С детства Марина терпеть не могла одно только слово «аборт». Мама называла это «чисткой» и, не смущаясь, могла в переполненном автобусе на весь салон объявить, куда направляется. Позже — в красках пересказывать соседке подробности, а у Марины при этих разговорах сводило зубы и сворачивались пальцы на ногах. Хотелось бросить всё, убежать куда угодно, лишь бы не слышать. Но ноги будто приросли к земле, и она застывала над грядкой с морковкой, выдергивая сорняки, пока мама на лавочке вела свой бесконечный монолог.
Когда Марина уехала учиться, она начала новую жизнь — стерла прошлое. Всем говорила, что родители живут в соседнем городе, паспорт прятала даже от подруг. Домой почти не ездила. Один раз, правда, чуть не выдала себя: парень, с которым она тогда встречалась, оказался именно из того самого «придуманного» города. Расспрашивал про школу, про улицы… Пришлось резко оборвать отношения — к счастью, особых чувств к нему не было.
А теперь она сидела на скамейке в коридоре поликлиники. Руки холодные, зубы стучат — то ли от страха, то ли от сквозняка. Гинеколог дала направление и, задав один-единственный вопрос: «Учишься?», одобрительно кивнула: «Вот и правильно. Учись».
Она ожидала сцен из фильмов — уговоров, наставлений, пафоса. Но здесь к этому привыкли.
Доктор, которая должна была делать операцию, оказалась другой. Ясные глаза, родинка на щеке — смотрела прямо, как будто насквозь.
— Боишься? Или решила отказаться? — спросила спокойно.
— Нет, я не передумала, — выдавила Марина.
— Ну и хорошо. Не бойся. Уснёшь — и всё закончится.
Но подняться на кресло она так и не могла. Врач остановила раздражённого анестезиолога:
— Ты не ругайся, она ещё девчонка.
Марина закрыла глаза. Снов не было. Осталась только память о том лице.
Потом — палата, байковое одеяло, звонки Вадика, на которые она не отвечала. Он был не отец ребёнка. Если бы ребёнок был его, Марина никогда бы не решилась на это.
Вадим появился в её жизни в дождь. Щенок, сбитый машиной, чужая куртка, слёзы — и вот оно, чувство, которое невозможно спутать. Полгода рядом, потом — ложь о семье, билеты «домой», признание, скандал, Ленка Панфилова… и слёзы.
Стыдная ночь после дня рождения у соседки, память в обрывках, чужое имя, даже не спросила… И потом — решение, что об этом нельзя знать никому.
А Вадим всё равно вернулся. Любовь оказалась сильнее. В разговорах всё чаще мелькало слово «свадьба». И вот настал день знакомства с его родителями.
Марина волновалась — поправляла волосы, юбку, старалась улыбнуться уверенно. «Ты понравишься», — убеждал Вадим.
Дверь открылась. Запах жареной курицы, тёплый свет… и те самые глаза. Родинка на щеке. Та самая врач.
Хотелось бежать. Но Вадим сжал её руку.
— Мам, это моя Марина.
— Надежда Ивановна, — сказала женщина, принимая цветы и торт. — Наконец познакомились.
Марина не понимала, зачем та делает вид, что видит её впервые. Но вскоре, в кухне, их взгляды пересеклись.
— Как себя чувствуешь? — тихо спросила Надежда Ивановна.
— Нормально, — едва слышно ответила Марина.
— И я не скажу.
Марина повернулась было уходить, но остановилась и сказала твёрдо:
— Я сама расскажу. Сегодня.
Рыжий кот обвился у её ног, замурлыкал. И в этот момент Марина впервые поняла: она говорит правду. Не оттягивает, не лжёт — на этот раз всё будет по-настоящему.
