— Викуль, не бойся, они не кусаются! — Арсений притормозил у ворот дачи. — Ну, почти не кусаются!
Из-за забора доносился гвалт — смех, крики, звон посуды, чей-то громкий спор. Вика вжалась в сиденье. Сердце колотилось, как ненормальное.
— Может, не надо? Поедем обратно?
— Да ладно тебе! Три месяца встречаемся, пора уже с родней познакомиться!
Он вышел открывать ворота, а Вика смотрела на дом и понимала — это ошибка. Огромная ошибка.
За забором кто-то пел под гитару. Нестройно, громко, с надрывом. Детские голоса визжали. Собака лаяла. Это был её персональный ад.
— Арсюха приехал! — заорал кто-то. — А ну давай сюда!
Толпа людей высыпала на крыльцо. Вика насчитала минимум пятнадцать человек. Все орали, махали руками, смеялись.
— И девушку привез! — взвизгнула полная женщина в цветастом платье. — Ой, красавица какая!
Вика вышла из машины на ватных ногах. Улыбнулась деревянной улыбкой.
— Здравствуйте.
— Здравствуйте?! — женщина бросилась обнимать. — Какие здравствуйте! Я мама Сени! Зови тетя Люда!
От неё пахло пирогами, потом и какими-то духами. Объятия были крепкие, душные. Вика задыхалась.
— Пусти, мам, задушишь! — Арсений отцепил мать. — Это Вика.
— Вика! Викуля! Пойдем, милая, накормлю!
И потащила в дом. Вика оглянулась на Арсения — тот улыбался и махал рукой, мол, все нормально.
Нормально? Да тут с ума сойти можно!
В доме было еще хуже. Народу — как на вокзале. На кухне жарилось, парилось, кипело. В зале накрывали огромный стол. Дети носились туда-сюда. Телевизор орал на полную громкость.
— Садись, Викуля! — тетя Люда усадила её на табуретку. — Щас чайку налью! Или компот? Есть морс! А может, покрепче чего?
— Воды можно? — прошептала Вика.
— Воды?! Какой воды! Ты же гостья!
И полетело — тарелка с салатом, котлеты, пирожки, селедка под шубой. Вика смотрела на эту гору еды и не знала, что делать.
— Ешь, ешь! Небось тощая такая, потому что не кормят!
— Я… я не голодная.
— Как не голодная?! Три часа ехали! Арсюха! Твоя девушка есть не хочет!
Арсений ввалился на кухню, обнимая какого-то бородатого мужика.
— Вик, это мой брат Колян! Колян, это Вика!
— О, невестка! — заржал Колян. — Когда свадьба?
Вика покраснела. Какая свадьба? Они только встречаются!
— Не пугай её! — Арсений сел рядом. — Вик, ты чего такая бледная?
— Я… мне нужно в туалет.
— Там прямо, вторая дверь!
Вика сбежала. Закрылась в туалете, села на крышку унитаза. Руки тряслись.
Что она здесь делает? Это не её мир. Совсем не её.
Вспомнила свой дом. Тихий, спокойный. Родители никогда не повышали голос. Отец — математик, мама — учитель литературы. Разговоры шепотом, классическая музыка еле слышно, книги везде.
— Вика, не шуми, — говорила мама. — Папа работает.
Папа всегда работал. В кабинете, за закрытой дверью. Выходил только поесть — молча, аккуратно.
Гостей не было никогда. Мама говорила — незачем. Шумят, мусорят, отвлекают.
День рождения отмечали втроем. Тихо. Книга в подарок, кусочек торта, спать в девять.
— Порядок и тишина — основа гармонии, — учил отец.
И Вика выросла такой. Тихой, незаметной, любящей одиночество.
После смерти родителей — сначала отец от инфаркта, потом мама от рака — осталась одна в большой квартире. Ничего не меняла. Те же книги, та же тишина.
Работала в библиотеке. Идеально — тихо, спокойно, размеренно. Дом — работа — дом. Никаких сюрпризов.
А потом встретила Арсения.
Столкнулись на улице — он выбегал из кафе, она шла с работы. Кофе из его стакана выплеснулся ей на пальто.
— Ой, простите! Простите! Я щас!
Бегал вокруг, промакивал салфетками, извинялся. Громкий, суетливый, улыбчивый.
— Давайте в химчистку отвезу! Или новое куплю! Или…
— Ничего страшного, — сказала Вика и пошла дальше.
Но он увязался следом.
— Нет, правда, неудобно! Давайте хоть кофе выпьем! В качестве извинения!
— Не надо.
— Надо! Я же вас облил! Меня Арсений зовут! А вас?
Почему-то ответила. Почему-то согласилась на кофе. Почему-то дала номер телефона.
И вот теперь — сидит в туалете на его семейной даче и не знает, как сбежать.
Постучали в дверь.
— Вик? Ты там? — голос Арсения. — Все нормально?
Нет. Ничего не нормально. Но сказала:
— Да. Сейчас выйду.
Умылась холодной водой. Посмотрела в зеркало — бледная, испуганная. Чужая в этом шумном мире.
Вышла. Арсений ждал в коридоре.
— Слушай, если тебе некомфортно, поехали. Скажу, что дела появились.
— Нет, я… я просто не привыкла. У меня дома всегда тихо было.
— Понимаю. У нас зоопарк, да. Но они хорошие, правда. Просто шумные.
Он взял её за руку. Теплая, большая ладонь. От него всегда тепло пахло — кофе, одеколоном, жизнью.
— Пойдем во двор? Там поспокойнее.
Во дворе накрывали столы. Длинные, как в столовой. Тетя Люда командовала:
— Салаты сюда! Горячее туда! Колян, неси мангал!
— Викуля! — заметила её. — А мы тебя потеряли! Иди помоги девочкам!
Девочки — три женщины разного возраста — резали овощи, смеялись, сплетничали.
— Ты Сенькина? — спросила одна. — Меня Наташа зовут, я жена Коляна.
— Вика.
— Садись, помогай! Умеешь салаты делать?
— Не очень…
— Научим! Держи нож!
И понеслось. Режь это, чисти то, смешай, посоли. Женщины болтали без умолку — про детей, мужей, работу, сериалы. Вика молчала, но почему-то это было не напряжно. Руки заняты, слушать необязательно.
— А ты чем занимаешься? — спросила Наташа.
— В библиотеке работаю.
— О, интеллигенция! Арсюха молодец, умную выбрал!
— Не то что мой балбес! — засмеялась другая. — Он меня за красоту взял!
— За какую красоту, Ленка? За твою жо…
— Цыц! При гостях!
Засмеялись. И Вика вдруг улыбнулась. По-настоящему, не деревянно.
Потом все сели за столы. Человек тридцать, не меньше. Дети отдельно, взрослые отдельно. Шум стоял невообразимый.
— Тост! — заорал Колян. — За встречу!
— За Арсюху и Вику! — подхватили остальные.
Пили, ели, снова пили. Вика пригубила вино — сладкое, домашнее.
— Не пьешь? — тетя Люда подсела ближе. — Правильно! Нечего девкам пить!
— Мам, отстань! — Арсений обнял Вику за плечи. — Нормально все?
— Да, спасибо.
И вдруг поняла — не врет. Правда нормально. Шумно, непривычно, но… тепло. Вот это слово — тепло.
Дома всегда было прохладно. Не только температура — атмосфера. Родители любили, конечно. По-своему. Сдержанно, интеллигентно. Без объятий, без громких слов.
А здесь — обнимаются все со всеми. Смеются до слез. Ругаются и тут же мирятся.
— Гитару давай! — крикнул кто-то.
Вынесли гитару. Старенькую, потертую. Колян взял аккорд.
— Че споем?
— «Изгиб гитары»!
— Не, заезженная!
— «Как здорово»!
Запели. Нестройно, вразнобой. Вика не знала слов, сидела молча.
— А ты чего не поешь? — толкнул локтем Арсений.
— Не умею.
— Да ладно! Все умеют!
— Нет, правда. У нас дома не пели.
Он удивился. Но не стал настаивать.
А потом запели «Там, где клен шумит». И Вика вдруг узнала — мама напевала, когда думала, что никто не слышит. Тихо-тихо, на кухне, моя посуду.
Губы сами зашевелились. Сначала беззвучно, потом чуть слышно.
— О, запела! — обрадовался Арсений. — Голос-то есть!
Вика смутилась, замолчала. Но внутри что-то дрогнуло. Маленькая трещинка в панцире.
К ночи младших уложили спать. Старшие сидели у костра. Тише уже, спокойнее. Говорили о чем-то простом — огород, ремонт, дети.
— Викуль, а родители твои кто? — спросила тетя Люда.
— Были. Умерли.
— Ой, прости, милая. Давно?
— Пять лет назад.
— Совсем одна, значит?
Вика кивнула. Ждала жалости, но тетя Люда просто обняла.
— Ничего. Теперь не одна. Мы тебя в обиду не дадим.
И снова это тепло. Чужая женщина, знает несколько часов, а обнимает как родную.
— Мам, не душИ человека! — засмеялся Арсений.
— А то что! Хорошая девка, скромная! Не то что твои предыдущие!
— Мааам!
Все засмеялись. И Вика тоже. Тихонько, но искренне.
Спать легли поздно. Вику положили в комнате с двоюродными сестрами Арсения. Те болтали, хихикали, рассказывали семейные байки.
— А помнишь, как Сенька в детстве…
— А дядя Петя тогда…
— А баба Клава…
Вика слушала и удивлялась. Столько историй, столько связей. Целый мир, где все друг друга знают, помнят, любят.
Утром проснулась от запаха блинов. И от шума, конечно. На кухне уже вовсю готовили завтрак.
— Викуля проснулась! — обрадовалась тетя Люда. — Иди умывайся и за стол!
После завтрака Арсений предложил прогуляться. Пошли к речке. Там тихо, только птицы поют.
— Ну как? Выжила? — спросил он.
— Выжила. Твоя семья… особенная.
— Шумная?
— Живая. У меня дома всегда было… как в музее. Тихо, чинно, правильно.
— И тебе так нравилось?
Вика задумалась. Нравилось? Или просто не знала другого?
— Не знаю. Привычно было.
— А сейчас?
— Сейчас… интересно. Страшно немного, но интересно.
Он обнял её. Вика прижалась, слушая биение его сердца. Громкое, уверенное. Как он сам.
— Знаешь, они тебя приняли. Это редкость. Обычно новеньких проверяют, присматриваются.
— А меня?
— А ты им сразу понравилась. Мама сказала — хорошая девочка, не наглая, не выпендрежная.
— Я просто тихая.
— Не только. Ты настоящая. Без масок, без игр.
Настоящая. Вика не знала, так ли это. Всю жизнь пряталась за книгами и тишиной. А тут пришлось выйти на свет.
Вернулись к обеду. Опять накрывали столы, опять шум-гам. Но теперь это не пугало. Даже затягивало немного.
— Викуля, помоги картошку почистить! — позвала Наташа.
И Вика пошла. Села рядом, взяла нож. Слушала болтовню, иногда вставляла слово. И чувствовала — оттаивает. Медленно, по капле, но оттаивает.
Вечером, когда собрались уезжать, тетя Люда собрала пакеты — пироги, соленья, варенье.
— Это тебе, милая. А то небось питаешься чем попало!
— Спасибо, но не надо…
— Надо-надо! И приезжай еще! Одна не сиди!
Обнялись. Все — и тетя Люда, и Наташа, и остальные. Как родную провожали.
В машине Вика молчала. Переваривала. Арсений тоже не лез с разговорами.
Только когда подъехали к её дому, спросил:
— Не жалеешь, что поехала?
— Нет. Спасибо тебе.
— За что?
— За другой мир. Я думала, есть только мой — тихий, правильный. А оказывается…
— Оказывается?
— Есть еще твой. Громкий, теплый, живой.
— И какой лучше?
Вика улыбнулась.
— Не знаю. Может, оба хороши. Каждый по-своему.
Дома распаковывала гостинцы. Пироги еще теплые, варенье пахнет летом. На кухне непривычно — следы чужой заботы.
Села с чашкой чая. Тишина обволакивала, успокаивала. Но теперь в ней слышались отголоски — смех, песни, голоса.
Телефон пиликнул. Сообщение от Арсения:
«Мама спрашивает, когда снова приедешь. Говорит, на следующих выходных день рождения бабы Клавы. Будет весело :)»
Вика набрала ответ:
«Приеду. Только можно я книгу в подарок подарю?»
«Можно все! Главное — приезжай!»
Отложила телефон. Посмотрела вокруг — на книжные полки, идеальный порядок, тишину.
Её мир никуда не делся. Просто стал больше. Теперь в нем есть место не только для тишины, но и для шума. Не только для одиночества, но и для большой семьи. Не только для правильности, но и для спонтанности.
И это, оказывается, совсем не страшно. Даже наоборот — здорово.
