Лена стояла с мокрой тряпкой в руках и не понимала, что происходит. То есть понимала вроде, но как-то… не укладывалось в голове. Свекор Николай Петрович сидел за кухонным столом,— и вот так запросто выдал эту фразу. Будто погоду обсуждал.
— Бабушкин дом продаем, а на деньги покупаем Серёже машину. Оформим её на его имя!
— Что? — только и смогла выдавить она.
— Ну что «что»? — Николай Петрович стряхнул пепел прямо на пол. — Логично же. Пацану восемнадцать стукнуло, права получил. А на автобусах ездить — это не дело для мужика.
Лена медленно опустила тряпку. Бабушка покинула этот мир всего неделю назад. Попрощались позавчера. А он уже… машину покупать собрался.
— Николь Петрович, — начала она осторожно, — но это же… это бабушкин дом. Мой бабушкин дом.
— Ну и что? Наследство получила — твое право распоряжаться. Вот и распорядимся с умом.
Серёжа — её пасынок — сидел в соседней комнате, играл в какую-то стрелялку на компьютере. Слышал, конечно, всё. Но молчал. Хитрый, зараза.
— А может… — Лена присела на стул напротив свекра, — может, не стоит торопиться? Дом-то хороший, крепкий. Дача получается готовая.
— Дача? — Николай Петрович фыркнул. — Чего нам дача? В огороде копаться? У нас и своих забот хватает. А машина — это инвестиция. Серёжа работать будет, подвозить сможет. Деньги зарабатывать.
На такси, что ли? Лена представила своего длинного неуклюжего пасынка за рулем — страшно стало.
— Но дом же… — попыталась она ещё раз.
— Дом — это прошлое, — отрезал свекор. — А нам в будущее смотреть надо.
Лена встала, пошла к окну. Во дворе валялся старый детский велосипед — её мужа Игоря. Бабушка его так и не выбросила. Сорок лет пролежал.
— Игорь что скажет? — спросила она, не оборачиваясь.
— А что тут скажешь? Мужик поймёт. Сыну помочь — святое дело.
Сын. Не её сын, между прочим. Но это вслух говорить было нельзя. Семь лет замужем, а всё равно чужая для них. И всегда будет чужая.
Вечером Игорь пришёл с работы усталый, грязный. Сел ужинать, и отец сразу в атаку пошёл:
— Ну что, решили с домом-то? Я уже риэлтора знаю, хорошего. Быстро продаст.
Игорь жевал котлеты и молчал. Лена смотрела на него и ждала. Скажи что-нибудь. Защити хоть раз.
— Папа, — наконец произнёс Игорь, — давайте не торопиться. Обдумаем всё как следует.
— Чего тут думать-то? — взорвался Николай Петрович. — Пацану машина нужна! Работать надо, семью кормить в будущем. А ты всё «подумаем» да «подумаем».
— Семью? — переспросила Лена. — Какую семью? Ему же только восемнадцать.
— А что восемнадцать? Я в восемнадцать уже работал, деньги в дом приносил. А этот только играет да в интернете сидит.
Серёжа как раз в этот момент на кухню зашёл, к холодильнику. Высокий, худой, прыщавый. Машину ему. Ну конечно.
— Серёж, ты же не против подождать? — обратилась к нему Лена. — Может, сначала поработаешь, накопишь? Так ведь ценнее будет.
Пасынок пожал плечами:
— Мне без разницы. Хотите — покупайте, не хотите — не покупайте.
Лжёт, конечно. Глаза горят, когда про машину слышит.
— Вот видишь? — торжествующе произнёс Николай Петрович. — Парень скромный, не просит даже. А мы должны сами понимать.
После ужина Лена пошла в ванную умываться и вдруг заплакала. Тихо так, чтоб никто не слышал. Бабушка… Бабушка бы не дала в обиду. Бабушка всегда за неё заступалась.
«Ленуська, — говорила она, — ты не позволяй им себя затирать. Характер покажи».
Но какой характер? Она же здесь никто. Жена, которая детей родить не может. Которая работает в магазине за копейки. Которая готовит, стирает, убирает — и все её достижения.
На следующий день Лена поехала к дому бабушки. Ключи у неё остались. Зашла внутрь — пахло пылью и чем-то ещё. Прошлым, наверное.
В комнате на комоде стояли фотографии. Бабушка молодая с дедушкой. Мама маленькая. Лена сама — школьница, студентка, невеста. Вся её жизнь в этих рамочках.
— И что, всё это продать? — сказала она вслух.
Телефон зазвонил. Игорь.
— Лен, ты где? Отец говорит, к риэлтору надо сегодня съездить.
— Я… в доме бабушки.
— Чего делаешь?
— Думаю.
— О чём думаешь? Всё же решили уже.
— Мы ничего не решали, Игорь. Твой отец решил. А я не согласна.
Пауза. Слышно, как он дышит в трубку.
— Лен, ну будь разумной. Дом никому не нужен. Будет стоять, разрушаться. А деньги — они живые. Пойдут в оборот.
В оборот. Красиво сказал.
— А если я не хочу продавать?
— Но ведь… Серёжке же помочь надо.
— Твоему Серёжке? А мне кто поможет?
Опять пауза. Потом Игорь тихо произнёс:
— Лен, не устраивай скандал. Пожалуйста.
Вот оно. Не устраивай скандал. Будь хорошей. Молчи и делай, что тебе говорят.
— Я подумаю, — сказала она и отключилась.
В спальне бабушки на тумбочке лежала старая книга — «Анна Каренина». Закладка на середине. Не дочитала. Лена взяла книгу в руки, полистала. На полях карандашные пометки бабушкиным почерком: «Как верно!», «Точно замечено», «И у меня так было».
У бабушки тоже что-то было. Какая-то своя история, своя боль. А Лена никогда не спрашивала. Всё некогда было, всё дела.
Вечером дома снова разговор за столом. Николай Петрович уже всё распланировал:
— Машину видел подходящую. «Лада», недорогая, но добротная. Как раз для начинающего водителя. Риэлтор говорит, дом быстро продастся — район хороший, цена нормальная.
— А где Серёжа ездить-то будет? — спросила Лена. — У нас гаража нет.
— Найдём место. В крайнем случае во дворе поставим.
— А зимой?
— А что зимой? Машина, а не хрусталь. Постоит на морозе — не развалится.
Игорь ел и молчал. Всегда так — когда отец говорил, он превращался в послушного мальчика.
— Игорь, — обратилась к мужу Лена, — скажи честно. Ты правда думаешь, что это правильно?
Игорь поднял на неё глаза — усталые, какие-то потухшие.
— Лен, я не знаю. Может, и правильно. Парню же лучше будет.
— А мне?
— Тебе что?
— Мне тоже лучше будет? От того, что бабушкин дом продадим?
Он не ответил. Отвернулся к окну, будто что-то интересное там увидел.
Ночью Лена лежала и не спала. Игорь рядом сопел тихо. А она думала, думала…
Утром встала рано, оделась и поехала к дому опять. Во дворе копался сосед — дядя Коля. Увидал её, подошёл:
— Ленуська, соболезную ещё раз. Хорошая была бабушка твоя. Справедливая.
— Дядь Коль, а вы не знаете… бабушка что-нибудь говорила про дом? Что с ним делать?
Дядя Коля почесал затылок:
— Говорила. «Лене останется, — говорила. — Пусть решает сама». И ещё добавляла: «Только чтоб не дала себя в обиду никому».
Вот так. Не дала себя в обиду.
Вечером Лена собрала семейный совет. Сидели все: Игорь, свекор, Серёжа. Она встала посередине комнаты и сказала:
— Дом продавать не буду.
Тишина. Потом свекор:
— Что?!
— Не буду продавать бабушкин дом. Это моё наследство, моё право.
— Но мы же договорились! — вскричал Николай Петрович.
— Вы договорились. А меня не спросили.
— Лена, — вмешался Игорь, — но ведь Серёжке…
— Серёжке что? — перебила его Лена. — Серёжке восемнадцать лет. Пусть работает, копит деньги. Как все нормальные люди.
— Но он же твой сын! — не выдержал свекор.
— Не мой, — тихо сказала Лена. — И вы это прекрасно знаете.
Повисла такая тишина, что слышно было, как часы на стене тикают.
— Ну ты даёшь, — наконец произнёс Серёжа. — И я-то думал, нормальная мачеха попалась.
— А я думала, что попала в нормальную семью, — ответила Лена. — Оказалось, ошиблись оба.
После этого разговора в доме стало тихо и неуютно. Свекор на неё не смотрел, сын хлопал дверьми, Игорь старался вообще не появляться дома.
Но Лена держалась. Каждый день ездила к бабушкиному дому, убиралась там, приводила в порядок. Соседи помогали — кто советом, кто делом.
— Правильно делаешь, — говорил дядя Коля. — Дом — это корни. Без корней человек как перекати-поле.
А через месяц случилось неожиданное. Лена пришла домой, а Игорь сидит на кухне с каким-то конвертом в руках.
— Что это? — спросила она.
— Письмо. От бабушки твоей.
— Какое письмо? Она же…
— Ушла в иной мир, да. А письмо у нотариуса лежало. С условием — передать через месяц после похорон.
Лена взяла конверт дрожащими руками. Почерк бабушки, знакомый, родной:
«Ленуська моя дорогая! Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет. Не грусти сильно, я прожила долгую жизнь. Дом оставляю тебе не просто так. Этот дом — твоя опора, твоя крепость. В нём можно спрятаться, когда плохо. В нём можно подумать, когда трудно решение принять. Не дай никому его отнять. Ни мужу, ни свекру, ни ещё кому. Это твоё место в этом мире. А если захочешь его продать — продавай. Но только сама захочешь, а не потому что кто-то заставляет. Будь счастлива, внученька. Твоя бабушка».
Лена заплакала. Игорь молча дал ей платок.
— Ну что, — сказал он наконец, — теперь понимаешь?
— Что понимаю?
— Почему она дом тебе оставила. Она знала, что мы тебя затираем. И дала тебе возможность не сгибаться.
Лена посмотрела на мужа удивлённо. Не ожидала от него таких слов.
— Прости меня, — добавил Игорь. — Я должен был за тебя заступиться. А я струсил.
В тот вечер они долго разговаривали. Впервые за много лет — по-настоящему. О том, что стало с их семьёй, о том, куда они катятся, о том, что надо что-то менять.
А утром Игорь сказал отцу:
— Папа, дом трогать не будем. Серёжа сам заработает на машину.
Скандал, конечно, был. Николай Петрович кричал, что они неблагодарные, что он столько для семьи делал, а его не ценят. Потом собрал вещи и уехал к сестре.
Серёжа ещё несколько дней дулся, но потом устроился работать курьером. На велосипеде сначала, потом на мопеде. А через полгода действительно накопил на подержанную машину. И гордился собой — заработал сам, своими руками.
Дом бабушки Лена превратила в дачу. Приезжали туда по выходным, работали в огороде, отдыхали от городской суеты. Игорь починил крышу, покрасил забор. Серёжа помогал — таскал доски, держал лестницу.
И в один из таких дней, когда они втроём сидели на веранде и пили чай, Серёжа вдруг сказал:
— А ведь хорошо, что дом не продали.
— Почему? — спросила Лена.
— Есть куда приехать. Есть где от всех спрятаться.
Лена улыбнулась. Корни. Дядя Коля был прав.
