родного городка. Там женщине нечего было делать: обветшалый дом продали за гроши, в старом деревянном невозможно было даже перезимовать. Мама — Валентина Николаевна — не просила многого: просто крыши над головой, пока не найдёт способ устроиться в городе.
— Она ничего не требует от тебя, — выдавила Лена. — Она тихая, помогает по дому. Почему ты так на неё взъелся?
Андрей поднялся из-за стола и подошёл к окну. Склонившись к стеклу, он закурил. Лена невольно сморщилась: он знал, как она ненавидит запах табака в квартире. Но сейчас не сказала ни слова — любое замечание могло вылиться в очередную ссору.
— Потому что это мой дом, — повторил он, выдыхая дым. — Я работаю, я обеспечиваю тебя и твою мать. И я имею право решать, кто здесь живёт.
Лена медленно поднялась, чувствуя, как от злости и обиды горит лицо.
— А я думала, что мы семья… — сказала она тихо, почти шёпотом.
Андрей развернулся к ней. Его глаза были холодны, как ледяная вода.
— Семья? Ты хочешь семью? Тогда слушайся мужа, а не тяни в дом посторонних.
Лена сделала шаг назад, словно от пощёчины. Она помнила, каким добрым и заботливым казался Андрей в первые годы брака. Но за последнее время он стал другим: резким, раздражительным, властным. Её попытки говорить с ним заканчивались вот такими вечерами — ссорами и холодом.
— Она тебе ничего плохого не сделала, — срывающимся голосом сказала Лена. — Это ты ведёшь себя так, будто она твой враг.
Андрей затушил сигарету о подоконник и медленно пошёл к двери.
— Ещё раз повторю, Лена: выбирай. Или она уходит, или ухожу я. Но тогда жди последствия.
Валентина Николаевна услышала последние слова, стоя в коридоре. Она сжимала в руках шерстяной платок, который давно не согревал. Лицо её было бледным, но взгляд — твёрдым.
— Я всё слышала, Лена, — сказала она тихо. — Не нужно спорить с мужем из‑за меня. Завтра я уйду.
— Мама… — Лена бросилась к ней. — Нет! Никуда ты не уйдёшь!
Но Валентина Николаевна лишь покачала головой.
— Я всё решила. Не хочу, чтобы твоя жизнь рушилась.
В тот вечер Лена не спала. В груди стоял ком, а слёзы лились без остановки. Она снова и снова думала: «Неужели всё это действительно “его дом”? А как же она? Как же её право на счастье и семью?»
На рассвете Лена услышала, как хлопнула входная дверь. Сердце сжалось от дурного предчувствия. Она вскочила с кровати и, босиком, почти бегом бросилась в коридор. В прихожей стояла тишина, лишь слабый утренний свет пробивался сквозь занавески.
— Мама? — сорвалось у неё дрожащим голосом.
Ответа не было. Лена заметила: с вешалки исчезло мамино пальто и старенькая сумка. На полке не хватало шерстяного платка.
— Нет… — выдохнула она и бросилась к двери.
На лестничной площадке тоже было пусто. Только холодный сквозняк шевелил её волосы. Лена схватилась за перила, пытаясь унять подступающую к горлу панику.
— Ты куда? — послышался позади хрипловатый голос Андрея. Он стоял в дверях в мятой футболке и с заспанным лицом.
— Она ушла! — закричала Лена. — Ушла из‑за тебя!
— Ну и прекрасно, — безразлично отозвался он. — Теперь ты сможешь нормально жить и не дергаться каждый раз, когда она хлопает дверями.
Лена обернулась к нему. В груди клокотала злость.
— Ты хоть понимаешь, что она могла уйти неизвестно куда? На улице холодно! У неё никого нет в этом городе!
Андрей пожал плечами и ушёл обратно в спальню.
— Сама захотела уйти, — бросил он на ходу. — Значит, найдёт, где приютиться.
Лена всхлипнула. Вернулась в квартиру, накинула пальто, наспех сунула ноги в ботинки. Ей казалось, что стены давят на неё со всех сторон. «Она не могла уйти далеко…»
Лена спустилась вниз, выбежала на улицу. Пронизывающий ветер сразу же ударил в лицо. Возле подъезда никого не было. Она побежала в сторону остановки, оглядываясь по сторонам.
— Мам! — крикнула она, но в ответ — тишина.
В голове вихрем носились мысли: «А если она попала под машину? А если упала и не может встать? А если…»
Телефон завибрировал в кармане. Лена на ходу вытащила его. Незнакомый номер.
— Алло! — всхлипнула она.
— Это вы дочь Валентины Николаевны? — раздался женский голос. — Вашу маму сейчас увезли в больницу… Она сидела на лавочке возле нашего подъезда, и ей стало плохо. Соседи вызвали скорую.
— Господи… — Лена прижала руку к губам. — В какую больницу?!
Через пятнадцать минут она уже стояла у приёмного покоя. Сердце колотилось, дыхание сбивалось. На встречу вышла медсестра:
— Состояние средней тяжести. Переохлаждение, нервное перенапряжение. Сейчас ей капельницу поставили, врач осмотрит.
Лена зажмурила глаза и зашептала:
— Моя мама… Как я допустила это?
Она сидела в коридоре и думала, что в этом холодном, чужом городе мама оказалась одна. И всё из‑за Андрея. Из‑за неё самой, что не сумела встать между ними, защитить маму.
Через два часа Лене разрешили зайти в палату. Валентина Николаевна лежала на белоснежных простынях, бледная и хрупкая, как фарфоровая статуэтка.
— Мамочка… — прошептала Лена, садясь на край кровати. — Прости меня.
Валентина Николаевна приоткрыла глаза и слабо улыбнулась.
— Глупенькая… Это я тебя подвела. Надо было не приезжать.
— Нет, — Лена сжала её ладонь. — Ты ни в чём не виновата. Я не смогла тебя защитить. Но всё будет по‑другому, слышишь? Всё.
Мать закрыла глаза. Слезы текли по щекам Лены. И впервые за всё время она подумала: «А моё ли это место? А моя ли это семья?»
Лена шла домой, сжимая в руках мамину сумку, оставленную в приёмном покое. В голове звенела пустота. Она чувствовала себя так, будто её жизнь рухнула — тихо и почти незаметно.
«Это мой дом, и правила здесь мои». Эти слова Андрея впивались в память, как раскалённые иглы. Неужели она сама позволила ему сделать из себя бесправную тень?
Открыв дверь квартиры, Лена увидела мужа в гостиной. Он сидел на диване с ноутбуком на коленях и даже не взглянул на жену.
— Где ты была? — спросил он, не отрываясь от экрана.
— В больнице, — тихо ответила Лена. — Маме стало плохо.
Андрей фыркнул.
— Предсказуемо. Вот к чему приводит эта её “бедная я, несчастная” игра. Теперь тебе придётся бегать к ней каждый день.
Лена замерла у двери. Сердце стучало так громко, что казалось — его слышит вся квартира.
— Знаешь, Андрей… — голос её дрогнул, но она взяла себя в руки. — Ты прав. Это твой дом. И правила здесь твои.
Муж оторвался от ноутбука и удивлённо посмотрел на неё.
— Рад, что наконец‑то поняла.
— Но только потому, что я всё это время позволяла тебе решать за меня, — продолжила Лена. — Я устала быть удобной. Устала мириться с тем, как ты унижаешь мою мать… и меня тоже.
Андрей захлопнул ноутбук и встал.
— Что ты несёшь?
— Я ухожу, — твёрдо произнесла Лена. — Сегодня же.
— Ты с ума сошла? — голос мужа зазвенел от злости. — У тебя нет ни жилья, ни денег. Без меня ты никто!
Лена слабо улыбнулась.
— Ошибаешься. У меня есть работа, друзья… и мама. Этого достаточно, чтобы начать заново.
Она развернулась и пошла в спальню, бросив через плечо:
— Не вздумай меня останавливать.
Андрей остался стоять в гостиной, побледнев от неожиданности. Ещё вчера он был уверен, что Лена никуда не денется. Что она останется с ним, сколько бы он ни давил на неё.
Через час Лена закрыла за собой дверь. В руках — чемодан, за плечами — тяжелая, но такая освобождающая пустота.
Лена сняла крошечную однокомнатную квартиру недалеко от больницы, где лечилась мать. По вечерам они пили чай на кухне, обсуждали дела, смеялись.
— Ты стала другой, — как‑то сказала Валентина Николаевна, глядя на дочь. — Глаза у тебя светятся.
— Просто я теперь живая, мама, — улыбнулась Лена. — Раньше я только существовала.
Лена работала в ателье дизайнерской одежды. Там ценили её за терпение и трудолюбие. Постепенно у неё появлялись заказы, клиенты. А главное — уверенность, что она справится.
Андрей звонил несколько раз. Сначала требовал вернуться, потом угрожал оставить без копейки, но вскоре сдался. Лена сама подала на развод.
Однажды весенним утром Лена открыла окно и вдохнула свежий воздух. На столе стоял букет подснежников — первый подарок от нового знакомого, Ильи. Они познакомились случайно: он помог донести тяжелую сумку из магазина. С тех пор всё как‑то легко и естественно завязалось.
Из кухни донёсся голос матери:
— Леночка, у нас гости! Илья с пирогом пришёл.
Лена улыбнулась.
Теперь она знала: счастье — это не огромный дом и не чужие правила. Это тепло в глазах близких, запах пирога и тихое “я люблю тебя” в самый обычный вечер.
