Валентина была настолько привязана к своей работе, что не прочь была бы остаться там жить. Домой она возвращалась с тяжёлым сердцем, особенно после того, как её оставил муж. Уходя, он не сдержался и наговорил ей обидных слов, где самым мягким было «больная».
Валентина даже не стала напоминать ему, что потеря их ребёнка и её возможность стать матерью были утрачены по его вине. Ему всё равно, казалось, было не до этого, хотя вот свою мать он слышал прекрасно — ту самую, что каждый день жаловалась, что её подруги уже давно нянчат внуков, а ей предстоит умереть в одиночестве из-за того, что её невестка — «неполноценная».
Тот день Валентина запомнит навсегда. Они были в гостях у свекрови, и Саша, её муж, изрядно выпил. Он решил, что пора ехать домой. Валя, находившаяся на пятом месяце беременности, пыталась его отговорить, уговаривала и даже ругалась, но Саша оставался непреклонен. Тогда свекровь подтолкнула её со словами:
— Поезжай с ним, следи, чтобы не газовал.
Валентина растерянно взглянула на неё:
— Но он же пьян! Как я могу ехать с ним?
— Ты его жена или нет? Или хочешь, чтобы он разбился?
Свекровь буквально вытолкнула её за порог, закрыв за ней дверь. Саша вылетел с дороги на первом же повороте, врезался в железную остановку. Машина несколько раз перевернулась, прежде чем остановилась на колёсах.
Валя помнила только свой крик и яркую вспышку, после чего очнулась уже в больнице. Она ещё не успела осознать, что потеряла ребёнка, как в палату ворвалась свекровь, обвиняя её в том, что из-за неё Саша так сильно пострадал.
— Что вы говорите? Я из-за него ребёнка потеряла! — ошеломлённо ответила Валентина.
— Дети — дело наживное! А если Саша не поправится, как ты себя чувствовать будешь?
И Валя поверила в эту манипулятивную ложь о том, что муж важнее неё самой! Решила, что боль утраты переживёт позже, а пока нужно помочь мужу. Она проводила у его постели долгие часы, хотя сама с трудом могла ходить. Когда Саша пришёл в себя, он долго извинялся, каялся…
Через два года, когда она обследовалась, чтобы понять, почему не наступает новая беременность, врачи сказали, что детей она больше иметь не сможет.
С тех пор свекровь во всём винила её, и со временем Саша тоже начал поддерживать мать. А в один прекрасный день он просто ушёл, обругав её напоследок. Честно говоря, Валентина вздохнула с облегчением, потому что в последнее время не могла ни его, ни его мать терпеть. Просто из-за мягкого характера она долго молчала и не высказывала своего недовольства.
***
— Валя, ты на работу?
Валентина вздрогнула, выброшенная из своих мыслей. Оказалось, она уже была на территории больницы. Её окликнула санитарка, баба Люба, которая, видимо, заканчивала смену и шла к выходу из больничного парка.
— Здравствуйте, Людмила Андреевна. Да, сегодня моя смена, — поздоровалась Валентина.
— Ну, удачи тебе, пусть будет побольше крепких и здоровых малышей! — с улыбкой ответила баба Люба.
— Спасибо! — Валя тоже улыбнулась.
Вот с кого надо брать пример. У бабы Любы дочь тяжело болеет, муж оставил её, и она сама растит внуков. Несмотря на все эти беды — муж умер молодым, сын погиб, дочь заболела — баба Люба не унывает, работает и поддерживает семью. Внуки её обожают. Молодец, баба Люба, а Валя на фоне неё казалась себе просто размазнёй!
Она встряхнулась и пошла дальше.
Валя уже полгода жила одна, а всё переживала. Ну, ушёл муж, и что с того? Разве он был настоящим мужем? А потом, не она одна в мире, кто не может иметь детей. Есть ведь и другие способы завести ребёнка, она как акушерка знала это лучше других.
Ирония судьбы: помогать чужим детям Валентина могла, а своего родить ей было не дано.
***
— Валентина, загляни ко мне.
В коридоре она наткнулась на доктора.
— Хорошо, Михаил Ефремович, только переоденусь.
— Да, договорились.
Валентина не могла понять, зачем она понадобилась заведующему. Они редко пересекались, разве что в случаях сложных родов. Хотя Михаил Ефремович всегда говорил:
— Валечка, с твоим чутьём и твоими способностями никаких сложностей и быть не может.
Всё это выглядело как простая формальность.
Через десять минут она уже осторожно постучала в дверь его кабинета.
— Можно войти?
— Да, Валя, заходи.
Тон Михаила Ефремовича был каким-то необычным.
— Что-то случилось?
— Да, Валя, случилось. Если кто и способен помочь в этой ситуации, то это только ты. Мы все знаем, как тебе удаётся находить нужные слова.
Валентина вздохнула. Неужели кто-то решила отказаться от ребёнка? Такое происходило крайне редко, ведь их роддом считался элитным, не каждая могла позволить себе здесь рожать. Приём осуществлялся исключительно по предварительной записи, и лишь в редких случаях делались исключения, но это обходилось очень дорого.
Люди с достатком всегда тщательно планировали беременность, с нетерпением ожидая появления малыша. Пару раз бывало, что одинокие матери оставляли детей. Однажды у одной мамы родился ребёнок с больной кожей, другая собиралась выйти замуж за человека, которому были нужны лишь свои дети, а этот был не от него. И всё же Валентина несколько раз сумела убедить матерей, что с ребёнком их жизнь станет осмысленной и счастливой. Кстати, многие из них до сих пор поддерживали с ней связь, присылая фотографии детей.
— Помнишь, вчера утром к нам поступила Шаталова? Это та, что скандалила и грозилась уволить всех вокруг, возомнила себя королевой.
— Подождите, Михаил Ефремович, это та, которой за сорок? Она говорила, что это её последний шанс.
— Она самая. У малыша небольшие проблемы… хотя, скорее, серьёзные, но поддающиеся коррекции. У него заячья губа, и она твёрдо заявила, что не станет забирать “инвалида”, что она слишком значительная персона для этого, а такой ребёнок только её позорит или что-то в этом роде.
— Боже мой, в наше время исправляют такие вещи так, что почти никаких следов не остаётся!
— Но она даже слушать меня не хочет. И, более того, собирается сегодня же перевестись под наблюдение в другую клинику, как будто это наша вина.
Валентина тяжело вздохнула.
— А отец?
— Насколько я понял, отца как такового нет. Он лишь биологический донор. Даже не знаю, в курсе ли он вообще, что у него появился ребёнок.
— Я, конечно, попробую поговорить с ней, но что-то мне подсказывает, что наши беседы ничего не изменят.
— Да, честно говоря, я тоже так думаю, но попытаться стоит. Валя, извини, что я снова отправляю тебя на передовую…
— Да ладно, Михаил Ефремович, мы ведь на одной стороне.
***
Валентина направилась прямо в палату.
— Здравствуйте.
Женщина, сидящая на постели, резко обернулась. Она выглядела моложе своих лет.
— Здравствуйте. Если вы тоже с уговорами, то можете сразу уходить.
Валентина спокойно присела на стул.
— Ну, раз вас бесполезно уговаривать, то, пожалуй, я и не стану.
Пациентка с интересом взглянула на неё.
— А зачем тогда пришли?
— Интересно, если ребёнок вам не нужен, может быть, его заберёт отец? Он-то хоть знает, что стал отцом?
Женщина взглянула на неё и рассмеялась:
— Олежка? Отец? Да он и не в курсе! Его интересуют только подтянутые женские формы, он тренер по фитнесу. Так что можете даже не пытаться. Кстати, вы видели ребёнка? Вряд ли он кому-то нужен.
Она отвернулась, демонстрируя, что разговор окончен. Валентина, уже у двери, тихо сказала:
— Может, это и к лучшему, что вы отказались. Ребёнку лучше быть без такой матери, как вы.
— Да как вы смеете!
Валентина не стала слушать возмущённые крики и направилась в детское отделение. Малыш был очарователен, несмотря на врождённый дефект. Ему было всего несколько дней, а он уже выглядел таким светлым и милым, с ясными глазами.
На следующий день Валентина обошла все фитнес-клубы в поисках Олега. Логика подсказывала, что такая дама могла ходить только в самые дорогие залы. Наконец, в одном из них, почти в конце списка, она встретила Олега — высокого, спортивного мужчину чуть старше неё.
— Простите, можно с вами поговорить?
Олег обернулся к ней с приветливой улыбкой:
— Хотите записаться на занятия? Это отличное решение, даже такая фигура, как у вас, требует ухода.
Валентина слегка смутилась, но собралась с мыслями:
— Нет, Олег, у меня к вам личный разговор. Дело очень важное, и я бы предпочла, чтобы нас никто не слышал.
Олег посмотрел на неё, пытаясь понять, не встречались ли они раньше, но, видимо, не вспомнил:
— Хорошо, пройдёмте ко мне в кабинет. У меня сейчас как раз свободное время.
Валентине было нелегко, но Олег терпеливо слушал, не перебивая. Когда она закончила, он сидел молча, закрыв лицо руками:
— Вот это сюрприз. Честно говоря, мне кажется, что я попал в какую-то нелепую ситуацию.
— Такое бывает, к сожалению.
— Так вы предлагаете нам пожениться? После того как я вдруг узнаю, что у меня есть сын, о существовании которого я даже не подозревал?
Валентина посмотрела на него:
— Вы хотите забрать ребёнка?
— Вы знаете… э-э-э…
— А я хочу.
Отец малыша выглядел растерянным, и Валентина слабо улыбнулась:
— Для этого мне нужны вы, Олег.
***
Позже Михаил Ефремович смотрел на неё, пытаясь осмыслить услышанное:
— Подождите… значит, вы собираетесь выйти замуж за отца этого ребёнка и забрать малыша?
— Да, верно! Сейчас он делает тест на отцовство, чтобы подтвердить родство, и как только всё подтвердится, мы заберём малыша домой.
— Валя, ты же вчера ещё даже не знала его! Хочешь сказать, что у вас так быстро вспыхнули чувства?
— А что, разве такое невозможно?
— В твоём случае? Определённо нет! И тут ты меня не обманешь. Давай, дорогая моя, выкладывай, что ты там задумала.
Валя тяжело вздохнула. Она слишком хорошо знала Михаила, чтобы надеяться, что он просто так от неё отстанет. Михаил Ефремович нервно расхаживал по кабинету.
— Валя, ну как тебе вообще пришла в голову такая мысль? А если вдруг он настолько привяжется к ребёнку за то время, что вам придётся провести вместе, что не захочет тебе его отдавать?
Она пожала плечами:
— Я не знаю, как всё сложится дальше, но сейчас я делаю то, что считаю правильным. Если вы не хотите помочь мне, я справлюсь сама.
Он, наконец, остановился и сел.
— Помогу, Валя. Понимаю, переубедить тебя всё равно не выйдет. Давай бумаги.
— А в какой клинике может быть кто-то, кто сможет нам помочь?
В больнице все, кто только мог, обсуждали, что будто у них с Олегом действительно возникла романтическая связь. Валя предпочитала хранить молчание, особенно когда держала на руках маленького Мишу.
На выписке у Вали был Миша, а у Олега в руках — цветы. Олег весело улыбнулся:
— Может, поменяемся?
Она осторожно передала ему малыша:
— Олег, не смотри на него так внимательно сейчас. Потом, после операции, всё будет хорошо.
Мужчина взглянул на неё с теплотой:
— Ты удивительный человек. Прости меня.
Она лишь тихо улыбнулась в ответ. Олег открыл дверь машины и помог Вале сесть.
— Взгляни на окна своей больницы. У меня ощущение, что там прилипли носы не только сотрудников, но и всех пациентов.
Валя бросила взгляд на окна, и её взгляд стал холодным. Она широко улыбнулась и помахала рукой:
— Да, жизнь удивительная.
Для будущего ребёнка они решили, что семейную жизнь будут изображать там, где ему потом предстоит жить.
***
Прошло три года. Михаил Ефремович задумчиво смотрел на Валентину:
— Валя, я совсем ничего не понимаю.
— А что тут непонятного, Михаил Ефремович? Я ухожу в декретный отпуск.
— В декрет? Но ты же говорила…
Валя счастливо рассмеялась:
— Ну, врачи тоже не всесильны, могут ошибаться.
— Постой, а как же тот мальчик? Что с ним?
— Если вы про Мишу, то у него всё прекрасно! Сейчас они с папой как раз должны быть в бассейне.
— Значит, выходит, что твой ребёнок тоже от… как его… Олега?
— Оба они мои дети. Олег — лучший папа и муж на свете.
Михаил Ефремович смотрел на Валю и думал о том, что никто в их роддоме не верил в неё; никто не предполагал, что у неё вообще что-то получится с Олегом. Сейчас перед ним была совсем другая Валя — красивая, уверенная, открытая.
— Валя, я искренне желаю тебе всего самого хорошего, правда, я за тебя очень рад. Ты всего этого заслужила!
Валентина поднялась.
— Спасибо, Михаил Ефремович. Если возможно, я бы хотела наблюдаться и рожать здесь.
— Конечно, Валь. Я сам буду следить за твоим состоянием.
Михаил Ефремович смотрел в окно, пока Олег заботливо усаживался рядом с Валей. Мысли доктора возвращались к тому дню: тогда Валя могла не выйти на работу, и малыш вполне мог оказаться в детском доме. Но другой внутренний голос возражал:
— Но ведь вышла на работу, ведь не оказался!
Доктор тяжело вздохнул:
— Как просто нас убедить в худшем, и как трудно — поверить в хорошее.
