Я ей всё отдал, понимаешь? Всего себя! И даже больше! А она… Сказала дочке — дядя чужой пришёл, — с грустным лицом делился с другом Борис.
— Не нужно так расстраиваться. Это же не конец жизни. Забудь, встретишь ещё свою, — пытался успокоить друга Владимир…
Улица, по сторонам которой стояли пятиэтажки, построенные ещё во второй половине двадцатого века, с обеда и до вечера всегда отличалась тишиной. Здесь не только машины, но и пешеходы в такое время были редкостью. Вот и сейчас вдали по тротуару шли две девушки, да навстречу Владимиру двигался мужчина, вышедший из-за угла дома, за которым находился перекресток.
— Стоп, — сказал сам себе молодой человек, когда расстояние до встречного пешехода сократилось метров до двадцати, — да это же Борис! Точно он!
Мужчина тоже узнал Владимира. Они остановились. Завязался разговор, какой случается, когда встречаются два человека, прожившие много лет в одном населенном пункте, хорошо знающие не только друг друга, но и своих земляков. Борис был лет на шесть старше Владимира, но такая разница имеет значение максимум в школьное время.
Расспросив Владимира о событиях в родном Жуково, Борис поинтересовался, закончил ли земляк учебу, не забросил ли он баян? Молодой человек напомнил, что после школы поступить в вуз на бюджетной основе ему не удалось, но после воинской службы проблем с этим не было.
— Не захотел я платно учиться, — уточнил Владимир, — мама уже несколько лет болеет. На лекарства деньги нужны, да и особых накоплений у них нет. На первом курсе немного денег брал у родителей, а потом летом зарабатывал и в семестр подработки находил. Вот и добрался до последнего курса. Баян не бросаю. В общежитии он у меня. Это тот самый, на котором я на твоей свадьбе играл, помнишь?
— Да, играл, помню. Кажется, в девятом классе ты учился тогда? Или в десятом? Я тогда универ заканчивал.
Вспоминая о давних событиях, Борис попытался улыбнуться, но у него не получилось. Наоборот, в голосе земляка Владимир услышал какие-то нотки, говорящие о том, что происходившие несколько лет назад события или вызывают у него досаду, или просто неприятны.
— Знаешь что? — вдруг сменил тему Борис, — Пойдем ко мне. Здесь недалеко. Посидим, поболтаем. Я ведь в Жуково уже два года не был. Новостями поделишься.
— Как-то неудобно, — попытался отказаться Владимир, — вдруг твоей Людмиле не понравится. Да и ребенок у вас.
— Нет у меня Людмилы. Один я. Развелись в прошлом году.
Борис говорил так, что Владимир почувствовал, земляку нужно общение. Может быть, рассказать все нужно кому-нибудь, чтоб на душе легче стало. Или другая какая-то причина существует.
«В самом деле, нельзя отказываться», — подумал молодой человек и принял предложение.
Борис жил в однокомнатной квартире в ближайшей пятиэтажке. Окна дома не выходили на улицу, что, как про себя отметил Владимир, было плюсом.
— После раздела имущества мне сумма небольшая досталась, — рассказывал Борис, ставя на плиту небольшую кастрюлю, — но на эту квартиру денег хватило. Мебель тоже кое-какую приобрел. Людмила тогда себе двухкомнатную купила, тоже во вторичке.
Земляки расположились за кухонным столом. Борис предлагал пойти в комнату, но Владимир отказался, заверив, что на кухне им будет удобнее.
— Ты же знаешь, что поженились мы с Людмилой весной на последнем курсе, — выставляя на стол нехитрую закуску, — рассказывал Борис. — Любовь у нас с ней еще в школе началась. В одном вузе учились, только на разных факультетах. На работу она почти сразу устроилась. Как ее организация называется, у меня до сих пор выговорить не получается. Я только в конце августа место себе нашел. Платили, правда, немного, но нам хватало. Единственное – руководство было… если коротко, то и экономило на всем, и сотрудников, можно сказать, людьми не считало.
Владимир слушал молча. Он знал, что земляк не решается сразу говорить о самом важном. А еще он понимал, что какие-то вопросы сейчас не нужны. Да и поддержка рассказчику не требуется.
— Потом, в декабре, вакансию нашел с очень хорошей оплатой, — продолжал Борис, — правда, вахтовым методом. Месяц — дома, — месяц — на трубе. Что делать? У Людмилы в апреле срок. Как она одна сможет? Рассказал ей. А она мне: «Ничего страшного. Деньги нам нужны. Может, какую-нибудь квартиру купим. А мне сестра Галя помогать будет. За меня не переживай».
Борис рассказал, какой скандал устроило руководство фирмы, в которой он работал и из которой срочно решил уволиться. Прочитав заявление, директор начал нахваливать молодого сотрудника, сообщил, что прямо сейчас напишет приказ, и его зарплата возрастет на тридцать процентов.
Такую информацию Борис воспринял как оскорбление. Получается, что руководитель знал, что он, несмотря на отсутствие стажа, работает хорошо, но зарплату решил поднять только сейчас, увидев заявление об увольнении.
— Первые годы у нас в семье было все просто прекрасно, — оставив тему своего увольнения с первого места работы, Борис вернулся к тому, что ему нужно было рассказать земляку, и о чем говорить было неприятно. — Я ездил на вахту. Людмиле помогала ее сестра. Купили хорошую трехкомнатную квартиру, машину. В общем, все было нормально.
Борис замолчал. Предложил Владимиру в качестве закуски только что сварившиеся пельмени. Начал рассказывать про работу в компании. По его словам, особой сложности в работе «на трубе» нет. Бытовые условия нормальные. Правда, лететь приходится с пересадкой. Вначале вахту везут самолетом до Воронова, потом вертолетом на место работы.
— Мне даже понравилось на вахте, — усмехнулся Борис, — не собираюсь из компании уходить… Потом, — неожиданно сменил он тему, — Людмилу словно подменили. Что случилось с ней, не знаю. С вахты возвращаюсь, она меня скандалом встречает. С трудом месяц выдерживал дома. Хотелось быстрее улететь обратно. Только обидно было, ведь опять дочку видеть не буду.
Вновь наступило молчание. В этот раз длилось оно дольше. В какой-то момент Владимир предположил, что земляк больше не будет рассказывать, и он уже собирался взять инициативу в свои руки, рассказывать об учебе и о новостях Жуково.
— В прошлом году с вахты вернулся, — вновь заговорил Борис, — Людмила не скандалит. А еще — почти не разговаривает. Когда Свету спать уложила, сообщила, что заявление на развод подала. Что именно причиной послужило, не сказала. Да я и не спрашивал. Ушел в комнату, на диване устроился. На заседании суда у Людмилы спрашивают о причине. Она несет какую-то околесицу. Меня во всем обвиняет. Судья меня спрашивает. Я, хоть толком и не понимаю, о чем речь, соглашаюсь.
Борис, молча, встал, открыл холодильник. Достал что-то, поставил на стол перед собеседником.
— Вот, вчера купил, попробуй. Холодец — как настоящий. Я всегда такой беру, — предложил Владимиру, — с горчицей – просто супер. Давай – давай, настоящий студент всегда или полуголодный, или ужас, какой голодный. По себе знаю.
— Не знаю, но мне кажется, — нарушил затянувшееся молчание Владимир, — что, когда у тебя все это закончилось, тебе как бы легче стало. Как будто точки все расставлены. Только потом опять не всё не так.
— Угадал ты, — усмехнулся Борис, — развод я перенес более-менее, а с разделом имущества хуже было. Людмила за каждую мелочь цеплялась. После продажи квартиры и машины я ей вдобавок из своей доли еще немного отдал. Так ведь все равно недовольна была. Все на Свету ссылалась. Утверждала, что я еще должен, потому что расходы большие на дочь. Потом, как мне рассказывали, проверяла, правильно ли с меня алименты удерживают.
Борис рассказывал о том, что было, без сожаления. Кроме алиментов, он постоянно переводил бывшей дополнительные суммы. Иногда он делал это по собственной инициативе, но чаще, зная, что бывший муж вернулся с вахты, Людмила звонила и требовала денег, чтобы купить что-то дочке.
— Это долго тянулось. В компании знали, что я дополнительно деньги перевожу. У нас бухгалтер есть Рита, ее сестра с Людмилой работает, — в голосе Бориса появились злые нотки, — она мне несколько раз говорила, что бывшая эти дополнительные деньги на себя тратит…
— Не рассказывай, не надо, — попросил Владимир, чувствуя, что земляку становится тяжелее.
— Не верил я, — не обратив внимания на просьбу, продолжал Борис, — несколько месяцев не верил. Сейчас, с этой последней вахты вернулся, Рита мне рассказала, что Людмила дочку к родителям отвозила, а сама на какой-то дорогой курорт в Юго-восточную Азию на две недели съездила. Я пока до дома добирался, сам того не желая, все подсчитал. Ее зарплаты, даже, если ей прибавили, и она год экономила, на такой вояж не хватит. А вот моих перечислений, которые предназначались дочери, будет достаточно.
— Так ты не перечисляй теперь. И пускай отчитывается, как алименты использует, — предложил Владимир, — я не знаю, но, наверно, что-то такое возможно.
— Да пускай тратит алименты, как хочет, не собираюсь я заморачиваться, — отмахнулся Борис, — а лишнего давать не буду теперь. Все. Представь, в тот день едва до дома добрался, Людмила позвонила. Сказала, что дочери надо купить зимнюю куртку и назвала цену. Размеры одежды для Светы я знаю. Поехал, купил куртку, самую дорогую. Приезжаю к бывшей. Открыла дверь, я вошел. Говорю: «Вот куртка для Светы». Сам из пакета ее достаю. Тут из комнаты дочкин голос: «Мама, кто пришел?» Людмила отвечает: «Да это дядя чужой пришел. Не выходи».
— Черт знает что! не выдержал Владимир, — я бы ей в ответ такое сказал! Вот гадина!
— Я сдержался. Ради дочери не стал скандалить. Просто посмотрел в глаза, говорю: «Значит, дядя чужой?» Повернулся и вместе с этой курточкой вышел. С того дня в одиночку здесь стресс снимаю, — кивнул он на стоящую на столе бутылку, — хорошо, что тебя встретил. Ты вечерами, если свободное время будет, заходи, поболтаем. О Жуково нашем вспомним.
— Зайду, — согласился Владимир, — только не выход это для тебя. Поставь крест на прошлом. Дочери помогай, а Людмилу забудь. Все равно в себя придешь постепенно. Встретишь кого-нибудь.
— Я теперь на этих баб смотреть не могу, — улыбнувшись ненормальной улыбкой, заявил земляк, — уверенность какая-то есть, что все они такие. От каждой подлость можно ждать. Есть, правда, нормальные. В моем подъезде семья живет. Не знаю, как они концы с концами сводят. Двое детей у них. Сын и дочь. Когда в тот день от Людмилы вернулся, женщина как раз с дочкой из подъезда вышла. Смотрю, а ведь девочка точно такая, как Света. Протянул сверток женщине, говорю: «Возьмите. Это вам». Она аж рот открыла, смотрит на меня, ничего не поймет.
— Ты молодец. Это такой поступок…
— Никакой это не поступок. Куда-то же нужно было курточку девать. Не выбрасывать же, — отмахнулся Борис и продолжил. — Вечером в квартиру мне позвонили. Открыл дверь. Стоит со свертком мужчина, муж той женщины. Протянул мне пакет, говорит: «Спасибо. Нам такие подарки не нужны. Мы как-нибудь сами». Шагнул я назад, посмотрел на него и говорю: «Если не возьмете, я ее прямо сейчас в мусорный контейнер выброшу». Мужик смотрит на меня, осоловело, сверток из рук не выпускает. Я ему: «Вы меня поняли? Или вам, или никому» и дверь перед ним закрыл.
— А говоришь, что не поступок, — стараясь взглянуть собеседнику в глаза, сказал Владимир, — да и мужик этот нормальный. Таких уважать надо. Просто в жизни не везет ему.
— Наверно, — согласился Борис, — я его на следующий день встретил. Подошел он, поздоровался. Алексеем назвался. Сказал, что курточка дочери как раз, и она до самой ночи расставаться с ней не хотела. А еще сказал, что постепенно рассчитается. Он автослесарем на СТО устроился. До этого на авторемонтном заводе работал, а тот потихоньку разваливается. Я ему в ответ: «Не надо рассчитываться. Понятно?». Посмотрел он на меня и говорит: «Понятно».
«А Борису и в самом деле легче стало, после того как рассказал мне свою историю, — думал Владимир, идя по улицу в сторону общежития, — в воскресенье надо зайти к нему. В самом деле, плохо одному. Хоть бы какую-нибудь нормальную женщину встретил. Он же молодой еще. Всего лет на шесть меня старше».
