Горячее июльское солнце пекло уже с самого утра. Я еще раз зашла во двор, где жили родители моего двоюродного брата; от крыльца до бани и времянки – все было укрыто дощатым полом. Свежеструганные доски, цвета спелой пшеницы, отдавали ароматом дерева; у крыльца, у калитки, у времянки – стояли молоденькие березки, срубленные специально для такого события.
У забора – несколько скамеек; я присела на одну из них. Мне одиннадцать лет, я на каникулах в деревне у бабушки и сегодня свадьба моего старшего сродного брата и, в общем-то, это моя первая в жизни свадьба, на которой я буду присутствовать. Это был конец семидесятых.
Ближе к обеду пришла моя деревенская подружка Света, и мы, уже в наглаженных платьях, стояли у ворот, вглядываясь вдаль, чтобы первыми увидеть нарядные машины.
— Едет! Едут! – закричали мы, ворвавшись в дом.
Тетя Валя – Санькина мать — схватив каравай, вышла из дома. Каравай был на вышитом полотенце, сверху, на хлебе, как корона, возвышалась солонка. Окружив хозяйку дома, родственники теснились ближе, ну, а мы со Светкой с жадностью впились глазами в невесту.
Нет, брат у меня тоже красивый – в черном костюме и белоснежной рубашке, с цветочком на пиджаке, высокий, темноволосый, кареглазый – вся родня любовалась и гордилась им. Но вот невеста – это же для нас со Светкой – царевна из сказки. Белое длинное платье, из-под которого выглядывали туфельки, струилось по ее девичьей фигуре; на аккуратно уложенных светлых волосах – свадебный венок, к которому была прикреплена нежная, как облако, фата.
Жених с невестой откусили от каравая по хорошему куску хлеба, у моего брата кусок оказался больше, это и было поводом сказать, кто будет в доме хозяин. Гости осыпали молодоженов пшеницей и монетками, чтобы богато жилось. Все пошли в дом, где, буквой «П» стояли столы, накрытые белоснежными накрахмаленными скатертями, и ломились от деревенских блюд.
Нас, детвору, больше всего привлекали сладости: золотистый хворост, пироги с черемухой, политые сверху густой деревенской сметаной, взбитой с сахаром.
Дальше все пили, ели и кричали: «горько», а невеста, прикрывалась фатой, по-настоящему стыдясь свадебного поцелуя с женихом (а вообще-то уже с мужем, они ведь расписались).
Нас со Светкой вся эта застольная процедура не очень-то привлекала. А вот когда все вышли во двор на дощатый пол, началось самое интересное.
Гости, заряженные деревенским напитком собственного приготовления, готовы были петь и танцевать (музыку еще заранее установили на улице). Заиграл магнитофон – еще тот, катушечный, молодежь первой начала танцевать. Мы со Светкой попытались тоже покрутиться среди взрослых, поддавшись общему веселью, а потом нашли место на лавке и уселись, чтобы передохнуть.
— Нет, не та свадьба, — услышали мы рядышком, — не та, что раньше, — сказал дед Иван – дальний родственник моей бабушки.
— Почему не та свадьба? – спросила я деда Ивана.
— Та разве так пляшут? Кривлянье одно! – И дед Иван, отвернувшись в сторону, сказал: — Тьфу, срамота одна.
— А нам нравится! – хором ответили мы.
— Вот раньше – какие свадьбы были! Без ваших этих тарахтелок, что музыку крутят.
Не знаю, сколько бы времени ворчал седовласый дед Иван, но среди гостей появился гармонист, и все разошлись, подали ему табурет (отдельное место для гармониста на гулянке — это все равно, что трон для царя). Гармонист, кстати, был молодой, ему всего-то лет восемнадцать, но уже все знали, что если Серега берет в руки гармошку, то усидеть невозможно.
Магнитофон сразу выключили. Серега-гармонист развернул меха гармошки… и началась плясовая под задорные частушки гостей.
Никогда не забуду, как же она плясала! Невеста! Жену моего брата зовут Инна — она совсем не деревенская, всегда жила в городе, но в пляске нисколько не уступала деревенским. Слегка придерживая подол платья, Инна выстукивала каблучками по дощатому полу в такт музыке. Удивительно, но первой в пляс пустилась молодежь, а потом уже гости постарше присоединились. Частушки звучали «до шестнадцати и даже до восемнадцати плюс» — сегодня они точно попали бы под ограничения. Ну, а наши детские уши внимали деревенскому фольклору с нескрываемым любопытством.
Когда веселье было в разгаре, и гармонист успевал лишь сделать двухминутный перерыв, а потом снова, «впившись» в свой инструмент, выдавать из него звуки, которые подняли даже самых пожилых, появилась среди веселящихся новая гостья. Это была Вера – бывшая подружка моего брата. Дружили они еще до того, как Санька в армию ушел. Переписывались год, а потом переписка сошла на нет. И хоть Вера замуж не вышла ни за кого, Санька после армии познакомился с Инной, на ней и женился.
Каких-то претензий со стороны Веры и обид, не было. Но, видимо, просто хотелось представления. И она, как новая героиня, покачивая довольно широкими бедрами, гордо вышла в круг и гости уступили место. Все с любопытством смотрели на Веру: что-то сейчас будет, припомнит она Сашке прежнюю любовь и добавит десертную ложечку дегтя.
Вера, оглядев всех, посмотрела на жениха с невестой и подарила им улыбку, не предвещавшую ничего хорошего.
— Играй! – приказала она гармонисту.
Начав выплясывать, Верка спела две частушки, совсем безобидных, а третья частушка была предназначена невесте:
— Ты играй, моя гармонь,
Машина-динамо!
У Сашки жена
Четыре килограмма!
И, продолжая отплясывать, насмешливо посмотрела на Инну. Невеста моего брата, в сравнении с Верой, была значительно мельче: и ростом, и по комплекции, вот Вера и подковырнула ее своей частушкой. Кто-то рассмеялся, приняв всё за шутку, а Верка уже была готова и дальше «сыпать» частушками про жениха и невесту, но героиню дощатого танцпола сменила тетя Люба.
Она вышла в круг к Верке и перебила ей тему жениха и невесты:
— А я и так, я и сяк,
Я и зайчиком!
Как хочу я танцевать
С этим мальчиком!
Моя сорокапятилетняя деревенская тетушка, спев частушку, еще и хитро подмигнула молоденькому свидетелю жениха, и гостям такая шутка понравилась больше, чем Веркино выступление. Тетя Люба всего лишь одной частушкой «сместила» с «танцпола» задиристую Веру, которой, в общем-то, и обижаться не на что: она уже давно встречалась с другим, а сюда пришла ради куража.
— Вот это свадьба! – Крикнул дед Иван, когда и сам топотал по дощатому полу. – Ай, да молодцы! Во как гулять надо!
Потом воровали невесту. И хочу сказать, что актеры наших сериалов «отдыхают» по сравнению с этим представлением. Даже мальчишка, который известил гостей о похищении невесты, кричал так убедительно: «Невесту украли!», что подумалось – всерьез украли.
А потом мы со Светкой, как угорелые, бегали вместе с гостями по ограде, а затем и по огороду, проверяя высокие кусты с картошкой — не спрятали ли там невесту. Но расчет был на то, чтобы украденную невесту выкупить. И свидетелю, и родне жениха пришлось так и сделать.
Но прежде жениху подсунули не ту «невесту». Как сейчас помню: дядя Паша выпросил у тети Вали старенькое крепдешиновое платье, которое она вытащила из бабушкиного сундука. Платье было ему мало и трещало по швам; он подвязался платочком, ему накрасили губы, и в таком образе дядя Паша предстал перед женихом. Его актерские способности, также как и других гостей, даже после стольких лет, вызывают удивление и восхищение. Люди не халтурили, а отыгрывали свои роли на «бис». Хотя, это и не роли вовсе – это искреннее проживание жизни.
Под вечер свидетеля впрягли в небольшую телегу (бедный свидетель Костя — за что на него такие обязанности «повесили»?), а в телегу посадили свекровь со свекром и катали под улюлюканье гостей. А потом в ту же телегу усадили тещу с тестем. Теща оказалась предусмотрительной: приготовила длинный прут, чтобы подгонять запряженного в телегу. Хорошо, что свидетелю молодежь помогала телегу катить, а иначе заездили бы парня.
Когда солнце спряталось, на деревню опустилась легкая прохлада, тянущаяся от реки. Уже не плясали и не танцевали; собравшись в кружок, остались самые стойкие из гостей, и под гармошку пели душевные песни.
Но самым ярким на этой свадьбе были проводы жениха и невесты на ночлег. На эту ночь им отдали дом моей бабушки.
И вот уже опустились сумерки, и по деревенской дороге, посыпанной гравием и укатанной телегами, мой брат Санька и его жена Инна шли в окружении свидетелей и друзей. По обе стороны, в окнах домов, уже зажегся свет, в палисадниках от небольшого ветерка покачивались цветы и ветки деревьев. А наши молодожены шли не спеша в каком-то волшебном ощущении этого свадебного вечера. И мы с подружкой смотрели им вслед, когда почти уже стемнело. И только белое платье невесты виднелось вдалеке – как что-то таинственное этим вечером.
***
Недавно встретила подружку из моего деревенского детства – ту самую Свету. Теперь ее зовут Светлана Петровна.
— Была у племянника на свадьбе в прошлый выходной, — поделилась со мной Света, — погуляли хорошо, весело, но только свадьбы сейчас какие-то не те, не то, что раньше.
Я рассмеялась и напомнила Светлане свадьбу моего брата Александра. И мы потом еще долго вспомнили то деревенское веселье, которое запало нам в душу.
