— Вишни поспели уже, дядя Толя, помочь тебе со сбором урожая? — произнося этот вопрос в телефонную трубку, я невольно улыбнулся.
Я улыбался, как и всякий раз, когда речь заходила о саде Анатолия Яковлевича. Столько воспоминаний сразу всплывало в голове, столько всего! И радости, и нежности, и щемящей тоски по ушедшей нашей юности.
— Поспевают, Артем, — довольно вздохнул дядя Толя, — через неделю можешь приезжать, от помощи не откажусь. Урожай в этом году будет знатный.
Я попрощался со стариком, пообещав ему прибыть в назначенный срок вместе со всем своим семейством. Ничего, переживут как-нибудь подобный отдых от городского шума. К тому же, моим дочерям трудотерапия только на пользу пойдет. Совершенно уже от рук отбились, одни парни на уме!
Планируя поездку в места, где прошли мои детство и юность, я мысленно возвращался в те времена, когда сад дяди Толи, отца моего друга Ромки, был для нас одним из самых запретных и одновременно вожделенных мест. Детьми мы, естественно, охотились за самими спелыми и сочными ягодами в округе. А вот когда мы начали взрослеть, сад стал для нас тем местом, куда можно было заманить девчонок.
Ни у кого в поселке не было такого прекрасного сада, и многие девчата с радостью соглашались на свидание в таком экзотическом месте. Особенно весной, когда деревья покрывались белоснежным цветом, и сад казался сказочно красивым. Для прогулок с девушкой не было тогда места прекраснее, но дядя Толя этого никак не понимал и гонял нас из сада так же, как в детстве с деревьев.
Ромке, конечно, попадало больше всех, ведь сад принадлежал его отцу, а стало быть, он должен был его охранять, а не сдавать в аренду. То, что сын пускает сюда своих друзей с целью создания романтической атмосферы в их любовных интрижках, раздражало дядю Толю больше всего. Но Ромка не отчаивался, продолжая предоставлять вишневый сад в наше распоряжение.
Нас было четверо друзей. Я, Ромка, Саша Коновалов и Виталик Смирнов. Мы дружили с самого детства и считали нашу дружбу чем-то вроде священного союза. Пока мы были детьми, между нами существовала договоренность — делиться с друзьями всем, чем мы только могли поделиться. Даже одну единственную шоколадную конфету мы резали на четыре части, чтобы никому не было обидно.
А вот когда мы выросли, между нами возник новый уговор. Мы решили, что ни при каких обстоятельствах не станем делить девчонок. Если кто-то из нас заявлял о том, что ему понравилась какая-нибудь девушка, другие тут же должны считать ее собственностью своего друга и ни взглядом, ни даже мыслью не нарушать этот запрет.
Самые страшные трагедии, вплоть до самых ожесточенных сражений, происходили и происходят из-за женщин. Это мое мнение. Не из-за самих женщин, конечно, а из-за того, что мужчины загораются страстью к одной и той же даме. И вот уже развеваются знамена, полки идут в бой, а причина войны тривиальна и стара, как сама планета. Двое мужчин не поделили одну женщину. Вот и в нашем селе произошло нечто подобное. Трагедия или комедия, смотрите сами, но тогда, когда происходили эти события, всем жителям поселка было далеко не до смеха.
Дело было весной. Вишни цвели как сумасшедшие, вызывая в наших молодых сердцах небывалый эмоциональный подъем. Нам было по семнадцать лет — время, когда нет в мире ничего важнее любви! Ничто так не будоражило тогда нашу кровь, как девичьи глаза, волосы и губы. А еще грудь! Особенно грудь! О, сколько сладких мечтаний рождалось тогда внутри каждого из нас, молодых мальчишек! Нам казалось, что можно отдать жизнь за одно прикосновение к этой самой прекрасной части женского тела!
Наташка была старше нас, четверых друзей, на целый год. Родители держали ее в строгости, и из-за этого девушка никогда не участвовала ни в молодежных гулянках, ни в прочих мероприятиях, где с ней могло произойти что-либо неподобающее. Отцом Наташи был полностью седой и немного сутулый Степан, что командовал бригадой лесорубов. Держать в узде здоровенных мужиков, не обремененных правилами чести, дело было не из легких, но Степан справлялся с этим на «ура». Чего уж говорить о его дочери? Наташа находилась под круглосуточной охраной Степана, и никто из местных пацанов даже и не думал глазеть в ее сторону.
Только при всем этом фигурка у Наташки была что надо, и особенно была хороша та самая часть Наташки, о которой грезил каждый из нас. Мечтать о Наташе или о ее груди я бы никогда не посмел, только однажды она сама подала мне повод для этого. Мой дом и дом Наташи стояли на одной улице, и как-то раз, возвращаясь домой, я заметил, как наша коза по кличке Марго, вредное до невозможности животное, направляется прямиком к дому лесоруба Степана. Я ринулся вслед за козой, но та уже успела проникнуть на вражескую территорию. Тогда мне пришлось вызволять неуправляемую Марго, пока она не испортила чужой урожай, и так я оказался во дворе дома Наташки.
К счастью, поблизости никого не было видно, и я без ненужных мне свидетелей принялся гоняться за упрямой козой, то сыпля обещаниями пустить ее тушу на жаркое, то рассыпаясь в комплиментах ее красе, чтобы заболтать Марго и ослабить ее бдительность.
Когда коза, точнее ее рога, были у меня в руках, я неожиданно услышал смех, доносящийся из-за одного окошка. Подняв голову, я увидел Наташу, дочку лесоруба Степана, которая наблюдала за мной. Не успел я расстроиться из-за того, что так опозорился перед молодой девчонкой, как произошло то, чего я ну никак не ожидал. Наташка прильнула к стеклу своими пухлыми губами и будто одарила меня страстным поцелуем. При этом тонкая ткань ее платья впилась в ее тело, и я, как зачарованный, смотрел на ту часть, которая выпирала из-под ее платья.
Неожиданно девушка отпрянула от окна и улыбнулась мне так, что у меня тут же подкосились колени. Я чуть не выпустил из рук рога и без того изрядно сопротивляющейся козы, но все равно продолжал глазеть на Наташку.
Стоит ли говорить, что после этого я совершенно потерял покой. Каждую ночь Наташа являлась мне во сне, и вскоре я стал путать сны и реальность.
Не знаю, отчего у меня не хватило духу рассказать обо всем этом своим друзьям? Мне казалось, ребята станут подшучивать надо мной, ведь Наташу все считали не самым подходящим объектом для подобных мечтаний. Тем временем чувство мое к Наташе, реальное или выдуманное, росло и множилось внутри меня и, наконец, достигло некоего предела. Я понял, что если продолжу бездействовать, то попросту взорвусь.
Под покровом ночи я пробрался к дому Наташи и остановился под ее окном. Сердце готово было выскочить из груди одновременно от страха и от предвкушения чего-то неведомого. Я то представлял, как сжимаю девушку в своих объятиях, то ясно видел собственное тело, порубленное на кусочки топором ее отца Степана.
А потом произошло следующее. Едва я онемевшими пальцами легонько стукнул в окно, из которого в прошлый раз сквозь стекло Наталья одаривала меня поцелуями, как створки окна тут же распахнулись, и темная девичья фигурка произнесла еле слышным шепотом:
— Иди за баню.
Я пару раз моргнул, пытаясь проникнуть в смысл ее слов, а когда осознал, что они означают, от радости уже не помнил самого себя. Я, словно тень, шмыгнул за угол низенького строения и стал ждать. Минуты показались мне вечностью, но вот я увидел ее! В свете луны передо мной стояло самое прекрасное создание на свете — молодая, созревшая на солнце вишня, очаровательная, как сама Венера!
Ничего такого особенного между мной и Наташей тогда не произошло. Были лишь слюнявые поцелуи, казавшиеся мне невероятно страстными, и мои нелепые попытки прикоснуться к ее груди. А потом все резко закончилось. В доме Натальи хлопнула дверь, и девушка стремглав бросилась назад.
Вот об этом своем приключении я уже не захотел молчать! Это было нечто особенное! Не то что прогулки вдоль вишен в саду у Ромкиного отца, что ограничивались обычно именно прогулками без поцелуев и уж точно без такой страсти. Девчонки из нашего села, все как одна, были до невозможности застенчивы и не позволяли себе ничего, кроме как подержать их за ручку.
Пока я делился с ребятами своей новостью, в красках описывая то, что произошло возле дома Степана, мой друг Ромка угрюмо молчал. Другие двое друзей, Сашка и Виталик оторопело смотрели на меня и лишь изредка интересовались, не сочинил ли я все это?
— К тому же, если речь идет о Наташке, дочке лесника, то мы тебе не завидуем, правда, пацаны? — проговорил Виталик, когда я окончил свой рассказ и посмотрел на ребят, ища их поддержки.
Саня покивал головой и добавил:
— Степан тебе голову откусит за свою дочь, так что ты поменьше болтай об этом.
— А я разве болтаю? Только с вами поделился. Степана, конечно, боязно, да только поцелуи Наташки от этого будто еще слаще!
Я с довольным видом закинул руки за голову и, откинувшись назад, посмотрел в темнеющее небо. Саня и Виталик задумчиво молчали, а Ромка неожиданно встал и, ни слова не сказав, бросился прочь.
— Чего это он? — хором спросили ребята.
Я тоже с недоумением смотрел вслед своему другу. Складывалось впечатление, что Ромка просто позавидовал мне. Все знали, что с девчонками он довольно робок, и до поцелуев, тем более до таких, как описал я, дело у него еще не доходило.
С того дня Ромка как-то враз изменил свое отношение ко мне. Он будто бы избегал моего общества, и это было страшно обидно. До этого я считал его лучшим другом, Рома был для меня даже ближе, чем пацаны Сашка с Виталиком. Причина его отчуждения была мне совершенно не понятна. Не мог же Ромка на самом деле так вести себя из-за обычной зависти? Тем более, не я же был виноват в том, что друг не может справиться с собственной скромностью?
Тем временем, не переставая вспоминать ту ночь и постоянно думая о Наташке, я не терял надежды и все пытался изобрести способы встретиться с ней наедине. Не один раз я еще приходил к ней под окна под покровом темноты, но девушка так ни разу больше не выглянула в окно. Вместо этого, едва я приближался к ее желанному окошку, как в доме загорался свет, и я, гонимый страхом разоблачения, бежал оттуда, словно трусливый заяц.
Эти мои неудачные попытки и раздирающее изнутри желание повторения нашего с Натальей ночного приключения заставили меня пойти на кардинальные меры. Как-то раз я подкараулил Наташу возле ее калитки и, схватив девушку за руку, зашептал:
— Наташ, скажи, когда мы еще увидимся?
— С ума, что ли, сошел?
Наташа попыталась вырваться.
— Может, и сошел у ума, да только от любви к тебе! Выйдешь сегодня ночью? Я приду, как в прошлый раз.
В этот момент из-за забора послышался строгий бас:
— Ах ты, щенок паскудный! Так это ты у меня под окнами каждую ночь ползаешь?! Вот я тебе сейчас устрою свидание!
Калитка распахнулась, и навстречу мне выбежал отец Наташи. В руках у него была лопата, и я, не раздумывая, тут же бросился наутек. Бегал я довольно быстро, но Степан еще довольно долго продолжал гнаться за мной с лопатой в руках. Это видели многие жители поселка, и уже на следующий день поползли слухи обо мне и Наташе. После этого у меня состоялся серьезный разговор с моим отцом. Батя авторитетно объяснил мне, что девушки девушками, но думать о них нужно только на досуге, основное время все же отводя учебе и мыслям о том, что я буду дальше делать со своей жизнью.
— Сам рассуди, — говорил отец, словно видел меня насквозь, — ну добьешься ты своего, так ведь Степан это дело так не оставит. Придется тебе жениться на его дочери, и тогда можешь забыть об институте. Семейная жизнь, сын, она безусловно, хороша, но всему свое время. Будут у тебя еще девушки, и все-все будет, ты только не наломай дров до этого. Понял, надеюсь?
Умом я, конечно, понимал, что отец прав, но еще некоторое время продолжал дуться на судьбу и грезить о Наташке. А потом произошло нечто, что заставило меня забыть обо всем, а еще все, что случилось тогда, окончательно разрушило нашу дружбу и союз четверых друзей. Дело было неподалеку от дома Ромки, там находился заброшенный ангар, где мы с друзьями любили проводить свое время. В последние пару недель, правда, мы собирались там втроем, Рома без объяснения причин все еще избегал нашего общества.
Мы о чем-то негромко переговаривались, когда в проеме, где был вход в ангар, показалась высокая сутулая фигура лесника.
— Ну все, паскудники, допрыгались, — зловещим шепотом произнес отец Наташи. На этот раз за спиной он держал топор, и все мы не на шутку испугались. — Говорите, который из вас? Иначе всем троим башки по отрубаю!
Мы молчали, как рыбы в воде, не понимая, чего он хочет и главное, что нас ждет.
— Ну! Отвечайте! Кто из вас посмел? Ты? — Степан бросил взгляд на Саньку Коновалова. — Я не раз видел тебя возле своего дома! Долговязый, ни с кем тебя не перепутаешь!
Санька опустил в пол глаза и молчал, а я в недоумении глядел то на него, то на Степана. Не уж лесник перепутал меня с Санькой? Слепой он, что ли? Сашка намного выше меня, о таком росте, как у него, я мог только мечтать
— И тебя я тоже видел, мелкий! В прошлый раз не догнал, так сейчас поквитаемся! — прорычал Степан, потрясая перед моим носом своим топором. Сердце мое остановилось от страха, но я все же произнес:
— Вы что, из-за парочки поцелуев с вашей дочерью готовы убить человека?
— От поцелуев дети не рождаются, придурок!
— Какие дети? — я сглотнул слюну, пытаясь сообразить, что происходит. Не уж-то Наташка забеременела? Но от кого? А меня теперь, получается, могут выставить виноватым в этом? Меня сковал ледяной ужас, и я не мог уже вымолвить ни слова.
Справа от меня раздался всхлип, и, повернув голову, я увидел трясущегося от страха Виталика.
— Я не виноват, честное слово! — снова всхлипнул Виталя.
— Ты? — выпучив глаза, уставился на него Степан.
Виталик затряс головой.
— Нет! Я только один раз приходил под окно к вашей дочери, но она даже не вышла ко мне. Я больше не ходил туда, честное слово!
Виталя отвернулся к стене, чтобы скрыть от нас свой страх и мокрые глаза.
— Тряпка, — сплюнув себе под ноги, произнес Степан и повернулся к нам с Сашкой, — Кто из вас двоих? Говорите, не то обоих зарублю!
— Это я! — неожиданно раздался голос позади Степана.
Мы все посмотрели в сторону входа в ангар. Там в проеме стоял Ромка. Первым делом я подумал, что друг решил таким вот образом спасти нас, отвлечь внимание Степана, чтобы мы могли сбежать. Но Рома тут же добавил:
— Я люблю Наташу и готов нести ответственность за то, что случилось.
— Чего? Ответственность? Да я тебя сейчас же избавлю от любой ответственности! Сегодня же будешь червей кормить, паскудыш!
Степан направился к выходу, но тут мы увидели, как позади Ромки возник дядя Толя, его отец, хозяин вишневого сада. В руках он держал винтовку, и она была направлена прямо в грудь лесника.
— Опусти топор, Степан, не доводи до греха! — произнес дядя Толя.
— Ты за своим щенком бы лучше смотрел! Как он посмел прикоснуться к моей дочери?!
— Ну не насильно же! — возразил дядя Толя. — Она сама к нам в сад как домой бегала. Мне даже пришлось гонять ее оттуда, да вот просмотрел, видать! Что же теперь поделаешь? С последствиями разберемся, а топор убери!
— Мне от твоего «разберемся» ни жарко, ни холодно! На хрена мне такой зять нужен? Я для своей дочери о лучшей участи мечтал, она у меня единственный ребенок!
— Убери топор, Степан и разойдемся на сегодня. Такие вопросы решаются на холодную голову.
Дядя Толя опустил винтовку, и лесник тоже нехотя спрятал топор за спину. Оглянувшись на нас, Степан вышел из ангара, при этом продолжая что-то бурчать себе под нос. Едва его фигура скрылась в ночи, как дядя Толя и Ромка тоже удалились.
Некоторое время мы с пацанами молчали, приходя в себя, а потом я решил повиниться перед ребятами.
— Простите, парни, это все из-за меня. Это же я к Наташке ходил, а не вы. А Ромка вообще спятил! Зачем такое на себя наговорил, что сейчас будет?
— Я тоже к ее дому ночью ходил, — неожиданно признался Саня.
— Как это? Для чего? — вскинув брови, спросил я.
— Надеялся получить то же, что и ты.
— В каком смысле?
— Чего тут не понятного? Позавидовал я тебе, когда ты тут о страсти неземной рассказывал, и подумал, что тоже так хочу.
— Я тоже ходил, ребята, — дрожащим голосом произнес Виталик, — подумал, вдруг эта Наташка от того, что ее отец взаперти держит, на всех парней кидается? Вот и пошел к ней под окна. Только она не подошла к окну, я несколько раз постучал. А потом в доме дверь скрипнула, и я, испугавшись, убежал.
— Вы идиоты, что ли? Вы же меня в прошлый раз отговаривали и Степаном стращали, а сами туда же?
Парни молчали, опустив головы. А я, спохватившись, проговорил?
— С Ромкой-то теперь что делать? Мы с вами виноваты в том, что подозрения Степана на нас легли, а Ромка отдуваться за нас будет? Пойдем и признаемся во всем! Расскажем, как было и что никто из нас не виноват в том, что Наташка беременна. А уж Ромка в последнюю очередь!
— Слушайте, а чего это отец Ромы говорил про то, что якобы гонял Наташку из своего сада? — задал вопрос Виталик.
— Перепутал, может, с кем? Ромка с нами в последнее время не особо якшался, может, завелась у него какая зазноба?
Так и ни до чего не додумавшись, мы с парнями решили все же пойти к Степану и, признавшись во всем. И главное, снять с нашего друга Ромки все те обвинения, что он сам на себя и повесил. Только уже следующим утром по поселку пронесся слух о том, что ночью Степан повырубил в саду у дяди Толи вишневые деревья. А на другую ночь у Степана сгорел сарай, так что жители села и не сомневались в том, что это была своеобразная месть за испорченный вишневый сад.
В ту же ночь, пока горел сарай у Степана, Ромка и Наташка куда-то пропали. Искали их всем селом, но так и не нашли. Влюбленная парочка о том, куда направилась, никому ничего не сообщила, лишь на крыльце моего дома прикрытая камнем лежала записка. «Тема, я хотел попросить у тебя прощения, ведь мы договорились никогда не делить девчонок. Но так уж вышло, что я был влюблен в Наташу еще до того, как ты рассказал нам о своем ночном приключении. Моя любовь была тайной, и я не ждал от Наташи взаимности. Только когда ты рассказал о тебе и о ней, я решил действовать. Прости, если задел твои чувства, но я не мог иначе. Без нее мне жизни нет!» В конце записки была подпись: «Твоя друг Роман».
Вот и все, что у нас осталось от нашего друга Ромки. Через месяц наш поселковый участковый вызвал к себе дядю Толю и лесника Степана и сообщил им о том, что их дети утонули, сплавляясь на самодельном плоту по реке. Произошло это в трехсот восьмидесяти километрах от поселка. Куда пытались добраться Рома со своей возлюбленной, так никто из нас и не узнал. Хоронили их всем селом, а участковый назвал это дело историей о Ромео и Джульетте.
В следующем году я поступил в институт и с тех пор жил в городе. Саня и Виталик тоже покинули родной поселок, один уехал в столицу, а второй вроде бы живет где-то на Урале. Так наши пути разошлись, и мы несколько лет ничего друг о друге даже не слышали.
После смерти единственного сына сад дяди Толи несколько лет был в запустении. Однажды, навещая родителей в родном селе, я проходил мимо, и сердце мое не выдержало. Я перелез через ограду, отыскал какую посудину, валяющуюся возле забора, и принялся срывать с дерева спелые плоды.
— Снова воруешь, значит? — послышался рядом знакомый голос.
— Жалко, дядь Толь, такой урожай пропадает, — улыбнулся я, продолжив свое занятие.
Той же осенью мы с дядей Толей вместе высаживали новые саженцы, приводили в порядок старые кустарники и прочее. Вскоре к нам присоединились некоторые жители села, и, ко всеобщему удивлению, среди них был замечен даже лесоруб Степан. Нашими общими усилиями сад снова стал казаться живым и уже следующей весной вновь радовал жителей села своим цветущим видом.
***
Приближаясь к поселку, я решил вначале завернуть к дому Анатолия Яковлевича. Так сказать, сразу обозначить своим дочерям предстоящий фронт работ, чтобы не расслаблялись и по приезду к бабушке и дедушке не вздумали искать у них убежища. Во дворе за столом сидели двое мужчин, хозяин дома и абсолютно седой, сгорбленный старик. Узнав в госте дяди Толи бывшего лесоруба Степана, я успел очень удивиться, но виду не показал. Вежливо поздоровался и сказал:
— Вот, дядь Толь, привез тебе целую бригаду помощников.
— Помощников у меня нынче хоть отбавляй, — хитро улыбнулся Анатолий Яковлевич, — как-никак, двое твоих закадычных друзей приехали, да еще и жен своих с детишками привезли.
— Шутить изволите? — не поверил я его словам.
— Сами полюбуйтесь, полон сад народу. Ты только там поосторожнее, дочки твои, смотрю, девчата видные, а у Сани Коновалова два взрослых сына.
Оба мужика после этих его слов рассмеялись так, что листья на яблоне, растущей рядом, задрожали. Юмор их был несколько жестковат на мой вкус, но чего уж теперь? Молодость есть молодость, и никуда от нее не денешься. Что было, то прошло, а история их детей, Ромки и Наташки, все равно была историей любви. Хотя и обернулась она трагедией, да от этого еще более романтичной кажется.
Хорошо, что все забылось, в конце концов, и нет больше никакой вражды, одна человеческая поддержка и сочувствие друг другу в их общем горе. Никогда не думал я, что Степан и дядя Толя станут вот так сидеть за одним столом, попивая чай, или что там у них внутри самовара? И то, что время настолько излечит душевные раны этих стариков, что они смогут даже подшучивать над тем, что случилось много лет назад, тоже выглядело странно. Но на то мы все и люди, чтобы ошибаться, оступаться, вставать и идти дальше. Жизнь-то и в самом деле продолжается.
— Пап, папа! А можно мы уже сейчас останемся собирать ягоды? — с двух сторон, дергая меня за рукава рубашки, вопрошали мои почти взрослые дочери.
Эти две егозы уже успели сбегать за ограду сада и углядеть там двух симпатичных парней! Пойду я поздороваюсь с отцом этих смазливых подростков, а то дружба дружбой, а дочерей надо тщательно охранять!
