Был знойный, летний день.
Софья Павловна, хозяйка небольшого дачного домика, молодая дама чуть за тридцать… ещё чуть, ещё немного и чуток, вот так за тридцать, томно прогуливалась по своему саду.
На ветвях райских яблонь и медовых груш, сидели птички и пели…
О чём пели? Да про любовь конечно, о чём ещё — то.
На другой стороне, важно прогуливался господин майор, кхм…генерал, в отставке, Пётр Петрович Сиволяпов.
Он бросал в сторону Софьи Павловны жаркие взгляды и напевал, прекрасно фальшивя, а Пётр Петрович всё делал прекрасно, даже фальшивил, так вот…он напевал «Сердце красавиц»…
Софья Павловна в свои тридцать и ещё чуть — чуть по чуть — чуть и еще вот столько…была наивна, как та курица, которая подошла на призывное кудахтанье петуха, который хотел якобы что-то показать…зёрнышко, что ли.
Пётр Петрович же, напротив был напорист в своих ухаживаниях.
Он пел песни, бренчал на гитаре, конечно же прекрасно, подпевая при этом…
Все местные красавицы, кому чуть — чуть за тридцать, все они приторно улыбались Петру Петровичу и вздыхали закатывая глазки, но он был кремень…
Он бросал пылкие взоры, только в огород, простите, в окно Софьи Павловны.
И вот, этот час настал.
Софья Павловна, неприступная Софья Павловна, стояла на генеральском огороде, кверху пятой точкой и рвала непокорную лебеду своими белыми ручками.
Ааах, сколько прелестниц хотели бы оказаться на её месте, но…удача улыбнулась только Софье Павловне.
Они вместе ходили к соседке за молоком, вместе варили малиновое варенье, отгоняя надоедливых ос, вместе собирали огурцы Софьи Павловны и делали закрутки, всё уносилось в красиво отделанный погреб на фазенде бравого генерала…
Так сохраннее.
Софья Павловна, представляла себе, как долгими, зимними вечерами, будут они с Петенькой, доставать варенье из медовых грушек или райских яблочек и пить с душистым чайком…
Ночевала Софа, так называл её Пётр Петрович, Петенька, дома.
Они долго прощались у калитки…Софа была всё — таки дама культурная и не такая…знаете ли…
Потом Софа шла на свою девичью кровать и предавалась грёзам…
Однажды София Павловна поняла, что она слишком долго находится в объятиях Петра Петровича, фу ты…Морфея конечно, она привыкла что по утрам на её окне лежит букетик цветочков, собранный заботливыми руками Петечки, на её, Софье Павловны клумбе…
Софа подошла к окну и с удивлением увидела что по двору Петечкиной фазенды, с хозяйским видом, точь-в точь генеральша, ходит какая -то особа, молодые люди жарят шашлыки, фу, как пошло, бегают дети, а Петечка несёт к столу…ей собственноручно закатанные огурчики…
Софа спешно двинулась к домику сердешного друга.
— Любимая, а вот и дружочек наш, Сонечка Павловна здравствуйте, голубушка вот знакомьтесь, как я вам и рассказывал, супруга моя, Зинаида Петровна, сыночек Аркашенька, его жена Любушка и детки их: Петруша, угадайте в честь кого так назвали, а? и Катенька…
-Проходите проходите, Софья Павловна, знаете, Петя у меня такой…такой умный, такой хозяйственный, мы раньше на том берегу реки снимали дачу, так не поверите, он меня не допускает ни до посадок, ни до чего, всё сам…
Приедешь, в огороде чистота, варенья, компоты, закрутки не поверите, машина проседает сколько увозим за раз…
София Павловна улыбается, одной стороной лица, будто у ней болит зуб.
Вечером, весь дачный посёлок наблюдал, как с криками и воплем, интеллигентнейшая Софья Павловна, гонит прочь господина генерала, обзывая его с*аным майоришкой.
А потом ещё полвечера, с остервенением перевозила на садовой тачке свои закрутки от соседа при этом выкрикивая разные слова, что не пристало говорить девице.
До конца дачного сезона, бывшие сердешные друзья не разговаривали друг с другом и не замечали друг друга.
А на следующий дачный сезон, другая завладела вниманием Петра Петровича, Софья Павловна лишь сердито сдувала чёлку и уже не метала молнии в сторону Петра Петровича, за зиму успокоилась.
Она просто представляла себе реакцию этой млеющей от чувств дамы, когда она увидит, как Петечка, прёт её помидоры и огурцы в машину своей семьи.
Софа хищно улыбается.
Вот такой он, дачный роман.
