— Театр у микрофона, сегодня мы продолжим…
Нарядная кухонька, белые занавески с вышитыми узорами по низу, буфет- горка, часы с кукушкой, радио.
Старушка сделала погромче, села к столу, застеленным цветастой клеёнкой и приготовилась слушать.
-Дай бог тебе здоровья, — шепчет старушка, — добрый и умный человек только мог придумать такую штуку, чтобы сидеть вот так вот и слушать спектакли, они там где-то в Москве идут, а она тут, в Сибири, сидит и слушает.
Это надо же…
Вспомнила старушка, как первый раз, сын её, Володя, принёс большой, чёрный радиоприёмник и включил дома.
Как крестились отец с матерью — покойники, а отец старушкин, бывший очень любознательным по натуре, всё силился разглядеть, где же засунули в какую дырочку чёрта.
— Володейка, ну признайси, язви тебя, черти ить там? Нашли всё ж таки, не зря бабка пужала в детстве чертями -то.
Володя смеялся и пытался рассказать деду про радиоволны…
Тот слушал крутил головой, а ночью всё же пытался разглядеть когда же они выходят оттуда.
Не могут же сидеть безвылазно без еды и воды, хоть и черти, но всё же живые существа, объяснял старик- отец, шутил конечно…а может и не шутил, кто же его разберёт.
А теперь вот и сама уже в возрасте отца.
Только старики тёмные были, необразованные, а она, старуха-то, школу окончила, шесть классов, о, как.
Дальше бы училась, да помогать родителям надо было, мамка как раз Ваньку родила, а школа далеко от дома, отец увозил в воскресенье вечером, а в пятницу забирал, жила старуха у бабки одной, из своих, спать не лягут, покудова все молитвы не перечитают, да на коленях, да с поклонами.
Истинной веры был батюшка, Силантий Тимофеевич он её, Аннушку, в школу -то отдал, чтобы хоть кто-то грамоте знал, Пасалтырь читать, читала, ооой…
— Гнись давай, чай ня жалезная, шпина -то не шломаетша, — шамкала бабка на свою юную жиличку, — бей пАклоны та, бей, лобом, лобом пола -то доставай…
Утром тоже пока не прочитаешь, то что бабка сказала не пойдёшь в школу.
Противница старуха та была, чтобы Аннушка в школу ходила, ругалась на отца её, мол, скверна там.
А как денежки брать, да масло молоко, мёд, то ничего, то не скверна, да жить посреди иноверцев, это нормально. А как Аннушка из библиотеки книжку мирскую принесла, так она чуть в печь её не выбросила, едва успела девчонка подхватить на лету…
Наревелась тоже.
Ребятишки на улице в прыгалки играют, девочки куколок им матери нашили одевают их, раздевают, а Аннушке нельзя, грех…
Сказала о том отцу, всё сказала и про бабку, и про кукол и про то, что с девочками бы посидеть на оттаявших после зимы лесах, про то, что сторонятся её, кержачкой называют…
Отец всё молча выслушал, думала Аннушка всё, отучилась видимо, корила себя за язык длинный, хоть как-то на людях была, кто вот её просил жалиться да ещё и батюшке…
А отец молчал, дома, высадил Аннушку, велел идти в дом.
Прошла, тихая — тихая, села у окна.
-Аннушка? — мамка спрашивает, не было в привычке обнять, приголубить дитя, только когда болела шибко, вот тогда мамка ужом вокруг вилась, ласковые слова шептала, по головке гладила, да ручки целовала, так Аннушка и приспособилась болеть, не всегда правда получалось, но бывало.
То снега поест, то сосулину погрызёт.
Только вот так от мамки ласку -то и получала.
Обычно в их семьях много детей, а родителям бог не давал за что-то, осерчал видно, так старуха та говорила…
Потому и заставляла Аннушку бить поклоны мол, грех родительский отмаливать надо…
Спросила мамка, про отца, Аннушка и сказала, мол, поехал куда-то, а ей велел в дом идти.
Накормила Аннушку, сама делами занялась, сидит девчонка, в окно смотрит, на тайгу непроходимую.
Так ей плакать захотелось так захотелось крылья отрастить и взлететь над этими деревьями вековыми посмотреть, что там…вдалеке, за тем селом, где Аннушка в школу ходит, за городом в котором она один раз была , на ярманке, за…
Не успела Аннушка домечтать, как отец явился, стоит, в тулупе овчинном, в шапке большой огромный такой, а глаза…что озёра синие, в них радость плещется, манит Аннушку пальцем, расстегнул шубу и достал оттуда…книжку с картинками, ещё одну, а потом…куколку, настоящую, куколку.
-Силааа, — мама закрыла рот руками, — что ты наделал…
-Что я наделал? Авдотья? Власть новая на дворе, уж сколько времени, а мы всё…как мыши…
-Так что же теперь? — сурово сказала мама, — и бога отринуть что ле?
— Никто и не говорит, Авдотья, никто и не говорит бога отринуть и веру отцов попрать.
Но, Аннушка дитё, не успеешь оглянуться, как девицей станет, ну, Авдотья, вспомни себя…я ить помню, как тебе старший братец твой, Агафон Иваныч, с соломы куколок делал, а ты их под калиной прятала, чтобы не нашли…
Так у Аннушки появились свои книги и…кукла Матрёша.
Мать хмурилась, просила с глаз долой убрать, чтобы соседи ненароком не увидели, они и так косятся, что девочку возят в школу…
Про отца Аннушкиного говорили, что он вольнодумец. А он просто был любознательным.
А потом, отец ещё одно чудо для дочери сделал…
Переселил Аннушку от старухи к своим же, но тоже как говорили, к вольнодумцам.
Нет- нет они молились конечно и Псалтырь читали и другие книги, но так весело и светло было, Алёша, на год старше мальчик Аннушки степенный такой, умный…стал потом мужем Аннушкиным.
Мамка дома волком выла, боялась, что дитё отвыкнет от дома, так и не дали выучиться, а она так хотела…
Но и так, не безграмотная, не по слогам читает, а книги…и в Москве были с Алёшей, и в Ленинграде, в вере держались конечно, но и вместе со всеми тоже были.
Цивилизация пришла в их глухую деревню, расстроилась деревушка, старообрядцы, те, которые были не согласны, ушли дальше, а Аннушкина семья осталась, хоть и порывалась мама уйти за всеми, да отец сказал, что детей не отдаст ей, так и осталась.
К концу жизни смирилась немного, радио слушать полюбила…Даже фартук цветастый и платок с маками и розами с блестящей ниткой в подарок от внука приняла, Володя из экспедиции бабуле привёз…
Сидит Аннушка, подпёрла голову рукой, смотрит в окно, вроде и постановку слушает, а сама мыслями далеко- далеко.
Неужто это всё с ней было?
Вспоминает, нанизывает свои воспоминания, будто бусины на нить…
-Аня, Аннушка, — слышит зовёт будто кто. Алёша, что ли, он же на дальнее зимовье поехал, рано ещё для того, чтобы вернулся, не случилось ли чего? -Аннушка, поди сюды…
Пошла Анна Силантьевна на зов, засеменила быстро- быстро ножками, слава тебе господи, бегают ещё.
Открыла двери, баттюшки ну точно Алёша…
-Гляди, Аня…кто выбросил что ли, я его у дороги нашёл, чуть не замёрз, кутёнок.
-Ой, ты батюшки, Алёша…давай, давай сюды, скорее, ой, ну не могу…махонький какой…
Ну ладно, Аннушка, поеду я, чтобы засветло вернуться, управляйтесь тут.
Занесла в дом Аннушка щеночка, дрожит малыш, даже плакать не может.
— Маленький ты ж надо же…как можно выкинуть да ещё в мороз…Муська, смотри какой.
Подошла кошка серая, Муська, потёрлась о ноги хозяйские, понюхала, фыркнула, отошла. Запрыгнула на печь и смотрит оттуда презрительно.
Кого, мол, притащили…
К вечеру, вздохнув тяжело, пошла и легла рядом, обняла, накрыла всем телом, мамочка…
Алёша приехал, а они в обнимку лежат, Муська и Малыш.
-Имя уже дала, — посмеивается Алёша.
-Дала, Алёша, Малыш он и есть Малыш…
Сидят, чай пьют, на Малыша с Муськой любуются.
-Ребята обещались приехать, внуков привезти.
-То-то забава будет, как удивятся…
***
-Баба, деда, что ли Муська себе выродила Малыша?- Счастливо спрашивает внук.
-Ты что, Ванюшка, разве может Муська родить себе щеночка? Правда же деда?- говорит Анютка, внучка. Серьёзная девица пяти лет.
Только хотел сказать дедушка, что права Анютка, разве может кошка собаку родить, как внучка выдала, — Муська уже старая, а старые не вырождают, видимо Полкан выродил…
Переглядываются бабушка с дедушкой, надо же вот нынешнее поколение, всё знают, не то что они…
-Привет всем ребятам и всем труляляатам, — заговорил радиоприёмник.
-Ой, радионяня,- загалдели внуки и запели радионяня, радионяня, есть такая передача…
-Садитесь давайте, слушайте.
-Баба, мы Малыша с собой возьмём, смотри, смотри, Муська тоже хочет слушать…
-Слушайте, я пока вам блинов напеку, хотите блинов, пострелята?
-Да, да, хотим…
-Тяф…
-Ишь ты…этот туда же, ну надо же…
