Не верил Стёпка Вершинин ни в Бога, ни в чёрта, в себя верил, в руки свои рабочие верил, даже в светлое будущее ещё верил, хотя времена были тяжёлые, а в магию и всякую там нечистую силу не верил. Ещё верил, что будет у них с Любушкой его всё хорошо, а как иначе. Именно поэтому, когда совсем туго пришлось: с завода сократили, а тут Любушка с новостями – малыш у них скоро будет, вспомнил Степан про старый бабкин дом в деревне. Точнее даже прабабкин. Прабабка померла уж давно, а домик остался. Наследников кроме Степана не было, а Степану до этих пор дом был без надобности.
— Не пропадём! – Успокоил он молодую жену, когда Люба узнала, что Степана сократили. – Руки есть, а уж я этими руками то самое светлое будущее для вас сам построю. – Для наглядности Степан даже вытянул вперёд свои большие ладони. Люба в ответ улыбнулась, к мужу прижалась. Она и не сомневалась, что за ним как за каменной стеной будет.
Переехали в деревню. Домик крепкий ещё, ну кое-где подлатать, конечно, нужно, Степан за работу взялся, Люба тоже не отстаёт, чистоту, уют наводит, так постепенно и обжились. Огород вскопали. Работы только тоже в деревне не было, но и тут руки Степана пригодились. Мужиков в деревне мало, да и те пьют почти все, а Степан непьющий. Вот и стали его местные кумушки просить, одно, другое помочь, Степан не отказывается, а они его кто чем благодарят. В общем, зажили Степан с Любой вполне хорошо.
Вышел как-то утром Степан в огород, август в разгаре, урожай на подходе, радуется Степан. Вдруг, что такое! На капустной грядке коза свежие листочки общипывает. Шугнул Степан козу, хотел догнать, да куда там, коза прямиком по грядкам, а Степан по бороздам, в обход. Только и увидел, как рогатая вредительница шмыгнула в калитку дома наискосок. Хозяйка того дома одна была с новыми соседями неприветлива. Никогда не поздоровается, глянет только колюче так, исподлобья и идёт своей дорогой. Подбежал Степан к соседской ограде, видит, стоит соседка козу поглаживает, а та жмётся к ней, будто жалуется.
— Вы, бабуся, за парнокопытным своим следите повнимательнее, чтоб оно по соседским огородам не шастало. – Говорит Степан. А бабка молчит, глазами тёмными только Степана буровит. «Глухая, может» — решил Степан, рукой махнул, да домой пошёл, дырку в заборе латать, через которую коза пробралась.
— Ты бы Степан не связывался с бабкой Нюрой. – Догнала Степана по дороге другая соседка Вера Семёновна.
— Что так? – Спрашивает Степан.
— Ведьма она. – Зашептала Вера Семёновна.
— Не в сказке живём, однако. – Рассмеялся Степан.
— Зря смеёшься, все в округе знают, что бабке Нюре дорожку лучше не переходить. Раньше помогала она, от болезни какой или худое что с кем приключилось. А нынче злая стала. Ссориться с ней себе дороже.
— Бабкины сказки всё это. – Отмахнулся Степан. – Это мне без разницы. А вот если её коза ещё раз на мой огород зайдёт, ноги не унесёт. – Пригрозил он погромче, авось бабка Нюра услышит.
— Ой, Степан, смотри, как бы беды не вышло. – Покачала головой Вера Семёновна.
Неделю Степан по утрам первым делом на огород шёл, проверял, коза не появлялась. А в то утро, вышел, глядит, стоит проказница опять посреди грядки с капустой, жуётся. Степан прихватил полено, что поближе, да запустил в козу. Незваная гостья заголосила истошно и припустила хромая восвояси.
— То-то же. – Усмехнулся Степан и, насвистывая, занялся делами.
Всё ладилось, всё спорилось как обычно, только ночью Степан, почему то, спал беспокойно. Просыпался несколько раз, всё казалось ему, что под окнами кто-то ходит. Выглянет – никого.
Наутро Степан встал разбитый, хмурый, не выспался, да делать нечего, обещался Галке Прокопьевой крышу подлатать. Взял инструмент, пошёл. Люба мужа провожает, улыбается как обычно, напоминает, что к обеду ждать будет. Работа в этот раз у Степана не заладилась: несколько раз по пальцу молотком ударил, а потом и вовсе, сам не понял как, а поскользнулся и кубарем с крыши рухнул. Хорошо не убился. Лежит, в себя приходит, а Галка Прокопьева над ним охает, водой его поливает:
— Как ты так?
— Сам не понял. В глазах потемнело, в ушах зашумело, а потом уже тут на земле лежу. – Отвечает Степан.
— Может, фельдшера позвать? – Волнуется Галка.
— Да, вроде, всё цело. Домой пойду, отлежусь, потом доделаю, на днях. – Пообещал Степан.
Вернулся домой, время к обеду как раз, а Любушка его не встречает, лежит на кровати, дышит тяжело.
— Что с тобой? – Испугался Степан.
— Плохо что-то. Хорошо было, а потом резко прихватило. – Еле выдавила Люба. Восьмой месяц у жены, всю беременность легко ходила, а тут такое. Перепугался Степан, тут уж точно нужно фельдшера звать.
Фельдшер Илья Борисович Любу осмотрел, нахмурился и вынес вердикт, что будет лучше, Любу в райцентр в больницу определить. Вот и машина как раз сегодня есть.
— Всё хорошо будет, ты не волнуйся ни о чём. А я как будет возможность, приеду. – Держит Степан на прощание Любу за руку, та головой кивает, а улыбнуться сил уже нет.
— Как же так? – Кивает сочувственно головой Вера Семёновна, тут как тут она по-соседски, мало ли, помощь какая нужна.
— Да видать день сегодня не заладился. – Грустно ответил Степан и про своё падение с крыши рассказал.
— Действительно, не задался день. – Задумчиво покивала головой Вера Семёновна. – А вчера что было? – Спрашивает, а сама на Степана внимательно смотрит.
— День как день. Ничего не было. Коза вот только опять в огород забралась, ну я её поленом и огрел. – Пожал плечами Степан. Соседка охнула:
— А я тебе предупреждала! Зря ты с бабкой Нюрой связался. Иди, извиняйся, глядишь, простит, так всё хорошо у вас будет.
— Да ну вас. – Отмахнулся Степан. Вера Семёновна спорить не стала, опять лишь головой покачала сочувственно, наказала, если что понадобиться, звать, и ушла домой.
Остался Степан один, кошки на душе скребут, за Любу переживает. Сел на лавку под окном, задумался. Задумался и носком сапога землю ковыряет. Пригляделся, земля рыхлая, будто копали недавно, а зачем тут копать, да и кому, кроме него. Раз другой сапогом поддел, а в земле свёрток какой-то. Птичьи перья из свёртка в разные стороны торчат. Поднял, развернул, а внутри гвозди ржавые, иголки, зола, шелуха какая-то. «Что такое?» — поморщился Степан, да в сторону откинул. Так и просидел до темна. Спать лёг, то ли спит, то ли нет, только видит в комнату Люба заходит.
— Плохо мне, совсем. – Говорит Люба. – Ты пойди, перед бабкой Нюрой извинись. Иначе нам с сыночком к тебе не вернуться.
Вздрогнул Степан, моргнул, Люба и пропала. Как же это? И она про бабку Нюру твердит. С сыночком… А ведь не знали они, кого Люба под сердцем носит. До утра проворочался Степан, поутру пошёл к бабке Нюре.
— Бабуся. Вы, это, простите, меня. – Степан вошёл в соседскую ограду. Нет бабки нигде. В дом постучал, тишина. Дёрнул, не заперто. – Бабуся. – Крикнул Степан, просунув голову в дверь. Слышит, стон где-то. Зашёл, огляделся. Дом, как дом, только повсюду травки сушёные висят, ими на весь дом и пахнет. Прошёл дальше, откуда стон слышится. Лежит бабка Нюра на кровати. – Бабуся, что с вами? Может, Илью Борисовича кликнуть? – Степан подошёл ближе.
— Неи надо. – Ответила бабка, голос сиплый, дыхание с присвистом. – Не поможет мне фельдшер. Пришла пора.
— Какая пора? – Не сразу понял Степан. – Я, вообще, извиниться пришёл. Люба моя в больнице. Вы уж это… сделайте всё обратно… — Замялся Степан.
— Сделала бы, да сил нет уже. – Призналась бабка Нюра. – Сильно я на тебя разозлилась. Зорька одна понимающая душа рядом. А ты её… — Она закашлялась. Степан засуетился и принёс из кухни воды. – Племянница у меня есть в городе Катерина, телеграмму дай, пусть приедет. – Попросила бабка Нюра, откашлявшись и продиктовала адрес.
— А с Любой что будет? – Спросил Степан. Бабка Нюра поманила его пальцем, а когда он наклонился ближе, что-то зашептала ему на ухо. – Сожги. Понял? – Закончила она. Степан кивнул. – Катерину найди. – Ещё раз попросила бабка Нюра. Степан снова кивнул и поспешил всё-таки за фельдшером. Всё ещё он до конца не верил в реальность происходящего, в то, что соседка как-то связана с недомоганием Любы, с тем, что с самим Степаном приключилось. Но на почту он, всё-таки, сходил. Во-первых, нужно было позвонить в больницу, узнать о состоянии Любы. Во-вторых, бабка хоть и странная, но живой человек, вдруг, и правда, помрёт, нужно родственникам весточку дать. Состояние Любы было тяжёлым, прогнозов врачи пока не делали. Степан расстроился.
— Ну как, бабуся? – Спросил он у встретившегося на обратном пути Ильи Борисовича.
— Плохо. – Коротко ответил фельдшер. – Может, и до утра не доживёт. В больницу ехать отказывается, лекарства принимать тоже.
Степан нахмурился. Вернувшись домой, он отыскал свёрток, который накануне выкопал из земли и сделал всё, как учила бабка Нюра. Ночью ему снова снилась Любушка, теперь она улыбалась и обещала, что всё будет хорошо. А на утро вся деревня сбежалась к дому бабки Нюры. Бабка то кричала так сильно, что во всех соседних домах слышно было, то тихо стонала, никого не подпуская к себе. Всё звала Катерину.
— Где ж я её тебе возьму? – Злился Степан, он чувствовал себя будто обязанным бабке Нюре, всё ж таки он телеграмму давал.
Так продолжалось три дня. Илья Борисович говорил, что бабка Нюра совсем плоха, вот-вот концы отдаст, но та всё лежала, стонала, кричала, звала Катерину.
— Говорят, ведьма пока дар свой не передаст, уйти не может. Вот и мучается. – Шептала Степану Вера Семёновна, кивая головой на окно бабки Нюры.
— Ведьма… — Снова отмахнулся Степан. После того, как в больнице сказали, что состояние Любы улучшилось, но её всё же подержат ещё недельку под наблюдением, он вновь перестал верить в бабкины сказки.
Тут стоящие у дома соседи увидели, как по улице быстрым шагом идёт незнакомая молодая женщина. Женщина юркнула в дом, соседи замерли и услышали голос бабки Нюры:
— Катерина… Пришла… — Катерина что-то зашептала в ответ. А потом случилось невообразимое: раздался грохот, сильнее, чем в любую грозу, и на глазах Степана, который ища ту самую грозу среди ясного до этого неба, в это время посмотрел вверх, крыша дома оторвалась от стен, подлетела сантиметров на тридцать и рухнула обратно. И ещё Степан услышал тяжёлый вздох облегчения, а, может, то был ветер, а, может, ему, вообще, всё показалось и послышалось. Но судя по Вере Семёновне, которая начала мелко креститься и шептать молитву, не показалось. Через минуту Степан понял, что из соседей остался он один, остальных, как ветром сдуло. А он так и стоял, озадаченно глядя на дом.
— Спасибо, Степан, что телеграмму дал. – Поблагодарила Катерина, выйдя из дома.
— Откуда вы знаете, что я Степан? – Удивился он.
— Схоронить бы бабу Нюру. – Вместо ответа сказала Катерина. Степан кивнул. – На кладбище нельзя. – Добавила Катерина и посмотрела на Степана тёмными внимательными глазами. Степан сглотнул подкатившийся ком и снова кивнул.
Как они с Катериной хоронили бабку Нюру, Степан помнил как в тумане, да и рад был тому, что не запомнил.
— Спасибо тебе, Степан, за всё. – Вновь поблагодарила его Катерина уже дома, подливая в кружку необыкновенно ароматный чай. – И не переживай, с Любой и ребёночком хорошо всё будет. Родит в срок, здоровенького. А хочешь, так сама приму? – Спросила она и улыбнулась. Степан испуганно отрицательно помотал головой. – Не бойся ты. – Катерина рассмеялась. – Раньше ведьм не боялись, наоборот, за советом да помощью к ним шли. Да и не ведьмами называли, а ведуньями. Ты на бабу Нюру зла не держи, это она от людской жестокости озлобилась. Сторонятся, шепчутся за спиной, во всех бедах обвиняют, вот и осерчала. – Задумчиво говорила Катерина.
— А правда, говорят, что ведьма перед смертью дар свой должна передать? – Осмелился спросить Степан.
— Правда. – Кивнула Катерина. – Ещё раз спасибо тебе, Степан, за телеграмму. – Степан заглянул в тёмные глубокие глаза Катерины и всё понял.
Первое время чурались Катерину на деревне, стороной обходили, а потом попривыкли как-то, а потом и осмелились с просьбами своими к ней обращаться. Катерина всем помогала, не отказывала. Только тем, кто с недобрыми мыслями приходил, молча, на порог указывала.
Люба в положенный срок родила здорового мальчика. Ох и счастливым Степан ходил.
— Поздравляю. – Встретила его как-то на улице Катерина. – Ещё трое помощников у тебя будет. – Улыбнулась она.
— А дочка, дочка будет? – Не удержался Степан.
— Не всем невест рожать, кому-то и женихов. – Снова улыбнулась Катерина и пошла своей дорогой.
— Экие мы с Любашей молодцы. – Заранее обрадовался Степан и поспешил домой к жене и сыну.
