Людмила автоматически кивала и произносила слова благодарности тем, кто пришёл проводить её мужа Анатолия в последний путь.
Всё раздражало, вызывало сильнейшее желание убежать как можно дальше от сочувственных слов и жалостливых взглядов, спрятаться где-нибудь и попробовать осознать произошедшее.
Анатолий отличался крепким здоровьем, вел правильный образ жизни, но при этом умел ей радоваться. Никогда ее муж не курил, выпивал очень умеренно и предпочитал качество количеству.
Изредка, раз в неделю или даже в две, занимался в фитнес-клубе. В общем, жить бы ему и жить.
Анатолий совсем немного превысил скорость на пустой трассе. Мокрый после дождя асфальт усугубил последствия этого нарушения, и произошла автомобильная катастрофа.
Машину в кювете обнаружили не сразу. Позже кто-то, думая, что Люда не слышит, поделился мнением о том, что если бы Толю привезли в больницу раньше, его шансы выкарабкаться были выше.
Остатки машины, по мнению специалистов, восстановлению не подлежали. А вот крепкий организм 33-летнего мужчины цеплялся за жизнь, удивляя врачей.
Людмила, которую, конечно, в реанимацию не пускали, в отчаянии моталась по храмам, находящимся поблизости, молилась перед иконами, умоляя не отнимать у неё мужа. К сожалению, чуда не произошло.
Толя два дня боролся с костлявой старухой с косой, но проиграл. Людмила, по непонятному совпадению, в этот момент подходила к больнице, чтобы узнать о состоянии мужа, не по телефону, а лично, и, споткнувшись на ровном месте, упала и ободрала коленку. Боль была забыта уже через несколько мгновений, сразу же после сообщения о смерти мужа.
Хотя Людмила видела и безжизненное холодное тело Толи и выбирала из предложенного похоронным агентом вещи для погребения, но никак не могла поверить в реальность происходящего.
Когда по обитой красным атласом крышке зашумели первые комья земли, Людмила хотела крепко зажмуриться, затем открыть глаза и осознать, что похороны любимого мужа являются только отражением её потаённого страха его потерять. Однако всё было реально.
Стучали ложки, мелькали сотрудницы столовой, принося и унося тарелки. Кто-то что-то говорил, но для молодой вдовы все сливалось в непонятное раздражающее жужжание.
За своим любимым мужем Люда была как за каменной стеной, и теперь она испытывала странную гамму чувств. Оглушающее горе, затопившее сердце женщины, перемешивалось со жгучей обидой на жестокую и несправедливую судьбу, отнявшую у неё главную жизненную опору.
До женщины словно сквозь толстый слой ваты доносились обрывки фраз о том, что Толя был хорошим человеком, надёжным, ответственным, вот только добрые слова вызывали у неё жгучую боль. Она злилась на мужа, попавшего в аварию только из-за собственной самоуверенности.
Людмила не знала, как ей жить дальше без любимого мужа. Их семейная жизнь была гармоничной настолько, что женщина ни единой секунды не сожалела о своем согласии выйти за Толю замуж и надеялась на долгую совместную жизнь.
Мужчина ушел так внезапно, молодым, в расцвете сил, и даже не успел насладиться тем, чего достиг.
За семь лет счастливого брака Людмила с мужем купили благоустроенный одноэтажный домик в деревне, расположенные недалеко от города. На участке в 12 соток нашлось место и для бани, и для зоны отдыха, и для нескольких грядочек, и супруги уже плавно подходили к мысли о пополнении в семье.
Когда-то, за несколько дней до свадьбы, они откровенно поговорили и решили, что станут родителями только после того, как Люда до этого дозреет. Слишком уж хорошо она знала, какие проблемы появляются вместе с детьми.
Так уж получилось, что вскоре после празднования ее десятого дня рождения, у мамы и отчима родился сын Антошка, а через год дочка Варвара. Девочка не отказывалась возиться с братом и сестрой.
Из-за острого чувства жалости по отношению к маме, которая почти не высыпалась, Люда взяла на себя значительную часть типичной женской работы и сполна хлебнула взрослых хлопот.
Она застирывала вещи перед тем, как загрузить в стиральную машинку, развешивала и гладила постельное белье и одежду малышей, бегала за детским питанием, гуляла с детьми и выполняла другие дела, лишь бы мама успела поспать, принять душ или спокойно поесть.
Родной отец Люды платил крохотные алименты, и на отчиме было обеспечение нужд стремительно разросшейся семьи, и, как правило, о всяких вкусных излишествах и дорогостоящих развлечениях приходилось только мечтать.
Отчим, которого она звала дядей Лёшей, относился к ней хорошо и никогда не делал различий, вручая подарки ей и своим кровным детям.
На самом деле именно Людочке пришлось в то время сложнее всего. Девочка умудрилась и по учёбе не скатиться к плохим оценкам, и сердцем не ожесточиться на малых, как она обобщенно называла Антона и Варю.
Людмила прекрасно относилась и к брату, и к сестре, но, испытав с детства нелёгкую материнскую долю, не чувствовала себя готовой к тому, чтобы родить горячо любимому мужу ребёнка. К тому же ей и Анатолию хотелось, чтобы их будущего малыша ждали наиболее благоприятные условия.
И вот теперь, когда и этот пункт плана их совместной жизни приближался к осуществлению, всё изменилось.
Вот так резко и несправедливо.
Было счастье, были мечты, планы. Долгосрочные и просто на ближайшие выходные, и вдруг всё оборвалось.
За поминальным столом Людмила что-то ела, даже не разбирая вкуса блюд.
Поспешно распрощавшись со всеми, кто пришёл проводить Анатолия, женщина в сопровождении мамы вернулась в опустевший дом и отправилась в душ, где уже, никого не стесняясь, разрыдалась. Слезы смешивались с каплями воды, унося их вместе с собой и нисколько не уменьшая боль. Люда только спустя несколько минут поняла, что забыла включить газовый котел и стоит под холодным потоком.
Выйдя из душа, замерзшая женщина, даже не высушив волосы, ничком рухнула на кровать. Заботливая мама укрыла овдовевшую дочку пледом и тихо гладила по спине, стараясь успокоить. Согревшись, Люда провалилась в сон и так лежала до утра, почти не двигаясь.
Утро нового дня не обещало ей никакой радости, она действовала будто по инерции и постоянно вспоминала Анатолия.
Что бы он сказал, что бы сделал вот прямо сейчас, в этот момент?
До девяти дней мама, взявшая две недели отпуска, была вместе с дочкой. Она провожала ее на работу и встречала ее, практически заставляла завтракать и ужинать. По вечерам в будние они вместе возились в небольшом огородике.
Эти монотонные действия, конечно, успокоить не могли, но хотя бы немного отвлекали от мрачных мыслей.
Лето, равнодушное к человеческому горю, благоухало ароматами распустившихся цветов, а Раиса с тревогой наблюдала за дочкой, которая почти перестала улыбаться.
В гости к ним несколько раз приезжали Алексей, Антон и Варя, но семейные посиделки, скорее, не успокаивали, а раздражали хозяйку дома. Людмила понимала, что родственники желают ей добра, но необходимость сдерживать свое горе отнимало слишком много сил. Женщине совсем не хотелось никого видеть.
Она с трудом участвовала в общих разговорах, а разговоры про организацию стремительно приближающихся поминок вызывали почти осязаемую физическую боль.
После девяти дней Люда попросила.
— Мама, спасибо тебе за всё, но, наверное, поезжай домой. Ты и Антошке, и Варечке, и дяде Лёше нужна, да и на работу тебе выходить пора, а добираться отсюда не очень удобно.
Раиса пыталась возразить дочери, но Людмила принялась ей убеждать.
— Не беспокойся, я справлюсь сама, буду умницей и не забуду правильно питаться по утрам и вечерам. Наши почти взрослые малые и дядя Лёша наверняка соскучились по тебе. Мне неловко отнимать тебя у семьи настолько долго и вообще со мной всё будет в порядке.
Раиса, внимательно посмотрев в глаза дочери, решила ей поверить, ведь на самом деле внимание сейчас требовалось и Антону, который как раз переживал первую влюблённость, и Варе, умудрившейся сломать руку при катании на велосипеде.
Закрыв за мамой дверь, Люда осталась одна в доме, которому так недолго суждено было быть счастливым семейным гнездышком. Отчаянное горе женщины сменилось глухой апатией, равнодушием ко всем и ко всему.
На когда-то любимой работе она по-прежнему выполняла обязанности, но без привычного для начальства и коллег энтузиазма. Общалась с родственниками по телефону, иногда встречалась во время обеденных перерывов. Мама, отчим, брат и сестра несколько раз предлагали Людмиле хотя бы ненадолго переехать пожить к ним, но она наотрез отказывалась от этой идеи.
Горюющей женщине казалось, что она не имеет права покидать дом, который она с такой страстью и любовью доводила до идеального образа вместе с мужем.
Однако постепенно в настроении Людмилы произошёл перелом. Она избегала находиться внутри жилья, но и далеко от него отдаляться не решалась. Ей было всё тяжелее оставаться наедине с мрачными мыслями, но просить о том, чтобы кто-то составил ей компанию, женщина не собиралась. У брата и сестры были свои подростковые дела, маме было неудобно добираться до работы.
Она и так нянчилась с ней в самый сложный период, поскольку свекровь Маргарита Андреевна начинала рыдать, едва переступая порог дома сына. Её об одолжении Люда тоже не решалась попросить. И сполна ощутила вкус одиночества.
Конечно, от счастья спасали длинные телефонные разговоры с родственниками и друзьями, но всё равно овдовевшая женщина старалась подольше копаться в огородике или сидеть на веранде дома, пока опустившаяся на землю прохлада не заставляла её переступить порог опустевшего жилья.
Рассветы спешили на смену закатам, днём было по-летнему жарко, но ранним утром и по вечерам уже ощущалось приближение осени.
Однако чувство горечи не отпускало Людмилу. Она поняла, что расхожая фраза о том, что время лечит, является просто привычным псевдоутешающим обманом. Конечно, острое чувство невосполнимой потери притуплялась, но никуда не исчезала. Женщина понемногу избавлялась от безразличия к окружающему миру.
Умом она понимала, что теперь придется привыкать жить без мужа и обрывала сама себя, когда начинала представлять, как ей однажды объявят, что произошла ошибка, и вместо ее мужа в его машине погиб кто-то другой. Ведь мало ли, что могло произойти в дороге.
Порой Людмила сильно сожалела о том, что они отложили на потом прибавление семейства. Ведь ребенок был бы сейчас для нее и спасением, и смыслом жизни.
Ничего исправить было невозможно. Оставалось только заново учиться жить, теперь уже без мужа.
Лишь после сорока дней Людмила сумела без душевной дрожи подняться на чердак, где муж обустроил себе подобие рабочего кабинета и где подолгу дарил свое свободное время любимому хобби.
Он клеил модели кораблей, и вход на территорию мужа, Людмиле был не то чтобы запрещен. Она и сама не стремилась нарушать покой любимого человека. К тому же он даже убирался на чердаке самостоятельно. Говорил, что Люда может по незнанию выкинуть какую-нибудь важную деталь.
В общем-то, Люду такое положение дел полностью устраивало. Она понимала, что даже при огромной взаимной любви у супругов вполне могут быть собственные хобби. Если Толик каким-то образом достигал внутренней гармонии на чердаке, то почему бы и нет?
Женщина всегда знала, что он рядом, и по первой же просьбе примчится ей на помощь.
Люда нечасто заглядывала на чердак. Ей хватало дел и по облагораживанию участка, и по уборке в доме.
И вот теперь, с каким-то непонятным трепетом, она входила на территорию, где совсем недавно Анатолий коротал время.
Женщине казалось, что, перебирая вещи, к которым прикасались руки мужа, она словно поздоровается с ним. К тому же и с всякими счетами за коммунальные услуги следовало разобраться. Конечно, она примерно знала, как, когда и где все это делается, но теперь, когда автоплатежи с заблокированной карты Толи стали невозможны, предстояло выяснить, не накопились ли долги, и если это произошло, закрыть их.
Женщина переступила порог чердака и едва не отказалась от своей затеи. В глазах защипало, а к горлу опять подкатил горький комок, мешая дышать в полную силу. Люда зажмурилась, постояла немного, приходя в себя, затем распахнула глаза и всё-таки сумела войти в помещение.
Ей было жутко, но она решительно взялась за разбор содержимого ящика в поисках необходимых документов.
Разбирая бумаги, Людмила увидела пластиковую папку с несколькими прозрачными файлами.
В одном из них находился договор, заключенный с частным пансионатом для инвалидов «Милосердие» со стороны исполнителя.
Без всяких сомнений, на листочках был именно почерк покойного мужа.
Судя по тексту документа, он платил за содержание некой Ласточкиной Ольги Сергеевны.
Насколько ей было известно, такой родственницы у Толи не было.
Дата договора и аккуратно вложенные в еще один файл чеки с крупными суммами свидетельствовали о том, что покойный муж начал оплачивать пребывание незнакомой женщины в пансионате еще до того, как они поженились, и продолжал это делать даже во время семейной жизни.
В то самое время, когда покупка, а также обустройство дома и участка, пробило в бюджете заметную брешь.
На грани нищеты, конечно, они не были, но все-таки старались экономить.
Как же так?
Пока она отказывалась от мелких радостей вроде посещения косметолога или походов в театр, не говоря про заграничные поездки, Толик ежегодно выкладывал круглые суммы на пребывание какой-то Ольги Сергеевны в заведении с добрым названием и драконовскими ценами. Впрочем, больше всего ее возмущали даже не деньги, безвозвратно ушедшие на расчетный счет этого «Милосердия», а то, что все это делалось тайно, без согласования или, пусть даже, хотя бы простого информирования.
Что стоило Анатолию признаться, что «так, мол, и так, дорогая моя супруга, я должен помочь человеку, оказавшемуся в сложной жизненной ситуации? Вопрос этот решённый, и обжалованию не подлежит».
Да, Люда наверняка принялась бы расспрашивать о причинах, но категорически запрещать точно бы не стала.
Толик не мог этого не знать. Однако никогда, даже мимолетно, не упоминал о своей благотворительности.
У Людмилы появилось жгучее желание разобраться с этой ситуацией. Тем более, что примерно через месяц подходил срок очередного платежа, и стоило выяснить, что вообще делать дальше с этим неожиданным договором.
Отложив папку с загадочным содержимым, вдова продолжила разбирать бумаги мужа.
Но мысли всё равно возвращались к обнаруженному секрету.
Почему Анатолий скрывал от неё помощь какой-то женщине?
В чём причина такой скрытности человека, которого Людмила считала невероятно честным?
Подозревая, что про загадочную Ласточкину что-то может знать мама покойного мужа, Люда решила в ближайший выходной день отправиться к свекрови.
Кому как не Маргарите Андреевне быть в курсе?
Хотя взаимоотношения у них строились по принципу «худой мир лучше доброй ссоры», но потеря человека, которого они обе любили, непостижимым образом устранила большинство разногласий.
Заблаговременно предупредив о визите, Людмила направилась к Маргарите Андреевне.
Приученная мамой не ходить в гости с пустыми руками, женщина забежала и купила немного вкусной колбасы, сыра, чабату, которую свекровь предпочитала всем другим видам хлеба, и её любимое печенье.
Женщины обменялись вежливыми фразами и завели неторопливую беседу, совместно накрывая на стол. Точнее, поначалу разговаривала исключительно Маргарита Андреевна. Она жаловалась невестке, что сын так до сих пор и не явился в сновидениях.
Рассказывала, что здоровье после его преждевременного ухода всё чаще подводит, щемит сердце, скачет давление и даже, судя по некоторым признакам, появились проблемы со щитовидной железой.
Маргарита Андреевна делилась своими грустными размышлениями о том, что теперь её жизнь потеряла всякий смысл и не забыла упрекнуть Люду:
— Вот если бы вы ребёночка завели, мне бы не так одиноко было. Эх, теперь ведь без родных кровиночек для чего мне по земле ходить? Ты-то молодая, ещё выскочишь замуж, не всё же по Толику горевать, нарожаешь себе и новому мужу столько деток, сколько пожелаешь. Вот я теперь совсем одна, без близких людей. Умру, и никого после меня не останется род продолжить.
Людмила закусила губу, чтобы не расплакаться. Воспоминания об ужедшем муже и предположения свекрови о том, что невестка ещё устроит личную жизнь, кололи в самое сердце.
Подождав, пока свекровь выскажет всё, что у неё накопилось на душе, Людмила напрямую подошла к сути своего визита.
— Маргарита Андреевна, а кем Толику приходилась Ласточкина Ольга Сергеевна?
В комнате повисла напряженная тишина.
Людмила, внимательно следившая за свекровью, увидела, как дёрнулось её лицо, и поняла — эти фамилии, имея и отчество, как минимум известны Маргарите Андреевне.
Однако что-то рассказывать женщина не торопилась. Даже наоборот. Видимо, для того, чтобы скрыть несвойственное себе смущение, свекровь принялась с преувеличенным вниманием резать принесённые невесткой продукты, хотя на столе к этому времени и так все было в порядке.
Лишь когда на круглом столе больше почти не осталось пространства, свободного от разнокалиберных тарелок, свекровь опустилась на стул, жестом попросила Людмилу присесть и призналась.
— Вообще, я надеялась никогда больше про нее не слышать. И уж тем паче про неё разговаривать. Неприятно мне всё, что с ней связано, вспоминать. Вот только, раз уж ты спрашиваешь, значит, для этого есть серьёзная причина, и отмалчиваться не получится, так ведь?
Задавая этот вопрос, Маргарита Андреевна оторвалась от размешивания сахара в чашке и посмотрела невестке прямо в глаза.
Людмила кивнула, не решаясь признаться, что обнаружила среди бумаг мужа договор на содержание этой Ласточкиной.
Свекровь, явно удовлетворенная молчаливым жестом невестки, продолжила свой рассказ.
— В общем, Оля — первая серьёзная любовь Толика, наверное, он был бы не против, чтобы ты для собственного успокоения узнала про эту историю. Хотя, честно тебе признаюсь, моё участие в романтическом увлечении сына носило отрицательную роль. Мне эта Ольга сразу, с первого взгляда, при знакомстве не понравилась.
С улыбкой какой-то дурацкой, словно извиняющейся, в дешёвой одежде, с нелепым цветом помады, с копной обесцвеченных желтоватых волос и с какими-то нереально грустными большими, как у коровы, глазами. Да ладно, мне бы и дела не было до её внешности и умения наносить макияж, это пол беды. Молодость и правильное обращение с косметикой могут из каракатицы красавицу сделать. А черты лица у избранницы сына, надо признать, довольно привлекательными, какими-то трогательными и цепляющими были.
Вот только и как личность Оля была совсем не парой моему сыну. Я и тогда так считала, и сейчас свое мнение менять не собираюсь. Девушка эта даже девять классов в школе не отучилась, а потом курсы продавца при каком-то странном центре прошла. Профессия, конечно, необходимая, но никакого стремления к саморазвитию у неё не проявлялось.
Её вполне устраивало, что у неё кругозор узкий. Книги, как она сама призналась в разговоре, читать ей скучно. Толик эту Олю в каком-то магазинчике присмотрел себе, когда с друзьями на природу ездил. Они тогда к кому-то на дачу собирались и по дороге решили ещё и кваз взять, потому что жарко было, и помимо шашлыков захотелось окрошку соорудить.
На выезде из города у какой-то разливайки остановились. Там как раз Оля и работала. И влюбился мой Толя непонятно во что. Генетика у этой Ласточкиной была, если честно, то совсем неблагополучной. Своего отца она никогда не видела. Её мать чуть было не лишили родительских прав на четверых детей, в том числе и на старшую Олю, которой тогда 10 лет было.
Каким-то чудом эта горе-мамаша убедила органы опеки, что изменит образ жизни. Да только просто тише стала гулять. А Оля рассказывала, как ей приходилось таскать со стола еду, поданную в качестве закуски, иначе был шанс остаться полуголодными на несколько дней. Анатолий такую дурную наследственность к моему ужасу словно игнорировал. Даже то, что у этой Оли ребеночек вне брака рожденный имеется, его не смущало.
Она с какой-то гордостью как бы хвасталась, что в 16 лет дочку Алиночку родила. Говорила, что ее решение не избавляться от ребенка самым правильным за всю жизнь было, и благодаря девочке она хотя бы одному человеку на свете нужна искренне. На вопрос об отце ребенка Оля отмахнулась, сказав, что это было романтическое увлечение молодости, и она про этого хахаля и знать ничего не желает.
А как у матери-одиночки, у нее даже льгот больше. Я чуть ли не за голову схватилась от такого заявления. Но Оле казалось, все нравилось, она продолжала хвастаться. Умилялась, что ее Алиночка в садик ходит, уже многие буквы знает, поет и танцует. Господи, прости, я в вечер нашего знакомства эту возлюбленную своего Толи слушала и не могла поверить, что всё наяву происходит.
Как мог мой умный, образованный, эрудированный сын не понять, что эта простушка, мать-одиночка, совсем ему не пара? Ладно разница в социальном уровне. Я вообще-то снобизмом не страдаю. И как бы Оля, конечно, не виновата в том, что не родилась с золотой ложечкой во рту. Манера жизни её мамы, рожавшей детей то ли ради пособий, то ли от небольшого житейского ума тоже не касается дочери.
Хотя, без сомнения, ничему хорошему в такой среде насмотреться и научиться невозможно. Да и не эта сомнительная наследственность меня выводила из равновесия, когда я думал о будущем сына в компании этой женщины. Больше всего меня раздражал какой-то нездоровый гонор молодой, дерзкой нахалки, уверенной в своей неотразимости, просто выводил меня из равновесия.
К тому же она осмеливалась мне отвечать жестко, не выбирая выражений и не боясь показаться грубиянкой. Когда я спрашивала про жилищные условия, эта Олечка захохотала, сказала, что дом ее матери больше на сарай похож, и там жить практически невозможно.
Ольга почти откровенно глумилась надо мной, рассказывая, что Толик обещал ей, что они будут снимать квартиру, поскольку, процитирую, «она на одной кухне со свекрухой сталкиваться не желает».
Сложно представить, но Анатолий никак не реагировал на такой выпад в мою сторону. Я как подробности жизненных перипетий Оли узнала, так меня гипертонический криз жахнул.
Ведь разве для того я ночами не спала, когда Толик болел, лечила его, заставляла учиться и карьеру делать, чтобы он на себя малообразованную женщину и чужого ребенка взвалил? Конечно, можно сказать, что Оля была не виновата в том, какой ей пришлось стать, и будь у нее другой характер, она бы не выжила там, но мне от этого было не легче. Я даже чуть в больницу не загремела, но отказалась от госпитализации.
Куда ехать, если Анатолий жениться собрался и объявил, что они и заявление в ЗАГС успели подать?
Маргарита Андреевна замолчала.
Ей явно было непросто вспоминать прошлое, и Люда не посмела поторапливать женщину, которая задумчиво глядела на бутерброд, будто решая, хочет она его отведать или нет. Вскоре Маргарита Андреевна продолжила.
— Роман Толика и Оли развивался. Они даже втроём с маленькой Алиной ко мне в гости заглядывали. Но моё мнение по поводу этого союза не изменилось. Девочка, конечно, не виновата была в том, что её мамаша на моего сына вешалась. Но я не могла заставить себя хотя бы как-то её приласкать, приободрить. Слушала, как Толя, Оля и даже маленькая Алина обсуждают подробности стремительно приближающегося торжества, и с ужасом думала, что вскоре мой сын окажется в кабале.
Ему придется рвать жилы, устраивая быт семьи, и мой явный протест может привести к тому, что порвется связь с сыном. Вот только не суждено было свадьбе состояться. Такая трагедия произошла, что даже мне, несмотря на антипатию к Оле, жалко ее стало.
В тот день она в свой неблагополучный райончик поехала, чтобы собрать вещи, взять дочку, а затем навсегда вернуться сюда, в центр города. Толик с ней отправиться не мог, ему необходимо было по делам фирмы в командировку съездить. Он просил Олю повременить, дождаться его возвращения. Но ей не терпелось оказаться в хороших условиях.
Для неё, конечно, переезд в снятую моим сыном квартиру был грандиозным событием, а предстоящее замужество — настоящим выигрышным билетом, попавшим в руки совершенно случайно. А как же иначе? Простушка, без образования, но с ребёнком и такому мужчине, как Анатолий, приглянулась. К тому же у неё всё-таки дочка подрастала. А уж кому, как не Оле, знать, насколько там нравы свободны, если не сказать распущены.
В общем, официальный брак для молоденькой матери-одиночки из неблагополучной семейки — практически сказка про Золушку в современной версии. Мне думалось, что она вцепилась в моего сына только из-за того, что он мог стать её трамплином в нормальную жизнь. Позже Толя как только себя не винил в том, что не уговорил Олю немного подождать.
Ведь стоило отправиться за скудными пожитками с дочкой вместе через день, максимум два, и трагедии, скорее всего, можно было избежать. Вот только случилось так, как случилось. Страшная беда произошла. Такая, какую самому заклятому врагу пожелать нельзя. Олина мать, только её таким званием можно называть исключительно с сарказмом, перед расставанием с дочкой и внучкой пирушку закатила.
В общем-то, она любой, как я поняла, повод использовала для выпивки. Как позже установило следствие, один из приглашенных гостей заснул с непотушенной сигаретой. Домишка дрянной был, деревянная халупа, притулившаяся на окраине частного сектора. Самое страшное, что выпивохи, завалившиеся спать на веранде, уцелели, а вот Оля с сёстрами и дочкой оказались в ловушке.
В суматохе выжить удалось не всем. Жертвой пожара стала Алиночка и одна из её тётушек. Сама Оля, пытаясь спасти доченьку и сестёр, получила ожоги, травму, лишившую её возможности ходить, и невероятное потрясение. Ужас, конечно. Выжившие сёстры усугубили кошмарность ситуации. Они хором стали обвинять Олю, что это из-за неё была устроена попойка и сгорел дом.
Они даже к ним в квартиру приходили, чтобы потребовать компенсацию за пожар у Толика. Представляешь, какие гнилые нахалки! У них племянница погибла, сестра в больнице лежала. Так они у Олиного жениха не постеснялись вымогать деньги. Прогнала я их, а сама грешным делом порадовалась, что судьба от таких родственничков уберегла. Я вот сейчас рассказываю, а у меня мурашки по спине бегут.
Горе такое, что представить сложно, а у меня радость на сердце. Толик повел себя как настоящий мужчина и игнорировал все мои попытки его удержать. Он навещал Олю в больнице и был настроен все-таки жениться на изуродованной любимой, но она его отвергла. Не без моей, правда, подсказки, о чем мой сын так и не узнал. Я перед этой Олей на коленях стояла, умоляла, чтобы она не разрушала судьбу моего сына и отказалась выходить за него замуж.
— Свадьба расстроилась, и сын как-то вроде успокоился. Грешно, конечно, но я была счастлива, что Анатолий не связал свою жизнь с неподходящей ему женщиной. Ты, Люда, не подумай, что я чудовище. Я сама себя корила за это чувство радости.
Сын больше со мной не говорил про Олю, и я думала, что больше никогда ее имени не услышу. Когда он на тебе женился, я вообще в восторге была. Ты мне с первого взгляда по душе пришлась. Воспитанная, скромная, работящая, без прицепа. В общем, мне казалось, что история с Олей уже в давнем прошлом, а тут ты про нее спрашиваешь.
Дело, конечно, уже давнее, но вот рассказала тебе и вроде бы как-то легче мне стало.
История первой любви мужа растрогала Людмилу до глубины души. Она понимала, что наперекор маме и тайком от неё, Анатолий продолжил заботиться о той, которая его отвергла.
Вполне возможно, Ольга так и не призналась ему, что отказалась от свадьбы лишь по убедительной просьбе его мамы. Похоже, Ольга была совсем не охотницей за достатком, а настоящей, любящей женщиной.
Свекровь после тяжелого признания как будто потеряла аппетит. Она потягивала из чашки остывший чай, полностью игнорируя лакомства на столе. Людмила, не зная, что и сказать, тоже молчала, погрузившись в раздумья.
Следующий вопрос Маргариты Андреевны застал женщину врасплох:
— Люда, а с чего ты вообще про Ольгу спросила? Она что, звонила или каким-то еще образом дала о себе знать?
Почему-то сказать правду Людмила не решилась.
Ей казалось, что если Толя хранил этот секрет, то она не вправе его раскрывать. Пришлось изворачиваться и врать, стараясь не слишком отходить от истины.
— Да так, на одном из листочков прочитала, и мне интересно стало. Все-таки любопытство не порок, а, как в народе говорят, большое свинство. Мне очень жаль, Маргарита Андреевна, что я вас невольно расстроила. Простите меня. Я, пожалуй, пойду домой, что-то голова разболелась.
Маргарита Андреевна как будто даже обрадовалась, что невестка собирается уйти, и не стала уговаривать погостить еще немного.
По пути домой Людмила пыталась справиться со своими эмоциями и не раздражаться. В первую очередь ей было обидно.
Неужели муж настолько ей не доверял, что не мог поделиться этой стороной своей жизни?
Благородство по отношению к несчастной женщине, на которой он планировал жениться, но в силу трагических обстоятельств не сумел, характеризовало его только с положительной стороны. Разве он настолько плохо ее знал, что опасался ревности по отношению к Оле или возмущению по поводу сумм, направляемых на оплату услуг пансионата. Людмила когда-то думала, что всё делает правильно, предоставляя Толе личное пространство.
Но оказалось, что мужчина и без этого возвёл между ними пропасть в виде тщательно оберегаемого секрета. Впрочем, с него теперь не спросить и не узнать. Почему он решил, что законной жене необязательно знать про обеспечение бывшей невесте условий для, судя по всему, комфортного проживания?
Домой Людмила вернулась с твёрдым намерением в ближайшее же время посетить пансионат.
Надо было не только решить, как дальше оплачивать услуги «Милосердия», но и, наверное, необходимо будет сообщить Ольге о гибели Анатолия. Всё-таки когда-то их связывали чувства. Наверняка грустная новость причинит ей неприятные эмоции, но не по-человечески, да и просто нечестно будет оставлять несчастную женщину в неведении.
В память о муже Людмила приняла решение не бросать его невесту, но финансовое положение подсказывало, что придется как-то выкручиваться.
В целом, воплощение идеи о посещении пансионата вызывало у Людмилы определенный страх, а порой и откровенную панику. Женщина опасалась и вероятных бюрократических преград, и негативной реакции Ольги и предстоящих переговоров с руководством «Милосердия» о рассрочке очередного платежа.
Печальные церемонии практически обнулили имевшиеся в семье сбережения, и внести сразу платеж за целый год было практически нереально. Впрочем, всё-таки Людмила собралась с духом и, предварительно узнав часы посещений и записавшись на приём к директору заведения, отправилась в путь.
«Милосердие», фотографии которого женщина внимательно изучила в интернете, произвело на неё приятное впечатление и в реальности.
Высокие сосна, окружавшие небольшие на первый взгляд корпуса, дарили чувство защищённости, дышалось легко и свободно. Свежий, с тонким ароматом смолы, воздух навевал мысли о чём-то возвышенном, чистом, вечном. Людмила, сделав глубокий вдох, отправилась на встречу с директором.
В приемной никого не было. Постучав в дверь и услышав приглашение войти, Людмила заглянула в небольшой кабинет. Моложавая женщина, сидевшая перед монитором компьютера, уточнила.
— Здравствуйте. По какому вопросу вы пришли?
Фотографии руководителя на сайте не было, и Людмила подумала, что перед ней находится помощница или секретарь. Посетительница совсем не так представляла себе директора заведения и сообщила, что ей необходимо переговорить с Марией Николаевной Петровой по поводу находящейся в пансионате Ольги Ласточкиной.
Женщина, которая все-таки оказалась директором, приветливо кивнула.
— Входите. Меня предупреждали, что вы сегодня планировали приехать. Слушаю вас.
Стараясь говорить как можно спокойнее, Людмила рассказала о том, что раньше за содержание пациентки по имени Ольга Ласточкина платил ее покойный муж, и призналась в некоторых финансовых затруднениях.
— Мария Николаевна, насколько я успела увидеть, в заведении, которым вы руководите, действительно созданы максимально комфортные условия.
И понимаю, что за всё это необходимо платить. Так получилось, что сразу за год я оплачивать не смогу. Может, за каждый месяц вы сможете платежи принимать?
Казалось, это признание нисколько не смутило директора пансионата. Она улыбнулась.
— Вообще, если за год платить, у нас скидка предусмотрена, и стоимость пребывания немного, но меньше, чем за месяц выходит.
Впрочем, думаю, вопрос можно будет решить и подумать, как скорректировать сумму в сторону уменьшения при ежемесячных платежах. К тому же, если так уж честно говорить, Ольга Сергеевна в очень тщательном уходе со стороны моих сотрудников не нуждается. Она вполне способна себя обслуживать самостоятельно и вовсю помогает персоналу, выполняя посильную работу. Замечательная женщина, с очень сильным характером.
— Кстати, если желаете, можете с ней встретиться. Хотите?
Людмила кивнула.
Сумма всё равно была довольно значимой для её бюджета. Значит, на будущее необходимо будет что-то придумывать. Может быть, даже искать заведение дешевле, но пока женщина решила оставить всё так, как есть. После оформления нового договора Мария Николаевна лично проводила посетительницу в большой зал, названный директором игровой комнатой.
В просторном светлом помещении обитатели пансионата занимались кто чем пожелает. Были люди, играющие в шахматы и шашки. Небольшая компания, окружившая столик, заполняла карточки бочонками лото. Несколько человек, в том числе и довольно молодой мужчина, вязали, устроившись поближе к вычищенным до блеска окнам. Мария Николаевна подвела посетительницу к одной из рукодельниц, сидевшей в инвалидном кресле.
Бывшая невеста погибшего мужа выглядела далеко не так, как по рассказу свекрови представляла ее себе Людмила. Каштановые волосы Ольги были коротко пострижены, макияж полностью отсутствовал, огромные глаза, казалось, занимали большую часть лица. На левой щеке был след от ожога, достаточно заметный, но не отталкивающий.
В целом Ласточкина показалась Людмиле довольно симпатичной женщиной. Оторвавшись от вязания, Ольга взглянула на директора и гостью и поздоровалась. Мария Николаевна представила женщин друг другу и предложила.
— Если желаете, можно поговорить в скверике на улице или в комнате. Какой вариант удобнее?
Ольга отложила вязание в коробку, стоящую на подоконнике, и заявила.
— Мария Николаевна, лучше, наверное, на улице будет.
Людмила последовала за Олей, которая ловко управлялась с коляской. И, шагая, думала о том, что, возможно, зря она все это затеяла. Разговор с женщиной, которую когда-то любил Анатолий, обещал быть довольно тяжелым. Уж слишком резко вздрогнула Ольга, услышав такую знакомую ей фамилию посетительницы.
До лавочки, расположенной вдали от центральной аллеи, и от корпусов, женщины добрались в полной тишине. На месте, будто чувствуя себя в роли хозяйки, Ольга пригласила Людмилу присесть и спросила.
— Итак, судя по фамилии, понимаю, что вы — жена Анатолия?
Людмила кивнула.
Она пыталась подыскать слова, чтобы рассказать Ольге про гибель мужчины, которого они обе любили, но ее собеседница избавила ее от этой тяжкой необходимости, просто и с горечью произнеся.
— Я так и знала, что с Толиком случилось непоправимое. Несмотря на то, что мне пришлось от него отказаться, он всегда вел себя как настоящий мужчина. В это чудесное место меня определил, где и спокойно, и уютно. Очень жаль Толю, просто невероятно.
Он примерно полтора месяца назад ко мне во сне приходил, будто для того, чтобы попрощаться. Обещал, что за моей Алинкой присматривать будет. Я тогда сразу поняла — ушел он из мира живых. По своему опыту знаю. Слова соболезнования нисколько не утешают, но, поверьте, я в полной мере разделяю вашу боль. Анатолий был лучшим человеком из всех, кто когда-либо встречался на моём пути.
Я всегда желала ему только счастья, которого сама дать не сумела. Мне безумно жаль, что такой светлый человек навсегда покинул этот мир. Я всегда буду скорбеть по Анатолию.
Людмила с удивлением смотрела в глаза женщины, сидящей напротив неё в инвалидной коляске, и понимала, что та и в самом деле чувствует то, что говорит.
Не было в Ольге показного соболезнования. Только эта, прошедшая через страшное испытание женщина, по воле потенциальной свекрови отказавшаяся от счастья стать женой любимого человека, по-настоящему понимала ее. Люда невольно задумалась о том, что если бы не вмешательство Маргариты Андреевны, то Анатолий и Оля, ее погибшая дочка, вполне могли сейчас, припеваючи жить вместе.
От этих мыслей к горлу подкатил комок. Людмила поняла, что она вот-вот расплачется, поэтому засуетилась и стала торопливо прощаться.
— Оля, вы всё правильно поняли, Анатолия действительно больше нет в живых. Авария. Несчастный случай, и вроде никто не виноват, но от этого нисколько не легче. Давайте я помогу вам вернуться в корпус.
Ольга отказалась, и Людмила едва ли не бегом помчалась из пансионата. Отдышалась женщина лишь в салоне вызванного такси. Наблюдая, как проносятся мимо другие машины, мелькают светофоры, дома, деревья, люди, она думала о том, как помочь Ольге. В размышлениях об этой несчастной, которой пришлось гораздо сложнее, чем ей самой, Люда хотя бы немного отвлеклась от собственного горя.
После пансионата женщина решила заехать к маме и поделиться последними новостями. Ведь Раиса до сих пор не знала о находке, которую Люда обнаружила в логове своего покойного мужа, и не знала о поездке.
Выслушав дочку, женщина удивленно вскинула брови.
— Никогда даже вообразить не могла, что Анатолий способен преподнести такой сюрприз. Хотя вообще он поступил довольно порядочно. Эту бедную Ольгу не оставил в беде.
Маргарите Андреевне, наверное, не стоило вмешиваться в личную жизнь Анатолия, но что уж теперь. Всё сложилось так, как сложилось, и бесполезно гадать, как могло бы всё быть, если бы Оля стала её невесткой.
Понимая, что дочка от этой ситуации находится в трансе, Раиса прервала свою речь и прибегла к проверенному способу борьбы со стрессом — накормила Людмилу домашней едой.
Вернувшаяся домой Варя окончательно разрядила обстановку. Весёлая девушка отвлекла старшую сестру и маму от нерадостных мыслей, рассказывая забавные истории.
Из маминой квартиры Людмила выходила в гораздо более уравновешенном настроении. Все-таки поддержка близких людей действовала поистине благотворно.
В доме, поднявшись на чердак, женщина села на удобное кресло, которое, казалось, еще хранило все изгибы тела мужа, и, рассматривая детали незаконченного макета, обратилась в никуда.
— Ну и что мне теперь со всем этим делать? Если на постоянной основе оплачивать Ольге пансионат, то у меня ресурсов не хватит. Но вообще-то и без помощи её оставлять как-то не по-человечески. Или стоит успокоить себя тем, что несчастная лично мне никто, и надо про неё забыть?
Ответов на эти вопросы у Людмилы не было. Она не считала себя ни злодейкой, ни святой, но отделаться от мыслей об Ольге сложно.
Было что-то очень трогательное в этой женщине с большими глазами. Возможно, в память о муже, который заботился о бывшей невесте, Людмила обязана подхватить эстафету. С другой стороны, наверное, на ее месте далеко не каждая женщина сумела бы проявить великодушие.
Тем более, что финансовые затраты на благое дело ставили под угрозу собственный комфорт.
Очевидно же, что долго платить за пребывание Ольги в частном пансионате Людмила не сможет, а более дешевое учреждение, вероятнее всего, окажется далеко не таким приятным.
Необходимо было что-то придумывать, причём не откладывая в долгий ящик. Пока что женщина решила хотя бы поддерживать Ласточкину своими визитами.
Людмила стала ездить в пансионат регулярно. Она и сама не поняла, как так получилось, что в какой-то момент эти посещения, хотя бы два раза в месяц, стали для неё привычкой.
Удивительно, но между ней и Олей возникли дружеские отношения. Казалось бы, кроме памяти об одном и том же мужчине их больше ничто не объединяет, но общение становилось всё более приятным и доверительным.
Перед новогодними праздниками вместе с Людой в «Милосердие» поехали отчим, мама и даже младшие брат и сестра, потому что довезти без личного автомобиля несколько тяжеленных сумок с подарками было проблематично.
Мужчина, которого Люда теперь чаще всего звала просто по имени, без добавления «дядя», нисколько не злился на падчерицу за то, что пришлось ехать за город.
Раиса заметила, что визиты в пансионат спасают Люду от глухой тоски по Анатолию, и она легко сумела уговорить всю семью поехать вместе.
Впрочем, чаще всего молодая вдова ездила в гости к Ольге и другим жителям центра, с которыми успела познакомиться, в одиночку.
Беседы с людьми, находящимися в комфортабельных условиях, но ограниченными в свободе передвижения, оказались для Людмилы настоящим спасением. Они помогали по-новому посмотреть на разные стороны жизни.
Как-то Ольга призналась Людмиле:
— Представляешь, нет ни дня, чтобы я не вспоминала свою доченьку и не представляла, что было бы, если бы я послушалась Толю и отложила поездку к своей матери. Однако всё чаще мне кажется, что произошедшее несчастье свалилось на меня не просто так, а для какого-то развития. Наверное, это смешно слышать от довольно молодой женщины, прикованной к инвалидной коляске, но именно за стенами этого пансионата я стала расти как личность.
Здесь я занялась самообразованием, книги читать стала, и не просто так, а вдумчиво. Здесь же меня рукодельничать научили. Конечно, получалось не сразу, а потом я какой-то кураж поймала.
Ведь разве это не чудо, когда из пряжи и крючка вдруг появляется настоящая вещь?
По рекомендации Оли, Люда и сама попробовала приобщиться к миру рукоделия. Новый опыт был интересен. Кроме того, общение с Ольгой и новыми знакомыми, не теряющими бодрость духа после столкновения с проблемами, помогали женщине по-другому, более безразлично, воспринимать собственную боль.
Даже учитывая, что в «Милосердии» были созданы замечательные условия, всё равно оказаться фактически взаперти — достаточно сложное испытание.
Она-то сама была вольна делать что угодно, а пациентам приюта приходилось подчиняться распорядку заведения.
В предпраздничный весенний день Людмила отпросилась уйти из офиса на час раньше и снова отправилась по знакомому маршруту, не забыв перед этим заглянуть за вкусными угощениями в дополнение к милым подаркам. Посетителей в предпраздничный день было больше, чем обычно. Да и настроение у всех было особенным.
Однако на душе у Людмилы будто царапали кошки, поскольку на работе неожиданно урезали премию.
К сожалению, тенденции к улучшению ситуации не было, и перспектива оказаться на небольшом окладе вызывала нерадостные эмоции.
Надо бы, конечно, было переговорить с Марией Николаевной, но не хотелось омрачать ей праздничного настроения. Теоретически, у Ольги должна была быть какая-то доля в сгоревшем жилье, и ей, наверное, полагались какие-то квадратные метры. Но разговор об этом было далеко не так просто начать, ведь грустные воспоминания могут плохо повлиять на здоровье женщины, а расстраивать ее совсем не хотелось.
На вопрос Ольги, всё ли в порядке, Люда заверила, что всё отлично, но понимала, что при складывающихся обстоятельствах долго услуги пансионата она оплачивать не сможет.
Вертелась в голове мысль забрать новую, если не подругу, то хорошую приятельницу к себе в дом, выстроенный для счастливой семейной жизни с Анатолием. Но решиться на такие кардинальные перемены было очень нелегко.
Пугала и необходимость внести изменения в конструкцию дома, чтобы там было комфортно человеку, прикованному к инвалидной коляске. И то, что короткие встречи — далеко не то же самое, что постоянное совместное проживание.
Людмила после беседы с Ольгой уже шла по направлению к автобусной остановке, чтобы добраться до города, а потом с пересадками и до своего домика, когда около нее притормозил автомобиль. Мужчина, сидевший на водительском кресле, внешне был ей знаком.
Женщина частенько видела его в пансионате, и по сложившейся там традиции они здоровались, хотя и не были представлены друг другу. Людмила знала, что он навещает пожилую женщину, и думала, что он хочет что-то уточнить.
Однако, вместо этого мужчина предложил:
— Если вам ехать в город, присаживайтесь, а то, похоже, тучи снеговые собираются, несмотря на то, что первая неделя весны проскочила.
То ли от усталости, то ли от того, что мужчина совсем не выглядел злодеем, Людмила поблагодарила и согласилась. Чуть позже, уже расположившись в салоне автомобиля, она поняла, что человеку, представившемуся Никитой, просто надо было выговориться.
— Знаете, я в центр свою тетю двоюродную поместил, и, если честно, стыжусь. Она меня, можно сказать, воспитала, а я ее в казенные стены упрятал. Хотя легко мог бы договориться с сиделкой, которая бы ухаживала за ней. С этим проблем бы не было. Всё-таки в хорошей частной клинике работаю, и среди медицинских работников знакомства имеются.
Однако, когда тёте стало совсем тяжело передвигаться, она сама меня попросила определить в заведение, где был бы и уход, и компания. Только этим я себя и оправдываю. Ведь со свободным временем у меня настоящий напряг.
Мужчина немного помолчал, а потом поинтересовался:
— Простите за бестактность, а у вас в «Милосердии» сестра находится? Я видел вас в компании молодой женщины, которая почти никогда не бывает без дела.
Людмила невольно улыбнулась. Она и Оля и в самом деле были чем-то неуловимо похожи. По всей видимости, Анатолий испытывал пристрастия к определённому женскому типажу и придерживался постоянства. Однако пускаться в объяснения ей не хотелось, и она просто стала успокаивать нового знакомого.
— Наверное, будет правильнее сказать, что у меня в пансионате находится хорошая приятельница. Впрочем, вы, Никита, зря переживаете. Благодаря Марии Николаевне и коллективу центра, условия там близки к идеальным. Конечно, завидовать людям, потерявшим здоровье, довольно нелепо, но, на мой взгляд, в пансионате чудесно. Воздух целительный, чистота в корпусах, общение, благодаря которому не заскучаешь.
В общем, не переживайте, Никита. Думаю, вашей тете лучше находиться среди людей, а не мучиться в одиночестве, ожидая, пока придет нанятый вами человек или когда вы вернетесь с работы.
Никита внимательно посмотрел на свою спутницу. Она говорила настолько уверенно, что не оставалось никаких сомнений. Это была давно обдуманная позиция. Люда продолжала высказывать то, что у неё накопилось на душе.
— Пансионат — отличное место. Единственный минус, что не очень дешёвое. Но зря деньги с родственников не берут, всё по справедливости. К тому же, сколько я не интересовалась, пациенты в восторге. Даже вот сегодня, ведь праздничный день, и наверняка домой пораньше хочется вернуться, а они торжество устроили. Совсем неформальный подход, искренний, душевный. Приятно, что такие люди с неочерствевшими сердцами работают именно там, где это особенно важно.
Мужчина вынужден был согласиться.
За разговорами они не заметили, как прошло время в дороге до города. Никита поинтересовался.
— Где вы живёте? Я как раз сегодня свободен и могу довести до места.
Людмила смутилась и призналась, что ей надо на автовокзал, чтобы доехать до деревенского дома.
— Ну, если позволите, то я вас прямо туда и доставлю. Ехать-то тут совсем немного. Заодно ещё пообщаемся. А то давно мне не доводилось так душевно разговаривать.
Пробок на дороге не было, и вскоре Людмила уже махала вслед отъезжающему автомобилю, поскольку Никита отказался от вежливого предложения выпить чай или кофе.
— Извините, но я поеду. Как-нибудь в другой раз. Благодарю вас за компанию. Мне очень важно было узнать ваше мнение, и вы меня очень успокоили. Может быть, теперь меня совесть не будет грызть.
О новом романе после гибели супруга Людмила даже и подумать не могла без внутреннего содрогания, но жизнь шла дальше и настойчиво подталкивала к общению, в том числе и с людьми противоположного пола.
Никита нравился женщине своей рассудительностью, умом и удивительной способностью сопереживать. Люда не собиралась начинать новую историю любви, но, конечно, галантность случайного знакомого ей пришлась по душе.
Они несколько раз виделись в пансионате, здоровались, перебрасывались вежливыми дежурными фразами. При случае Никита безо всякого романтического подтекста подвозил её то до автовокзала, то до квартиры, где с семьёй жила мама, то прямо до деревенского дома. Новый знакомый вёл себя сдержанно, но Ольга вскоре заметила его симпатию по отношению к Людмиле и как-то в разговоре призналась.
— Ты, пожалуйста, не злись, я тебе прямо скажу. Кажется, этот Никита, навещающий Зою Максимовну, неровно к тебе дышит. Если бы ты у меня спросила, я бы ответила, что он вполне надёжный человек, и не стоит отказываться от шанса на счастье. Хотя бы с таким неприступным видом с ним не общайся. Улыбнись ему, дай понять, что он тебе симпатичен. Тебе же ещё и тридцати лет нет. Понимаю, что ты Толю любила, да и сейчас любишь. Такое чувство не исчезает, и смерть над ним не властна. Я и сама по Толе с ума сходила. Но жизнь-то дальше идёт. Какой смысл от счастья отказываться?
Людмила обычно обрывала подобные неприятные разговоры, переводя беседу в нейтральное русло.
Впрочем, о том, что жизнь должна продолжаться, женщине говорила не только Ольга. Мама тоже все чаще убеждала дочь не застревать в своем горе. Даже Маргарита Андреевна, когда невестка ее навещала, порой поднимала неприятную для Людмилы тему.
— Мне приятно, что ты помнишь моего сына, но он наверняка бы был огорчен из-за того, что ты так страдаешь.
Я прекрасно понимаю, что ничего с этой тоской поделать нельзя. Мой муж погиб, когда нашему сыну едва десять лет исполнилось, и я с тех пор на других мужчин не смотрела даже. Только, Люда, знаешь, что я тебе скажу, на своем опыте основываясь? Нельзя себя после смерти мужа хоронить, неправильно это. Ладно, у меня хотя бы сын был, и, помимо прочих опасений, я боялась неподходящего отчима Толику выбрать.
А ты же совсем одна, Людочка, неправильно это.
Впрочем, обустройство личной жизни беспокоило Людмилу меньше всего, ведь грозной поступью на нее надвигалось безденежье. Атмосфера на работе становилась все более напряженной, а регулярные премии почти перешли в разряд сладких воспоминаний.
Среди коллег все упорнее стали ходить слухи о сокращениях, когда-то дружный коллектив превратился в подобие банки с пауками, поскольку начальство вдруг стало поощрять доносы сотрудников друг на друга.
В отделе вместе с Людой работали две женщины, имеющие детей, и она с искренним изумлением наблюдала, как каждая из них скрупулезно фиксировала опоздания и уходы пораньше, то возмущённым возгласом, то глухим ворчанием и торопливым перестуком по компьютерной клавиатуре.
— Докладывают в чат начальству про нарушение дисциплины, — догадалась Полозова.
Однако осуждать коллег она не спешила. В конце концов, пусть стукачество останется на их совести. Сама она в эту нечестную игру играть не собиралась.
Благодаря Маргарите Андреевне, отказавшейся от доли в наследстве, Людмиле не пришлось искать деньги, чтобы выплачивать сумму за часть дома и земельного участка. Однако, если вдруг произойдет увольнение, то финансировать пребывание Ольги в пансионате будет очень трудно. Выбор у Людмилы был не большим. Перестать помогать Ольге она уже не смогла бы, ведь это было сродни предательству.
Значит, оставалось придумать, как выйти из ситуации с минимальными потерями в качестве жизни. Можно пригласить Олю жить к себе, либо придется продавать жилье, в котором все напоминает про Толю, подыскивать квартиру скромнее, а оставшуюся часть вырученных денег использовать для оплаты услуг пансионата.
Впрочем, второй вариант казался Людмиле проигрышным со всех сторон. Ведь даже если положить разницу в банк под проценты, то этот запас рано или поздно закончится. И что тогда? Снова ухудшать жилищные условия.
О вероятном переселении в город Людмила вообще думала с содроганием.
Она уже привыкла к тому, что можно не бежать куда-то за тем же укропом, огурчиками или яблоками, а сорвать их с ближайшей грядки или с яблоньки.
Показалось целесообразнее пригласить Ольгу жить к себе. Это подарило бы несчастной женщине возможность всё так же дышать свежим воздухом, пусть даже не с ароматом сосен, как на территории пансионата, а ещё получить такие блага, как натуральные продукты.
Конечно, общения бы стало меньше, но зато и стены бы окружали не казённые.
Волнуясь, при следующей же встрече Людмила рассказала свою идею подруге, с волнением ожидая её ответную реакцию. Однако Ольга просто пожала плечами.
— Знаешь, я понимаю, что это далеко не дешёвое заведение и в принципе иногда думала о возвращении к своей горе-мамаше, но это для меня был бы крайне нежелательный вариант. Мне здесь, конечно, хорошо, но я всё чаще хочу выйти за границы этого тихого существования. Поэтому, если ты считаешь, что я тебя не буду стеснять, то я с радостью перееду к тебе, хотя бы ненадолго. Вроде как каникулы себе устроить. А если не сложится, так я готова работу с возможностью проживания поискать.
Наверняка что-нибудь может найтись.
Людмила обрадовалась, что её идея понравилась Ольге. Пусть переезд и не обещал быть простым процессом, но принципиальная договорённость была достигнута.
Семья поддержала инициативу Людмилы, но вот свекровь, узнав, что в доме погибшего сына вскоре будет жить его несостоявшаяся жена, неожиданно выступила против.
Маргарита Андреевна пришла в гости к невестке и начала разговор.
— Люда, ты добрая душа, я тебя не виню за это. Наверное, очень хорошо, что такие люди, как ты, ещё есть на свете. Только зачем тебе этот груз? Ольга, взрослая уже женщина. Очевидно, что забыть о пережитом кошмаре она не могла, и у неё наверняка имеются проблемы не только с двигательной функцией, но и в психологическом плане.
В пансионате за ней, по крайней мере, профессиональный уход осуществляют, и медицинское обслуживание там имеется. Подумай, а как ты всё это обеспечивать собираешься? Тут-то вообще деревня, хоть и недалеко от города, но ведь даже до больницы и то надо время, чтобы доехать.
Свекровь говорила, приводя разнообразные доводы и видя, что на Людмилу ни один из них не действует, наконец и выпалила.
— Пойми, пожалуйста, что после того, как Ольга к тебе переедет, я не смогу больше в этом доме появляться. Мне до сих пор неловко вспоминать нашу последнюю встречу, когда она согласилась пожертвовать своим счастьем и отказаться от свадьбы с Толей. Он же, я точно знаю, даже не догадывался, что именно я послужила причиной её отказа.
Наверное, прозвучит глупо, но мне стыдно. После смерти сына я много думала о прошлом. Может быть, у меня забрали Толика именно потому, что в самый тёмный для Ольги период я не только не протянула ей руку помощи, а просто оттолкнула.
К огромному удивлению Людмилы Маргарита Андреевна настолько разнервничалась, что даже расплакалась…
С трудом успокоив свекровь, невестка стала объяснять:
— Понимаете, Оля уже давно не та женщина, с которой вы когда-то познакомились. Она прошла через жуткое испытание, но нашла в себе силы развиваться. Ольга — прекрасная мастерица, с ней очень интересно общаться.
Она, потеряв всяческую надежду на счастье, оказавшись в казённом заведении, не проклинает судьбу, а живёт по мере сил, принося пользу окружающим. Знаете, Маргарита Андреевна, это невероятно ценно.
Вам с Олей просто необходимо заново познакомиться. Думаю, вы поймёте, пообщавшись с ней, что она — человек достойный уважения.
Свекровь внимательно выслушала возражения Люды и поняла, что переубедить её не получится. Всё, что оставалось, — просто смириться. В конце концов, если она не пожелает, то никто и ни за что не заставит общаться с Ольгой.
Так что какой смысл отговаривать невестку от совершения хотя бы благого, но в большей степени обременительного поступка?
Не в восторге от того, что Ольга покинет пансионат, была и директор Мария Николаевна. Разговаривая с Людмилой, она призналась.
— Мне очень жаль, что приходится готовиться к расставанию. Понимаете, мне важны даже не деньги, которые вы платили.
Мне искренне жаль расставаться с Ольгой, но с другой стороны, если уж говорить честно, то домашние условия часто помогают лучше, чем профессиональный уход. Тем более, судя по фотографиям, которые вы показали, Ольге у вас будет комфортно. Я вам напишу памятку с контактами врачей, всяких аптек, где продают средства по уходу, и свой личный номер телефона оставлю.
Звоните. Чем смогу, всегда помогу.
Людмила была признательна Марии Николаевне, которая по собственной инициативе, без каких-либо намёков поделилась такими важными сведениями о проверенных контактах. Позитивный настрой и вера в то, что переезд пройдёт благополучно, не оставляли и Ольгу.
Она чувствовала, что в её жизни начинается новый этап, и кажется на этот раз точно спокойный и радостный настолько, насколько это возможно в ее обстоятельствах.
Никита, узнав от своей тети новость о переезде Оли, немедленно предложил Людмиле свою помощь.
— С машиной я договорюсь. И вообще, если надо какую-то мужскую работу выполнить по подготовке, так у меня знакомые строители есть.
Они и пандус организуют, и вообще быстро и по совести создадут все необходимые условия, возьмут за услуги недорого.
Людмила не стала отказываться от поддержки Никиты. Ведь на самом деле, при более детальном рассмотрении, в доме выявлялись всё новые недочёты, способные помешать Ольге передвигаться. Следовало избавиться от порожков, переставить мебель и предусмотреть множество важных деталей.
Дел было столько, что порой охватывала паника. Удивительно, но как только женщине казалось, что всё идёт наперекосяк и ничто не готово к приёму Ольги, как будто по взмаху волшебной палочки все преграды начинали устраняться.
В итоге при помощи семьи, Никиты и других людей переезд состоялся.
Ненадолго, но всё-таки, заглянула в гости даже Маргарита Андреевна. Она явно чувствовала себя не в своей тарелке, но Ольга общалась с ней без малейшей обиды. Всё прошло почти идеально. Новая история дома, ставшего пристанищем для женщин, которых когда-то любил Анатолий, началась с оживлённой суматохи.
Наверное, в доме впервые после похорон его хозяина слышался смех и шутки. Раиса, наблюдая за дочкой, подмечала, что та выглядит гораздо лучше. По крайней мере, Люда снова такая же деятельная и энергичная, как была до гибели мужа. Приближалась печальная годовщина, и женщина радовалась, что в это время ее Люда будет не одна в доме. Вместе с Ольгой ей будет проще обсуждать все нюансы предстоящих поминок и заниматься их организацией.
Людмилу присутствие в доме женщины, которую она в бытовом плане совсем не знала, нисколько не раздражало. Она старалась, чтобы Оле было комфортно, как бы в память об Анатолии.
Аккуратно принеся с чердака несколько готовых макетов, хозяйка с гордостью их демонстрировала. Простодушная Оля даже присвистнула от удивления и призналась.
— Мне как-то Толик говорил, что мечтает всякие кораблики строить, но я даже не подозревала, что он такие произведения искусства сделает. Надо же, какой он талантливый был! Знаешь, я рада, что Толик хотя бы во время семейной жизни с тобой смог заняться хобби.
Дни летели вперёд.
По общему решению, поминки проводили в одном из городских кафе.
Хоть Ольга и предлагала остаться дома, Людмила попросила.
— Поехали, пожалуйста. В конце концов, раз Толя о тебе заботился после расставания, значит, ты ему дорога и важна.
Решить задачу транспортировки женщины в инвалидном кресле до кафе и обратно, снова вызвался Никита, который периодически созванивался с Людой и передавал приветы от своей тёти и ей, и Ольге.
Явного романтического интереса мужчина всё ещё не проявлял. Оставалось только недоумевать, неужели его помощь просто благотворительность?
Впрочем, у Людмилы были более важные заботы, чем разобраться в мотивах поступков малознакомого человека. На работе у неё действительно произошло сокращение кадров, и она осталась не у дел. Конечно, ей выплатили причитающиеся суммы, но расслабляться было нельзя.
Приходилось рассматривать вакансии в интернете, рассылать резюме и мотаться по собеседованиям. Подходящий вариант никак не находился, но Люда не отчаивалась. Не может же всё время быть плохо. К тому же, крыша над головой имеется, какие-никакие припасы в погребе есть, огород постепенно начинает благодарить за вложенные в него старания.
В общем, при её умении экономить, вполне можно не волноваться ещё месяц-другой. Подвозя женщин домой после поминок, Никита невольно обмолвился о том, что его фирме требуется диспетчер, и спросил:
— Никого посоветовать не можете? Может, есть на примете кто-то надёжный, зарплата, правда, не огромная.
Людмила и Ольга молча переглянулись. Цифра, названная мужчиной, была вполне достойной, но он воспринял их молчание своеобразно.
— Понимаю, что это не очень жирно, но зато работать из дома реально, если связь хорошая. Вы поспрашивайте, если можно, среди знакомых. Работа по графику. Если кого-то заинтересует, давайте мой номер телефона, всё детально расскажу.
Людмила решилась ответить сразу.
— Никита, вообще и спрашивать смысла нет. Я бы взялась за эту работу хоть с завтрашнего дня.
Ольга не поддержала подругу.
— Слушай, Люда, мне кажется, лучше будет, если и я хотя бы немного пользу начну приносить. Такая вакансия как раз для меня, а тебе просто необходимо отдохнуть, пока нормальная стабильная работа не найдётся.
Никита, которому эти две стойкие женщины старались не жаловаться на свою жизнь, был немало удивлён. Обычно все знакомые, едва у них случались неурядицы, стремились обращаться к нему за помощью. Зато у Люды и Оли были совершенно иные принципы, на что он уже давно обратил внимание. Это ему очень импонировало.
Он чувствовал уважение со стороны этих необычных подруг, и, что особенно важно, их отношение к нему было вызвано отнюдь не его финансовыми возможностями. Они просто не собирались выпрашивать его ресурсы и с каким-то стеснением принимали помощь. Мужчине такой подход был в новинку.
В этот раз он не стал отказываться от приглашения на чай. За разговором на веранде он объяснил Ольге обязанности диспетчера, а у Людмилы подробно выяснил и про образование, и про опыт работы.
— Поспрашиваю, может, у кого-то из знакомых найдется подходящий вариант. Опять же, на хорошие места просто так с улицы, как говорят, людей стараются не брать.
Женщины долго благодарили Никиту, а когда он уехал, Ольга стала упрекать подругу:
— Людмила, ты почему его все еще игнорируешь? Все, пора завершать траур. Смотри, такого мужчину упустишь. Больше судьба может и не сжалиться.
Расстроенная поминками Люда обиженно фыркнула:
— Слушай, Оля, я никому не позволяю лезть в свою личную жизнь, и тебе тоже. Если тебе Никита нравится, вперед. Очаровывай его, а я пас, я еще по Толику тоскую.
Ольга тихо извинилась и направилась в свою комнату.
Ей и в самом деле было неловко, что она переступила грань. К тому же в глубине души она действительно сама испытывала к Никите сильную симпатию. Вероятно, причина этого чувства заключалась в той рекламе, которую мужчине сделала любящая тётушка.
Словоохотливая Зоя Максимовна расписала всему пансионату, какой замечательный и заботливый у нее племянник, и не стеснялась осыпать его эпитетами в превосходных степенях.
Никита был настоящей мечтой, но разве она, прикованная к инвалидной коляске, могла претендовать на его внимание? Впрочем, спасибо ему хотя бы за то, что он помог с работой.
Конечно, Оля получала государственное пособие, но ей хотелось вносить в ведение хозяйства более существенную сумму.
Постепенно Никита стал всё более часто посещать дом, где ему всегда были рады.
Людмила с момента поминок Анатолия старалась держаться особенно отстранённо, чтобы не давать мужчине ложные надежды.
А Ольга с её полнейшего одобрения, наоборот, стремилась общаться со своим начальником как можно больше. Обаятельную женщину не портил даже шрам от ожога, и Никита стал всё чаще замечать, что его тянет к этой милой красавице с огромными глазами.
По сравнению с холодной, как снежная королева Людмилой, Оля была настоящим вулканом. Мужчина даже порой забывал про её увечье, а потом поставил перед собой цель показать женщину самым опытным специалистам.
Ему казалось, что просто надо отыскать хорошего врача, и тогда Оля снова сможет вернуться к обычной жизни.
Наблюдая за влюблёнными, Людмила радовалась.
Ей хотелось, чтобы у подруги с Никитой всё сложилось гармонично, потому что и она, и он были ей дороги как близкие люди. Она совершенно не удивилась, когда Оля, смущаясь и краснее, рассказала.
— Люда, мне страшно. Никита предложил выйти за него замуж, представляешь? Ещё он договорился с каким-то медицинским светилом, чтобы тот посмотрел меня и, по возможности, поставил на ноги.
Никита сказал, что, в принципе, его и так всё устраивает, но он хочет, чтобы я не грустила по поводу своей ограниченности. Знаешь, мне так неудобно, что вроде как я у тебя Никиту отбила и не знаю, как выразить спасибо за твоё благородство.
Людмила, присев на корточки, взяла в свои ладони руки Ольги.
— Я очень рада и за тебя, и за Никиту.
Не волнуйся. Никого ты не отбивала. Будь счастлива с Никитой.
Людмила нисколько не жалела, что фактически подтолкнула Ольгу в надёжные руки Никиты. Да, мужчина ей нравился, но скорее просто как хороший добрый человек, а не кандидат в спутники жизни. Она всё ещё скучала по своему мужу и надеялась, что полностью выполнила его обязательства перед несчастной, но не сломавшейся женщиной.
На свадьбе подруги и Никиты Люда искренне радовалась за молодожёнов.
Пусть даже невеста всё ещё перемещалась на коляске, но, как она успела шепнуть на ухо, один из врачей даёт довольно оптимистичный прогноз на лечение. Благодаря хлопотам Никиты Людмилу приняли на место с достойной зарплатой.
Через несколько лет, когда боль от преждевременной смерти мужа стала глухой, а не обжигающе острой, женщина ответила взаимностью на ухаживание коллеги Вадима.
Мужчина понравился всем ее родственникам, а Оля, познакомившись с ним, стала настаивать.
— Люда, ты как никто другой заслуживаешь счастья, честное слово. Толя бы сам тебе это сказал, если бы мог. Я могу тебя только святой назвать. Меня не бросила, и пансионат оплачивала, и у себя поселила, и мужем обеспечила. Доброта должна вознаграждаться.
Выходи замуж за Вадима и будь счастлива.
Людмила послушалась совета подруги и после свадьбы переехала к мужу.
Домик в деревне женщина продавать не стала, превратив в дачу, и с особенным трепетом поднималась на чердак, где много лет назад обнаружила спрятанный договор, с которого началась цепочка неожиданных открытий.
