Зимой у бабушки сгорел дом. Родни у старушки много, и её было кому приютить. Но судьба дома в деревне очень всех волновала. Во-первых, это было излюбленное место летнего отдыха многочисленных бабушкиных внуков и источник домашних заготовок для всей родни. Во-вторых, бабушка Арина представить себе не могла, что встретит старость где-то, кроме её родного села. Здесь родители похоронены, здесь она счастливо жила с мужем, родила четырёх детей. И вообще, тут она всех знает, а в городе (никто из её детей в деревне не остался) ей и поговорить-то будет не с кем. А главное, как же огород?
Обсуждение на семейном совете длилось недолго. Бабушкин дом решено было отстроить заново. Все взрослые члены семьи выделяли на это благое дело определённую сумму. А ответственность за само строительство возложили на меня. Почему? Потому что я по специальности инженер-строитель. Правда, опыта у меня не так много, всего два года назад закончил университет. Но у остальных в семье не было и этого. К тому же денег у меня нет. Откуда они у молодого специалиста в самом начале карьеры? Так что, не имея возможности вложиться в это дело финансово, буду бесплатно трудиться сам. На работе вникли в моё положение и позволили уйти в отпуск за свой счёт.
Когда сошёл снег и земля просохла, я привёз бабушку на пепелище. Завтра с утра должны прибыть рабочие, надо было подготовиться к их приезду. Пока я осматривался, сама погорелица пошла к соседям, договориться, чтобы пустили пожить какое-то время.
Насколько я помнил, в соседнем, довольно ветхом, домике жила одинокая старушка куда старше бабушки Арины, поэтому я был очень удивлён, когда она вернулась в сопровождении молодой, черноволосой, коротко стриженой особы.
‒ Вот Ванечка, Нила, соседка наша. Мои вещи потом к ней в дом перенесёшь.
‒ Как-как? Извините, не расслышал, как вас зовут?
Девушка улыбнулась, вскинув на меня густые ресницы из-под чёрной чёлки:
‒ Нила. Странное имя, понимаю. Но так уж назвали. А что это, Ваня, ты со мной «на вы»? Забыл, как в детстве мне конфеты и яблоки таскал?
Я покопался в памяти и отрицательно покачал головой:
‒ Нет, не помню… Ты, наверное, совсем малышкой была. Я с ребятами постарше, с ровесниками, водился.
‒ Ах, ты, взрослый какой! Я тебя всего на пару лет моложе.
В разговор вмешалась бабашка:
‒ Что ты, Иван? Конечно, ты больше с мальчишками… Но ведь она рядом жила, как ты мог забыть?
Но я так и не вспомнил Нилу, как ни старался. Вспомнил Иру и Лену, сестрёнок, живших на краю деревни, вспомнил толстушку Таньку, бойкую хохотушку Анжелу из коттеджа у реки, а черноглазую девочку со странным именем никак не мог отыскать в своей памяти.
‒ Ну ладно, я к Смирновым схожу, поздороваюсь. А ты, внучок, переговори пока с Нилой. Я её попросила помочь мне с готовкой для строителей. Ты же не против нанять такую повариху?
Она ушла. Я, как дурак, молчал, мялся с ноги на ногу. Нила, улыбаясь, смотрела на меня.
‒ Странно, бабушку твою я отлично помню. А вот тебя…
‒ Евдокия Павловна мне прабабушка. Была. Умерла этой зимой. Как раз в тот день, когда у вас пожар был.
‒ Да ты что? Не знал, извини.
‒ Не извиняйся. Ей девяносто девять было. Полгода до векового юбилея не дожила. Ну так что, наймёшь меня шеф-поваром? Дорого не возьму.
Мы обговорили условия. В заключение разговора Нила спросила:
‒ Так и не вспомнил меня? Обидно, не скрою. А колодец помнишь?
Она пару секунд смотрела мне прямо в глаза, а потом, повернувшись, зашагала к своему дому.
Такой была наша первая встреча. Но это была не последняя странная встреча в тот день.
Весь день я приводил в порядок площадку будущего строительства. Провозился до вечера. Один раз приходила бабушка, принесла бутылку молока и несколько пирожков в глиняной миске: «Вот, Нила на скорую руку состряпала. Перекуси, а к вечеру приходи к нам, накормим как следует».
Домик Нилы, низенький, покосившийся, изнутри казался ещё меньше, чем снаружи. Русская печь занимала большую часть кухни. Потолки низкие, на полу – пёстрые половики. За ужином говорила одна бабушка. Не знаю почему, мне было неловко. А Ниле, похоже, просто не о чем было со мной говорить. Я уже собирался встать из-за стола, когда дверь со скрипом отворилась и в кухню по-хозяйски уверенно шагнул высокий старик: борода лопатой, чёрные волосы с проседью, чёрные же пронзительные глаза, и круглые очки в тонкой оправе.
‒ Здравствуйте, ‒ сказал он негромко. ‒ Нила, мне сказали, ты меня искала?
‒ Да, Юрий Семёныч, давай выйдем, переговорим.
Она набросила на худенькие плечи ветровку и вышла, увлекая за собой старика. Я хотел спросить у бабушки, кто это, но она опередила меня вопросами:
‒ Строители утром приедут? Завтрак им нужно готовить? А обедать в каком часу будете?
Мы закончили обсуждать детали, когда Нила вернулась в избу.
‒ Ну что, договорилась? ‒ спросила у неё бабушка.
‒Да, — ответила Нила и, видя, что мне требуются пояснения, сказала: ‒ Семёныч ‒ рыбак. Я его попросила, чтобы раз или два в неделю рыбки нам приносил. Хорошо?
Я дал согласие и вышел на крыльцо. К моему удивлению, Юрий Семёнович ещё не ушёл. Он курил, присев на ступеньку. Увидев меня, старик похлопал по крылечку, давая понять, чтобы я присел рядом. Я сел. Он протянул мне пачку сигарет.
‒ Спасибо, не курю.
‒ Серьёзно? Ладно.
Он спрятал пачку, помолчал. И, видя, что я жду, когда он что-то скажет, спросил:
‒ Значит, Нилку нанял кашеварить?
‒ Да. А что не так?
‒ Ничего.
Он снова замолчал, затягиваясь сигаретой.
‒ Ты Михайловны старший внук, так?
‒ Да.
‒ Совсем взрослый. А я тебя мальчишкой помню.
‒ Так что вы хотели?
Он снова помолчал, не глядя на меня, тиская в пальцах окурок. Потом щелчком отправил его в росшие неподалёку кусты и сказал, вставая:
‒ Хороший ты парень. Потому предупреждаю: держись от Нилы подальше. Ведьма она.
‒ Смеётесь?
‒ Нет. Все бабы у них в семье ведьмы. Она и не хотела бы, но людям только вредит. Осторожнее с ней. Колодец помнишь?
Он ушёл. А я направился к колодцу, стоявшему в глубине сада, у забора. Чего им сдался этот колодец? Я покачал железную ручку ворота. Он заскрипел. Ржавая цепь, прикреплённая к ведру, звякнула. Я открыл крышку: внизу поблескивала вода.
Не зная, что бы ещё сделать с колодцем, я пошёл назад к дому. Из кустов выскочила и шарахнулась от меня гибкая, тоненькая чёрная кошечка. Я вздрогнул и остановился от неожиданности.
‒ Кто там? Ваня, ты ещё тут? – Нила стояла на крыльце. ‒ Где спать будешь, сосед? ‒ спросила она.
‒ В машине хотел устроиться.
Она кивнула:
‒ В дом не зову. У меня только кухня и одна комната. Но над сараем есть сеновал. Если хочешь…
‒ Спасибо. С детства не спал на сеновале.
‒ Одеяло нужно?
‒ У меня спальник есть.
На сеновале было мягко, уютно и пахло сеном. Немного беспокоили странные звуки, идущие снизу, из сарая. Но потом я понял, что это возятся, устраиваясь на насесте, куры. Я успокоился и задремал.
Я ещё не заснул окончательно, когда увидел прямо перед собой мокрую, сложенную из почерневших брёвен стену колодца. Я напрасно пытался уцепиться пальцами за какой-нибудь выступ: мокрые брёвна скользили, полусгнившие щепки отваливались от них. Опоры под ногами не было, как я ни старался её нашарить. А главное, меня окружал и пронизывал да костей ужасный, мертвящий холод, не давал вздохнуть, сковывал движения. Я поднял голову и на фоне далёкого квадрата голубого неба увидел лицо девочки, склонившейся надо мной. Смешно болтались чёрные косички с алыми бантиками. В широко раскрытых глазах плескался ужас. И тут всё пропало под толщей зеленоватой воды, грудь разорвало от боли… и я очнулся. Я по-прежнему лежал на душистом сене. Сквозь щели в крыше заглядывали звёзды. Внизу подо мной вскудахнула курица. «Вот оно что, ‒ подумал я. ‒ Я в колодец упал. Странно, что совсем этого не помню. Нила там была. Или это просто сон? Кто меня оттуда достал, интересно? Спрошу завтра у бабушки». Я повернулся на бок и заснул.
Поговорить с бабушкой с утра не удалось. Едва проснулся, позвонили строители, сообщили, что подъезжают к райцентру. Я поспешил выехать навстречу: в здешних дорогах легко заплутать. День прошёл в хлопотах, обустройстве приехавших шести молодцов. Сооружали из досок времянку с лежаками и столом по центру. Завтракали и обедали на свежем воздухе, а ужинали уже за столом. Только после ужина мне удалось остаться с бабушкой вдвоём. Конечно, первым делом я спросил:
‒ Я в детстве упал в колодец? Это правда?
Она посмотрела на меня задумчиво и грустно:
‒ Совсем кроха был, шесть лет. Я думала, ты не помнишь об этом.
‒ Не помнил. Вчера сон приснился, и я вспомнил.
‒ Как это по науке называется? Вытесненные воспоминания. Память избавляется от того, что травмирует психику.
‒ А кто меня вытащил?
‒ Юрий Семёнович, ты вчера его видел. Он услышал, как Нила зовёт на помощь.
‒ Надо же… Он мне сказал, что Нила – ведьма, и про колодец упомянул.
Бабушка засмеялась:
‒ Ах, старый болван! Всякую ерунду несёт. И ты тоже хорош. Молодой парень, неужели поверил?
‒ Нет. Но зачем он такую чушь городит про Нилу?
‒ Здесь об этом не говорят, но все знают. Так что ты тоже никому не говори, хорошо? Он ей не чужой, Семёныч-то.
‒ В смысле?
‒ Ну, Евдокия, Нилина прабабка, одинокая была, не знаю уж почему. Женщина видная, и лицо, и фигура. Но мужа не было никогда. От кого прижила дочку, не знаю. Тамара ещё красивей матери была. Семёныч, молодой тогда мужик, часто к ним захаживал, помогал по мужской части: ворота подправить, свинью заколоть, печь переложить, мало ли… У него своя семья была, двое детей, но, когда Тамара родила, все решили, что от Семёныча. Если так, мать Нилы ему дочь, а Нила внучка.
‒ А где они, бабушка и мать Нилы?
‒ Тамара, бабушка, умерла лет десять назад. Мать Нилы жива-здорова, в райцентре живёт. Только она с Евдокией давно рассорилась, не навещала её. А Нила постоянно приезжала. Она прабабушку любила. Последний год, как старуха слегла, уволилась и сюда перебралась. За прабабкой ухаживать, за домом смотреть. Она же медицинский колледж закончила. Медсестра.
Бабушка вздохнула и добавила:
‒ Ты старика не слушай. Он внучку бережёт, вот и наговаривает на неё, чтобы парни не клеились.
Конечно, я ни на секунду старику не поверил, но на душе у меня полегчало после бабушкиного рассказа.
***
Недели три всё шло замечательно. Мы трудились, что называется, от рассвета до заката. Ребята были, хоть и молодые, но не без опыта и толковые. В общем, стройка двигалась быстро. Бабушка и Нила оказались отличными поварихами. Все были довольны. А потом произошёл этот дурацкий случай с Серёгой.
Он с самого начала клеился к Ниле. Не серьёзно, а так: весёлый трёп и комплименты. Нила была не из тех, кто боек на язык, поэтому большей частью отмалчивалась. Однажды, когда все уже сидели за обеденным столом, он, как всегда, шутил, пытаясь привлечь внимание Нилы. А она разливала по мискам горячую уху. Со словами «садись с нами обедать, не бойся, тебя не съедим, хоть ты и сладкая такая» этот клоун-неудачник схватил её за руку, в которой она держала миску. Схватил выше запястья и слегка потянул к себе. Нила не успела ничего сказать, как парень вскрикнул и вскочил, тряся обожжёнными пальцами.
‒ Не нужно хватать за руки, если я держу миску с горячей ухой, ‒ ровным голосом произнесла Нила. ‒ Ну вот, обжёгся. Как теперь молоток держать будешь?
Она закончила расставлять миски по столу и ушла. Серёга тряс покрасневшей кистью и дул на неё. Все молчали.
‒ Я лёд из морозилки принесу, ‒ сказал я и пошёл к дому Нилы.
Она стояла у плиты и смотрела на закипающий чайник.
‒ Что это было, Нила? Ты зачем мне рабочего покалечила?
Она стрельнула в меня острым взглядом и ушла в комнату. Вернулась с тюбиком мази.
‒ Вот, отдай ему.
‒ Я думал лёд приложить.
‒ Возьми в морозилке. А через полчасика смажьте пантенолом.
‒ Нила…
‒ Да не я это! ‒ вскрикнула она вдруг. ‒ Он схватил, миска качнулась, уха выплеснулась. Всё! Я-то причём?
‒ Нила, я тебя не виню. Но я же видел, что он притронулся намного выше запястья. А почему ты не обожглась? На тебя уха не выплеснулась?
Нила повернулась ко мне, она смеялась, но в её глазах стояли слёзы.
‒ У меня кожа толстая, не чувствительная к ожогам. Вот, отнеси туда чайник и ватрушки.
Когда я вернулся к столу, Сергей всё ещё держал руку на весу и доказывал остальным, что не мог обжечься ухой.
‒ Если бы на меня плеснуло горячим, ожог бы не на ладони был, а с тыльной стороны. А он на ладони. Вот чёрт, похоже, кожа слезет.
Я передал ему пакет со льдом и мазь.
‒ Приложи холодное. А потом мазью смажешь.
Ребята молча жевали, с выражением понимания и даже сочувствия на лицах. И тут наш сварщик Андрей сказал:
‒ А я слышал, что эта Нила ‒ потомственная ведьма.
‒ Старик тебе сказал? Такой здоровый, борода с проседью?
‒ Нет. Парень один в магазине подошёл, спросил, правда ли, что сожжённый ведьмой дом отстраиваем? Я говорю: «Ничего об этом не знаю». А он: «Дом старая ведьма сожгла, что по соседству жила. Она умерла, а внучка её осталась. Смотрите, как бы снова не сгореть».
Все посмотрели на меня, ожидая ответа. Я ничего не сказал, только засмеялся негромко и головой покачал, мол, чушь всё это.
***
Прошло ещё около недели. Всё улеглось, рука у Серёги зажила, больше к этой теме не возвращались. Но однажды Андрей, сварщик, простыл. Вечером за ужином Нила обратила внимание на его бледный вид и кашель:
‒ Загляни попозже. Я что-нибудь дам от простуды.
‒ От простуды знаешь, что хорошо помогает? ‒ встрял Серёга, явно собираясь пошутить в своём неповторимом стиле. Нила даже не взглянула в его сторону.
‒ Ему бы прогреться как следует под одеялом с хорошенькой медсестрой, ‒ не унимался шутник.
‒ Грязный у тебя рот, грязный язык, ‒ серьёзно, без тени улыбки произнесла Нила. ‒ Странно, что мухи вокруг не вьются. Они дерьмо любят.
Она ушла, а мы накинулись на Серёгу:
‒ Что ты, дебил, к девчонке пристаёшь? Что тебе от неё надо?
‒ Нила старается, готовит, как в ресторане, и должна ещё гадости всякие выслушивать?
‒ Да я ж пошутил… ‒ оправдывался Сергей.
‒ Дурак ты, и шутки у тебя дурацкие…
Стемнело, когда мы с Андреем подошли к дому Нилы. Я постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, вошёл, Андрей за мной.
‒ Нила, ты здесь?
Молчание.
‒ Нила! Мы пришли за лекарством.
Опять тишина. Сзади раздался шорох. Уже знакомая мне чёрная кошечка шмыгнула мимо меня в комнату. Мы прошли за ней. В доме было пусто. Бабушка сегодня ушла в баню к своей подруге. Но где же Нила?
Мы вышли и несколько минут стояли у крыльца, рассуждая, стоит ли ждать или вернуться попозже. И тут дверь заскрипела, открылась, и из дома вышла Нила.
‒ Вы пришли? Пойдём, Андрей, я тебе отвар из ромашки сделала. Выпей перед сном с мёдом. Мёд у вас есть?
Андрей кивнул, не сводя с девушки глаз, и остался стоять. Я подтолкнул его, но он не сдвинулся с места.
‒ Я возьму, Нила. А мёда у нас нет. Одолжишь?
Я вошёл за нею в дом. Нила достала чайную чашку, положила туда несколько ложек мёда из горшочка, стоящего на буфете. Я поблагодарил, взял чайничек с отваром, чашку с мёдом и вышел. Андрей всё так же стоял у крыльца.
‒ Ну, ты видел? ‒ спросил он, как только мы отошли от дома. ‒ Как же не ведьма? Дома никого не было, только кошка. А потом она выходит, как ни в чём не бывало.
‒ Хочешь сказать, Нила может превращаться в кошку?
‒ Ничего не хочу сказать. Но не знаю теперь, буду ли пить этот отвар.
‒ Мы уже месяц едим то, что она готовит. Никто не умер.
‒ Не знаю, не знаю. Как-то боязно.
***
Утром, когда я слез с сеновала, меня уже ждал Серёга.
‒ Скажи своей подружке, что я не хотел её обидеть.
‒ Сам и скажи. Что, совестно стало?
Он как-то странно помотал головой:
‒ Совестно… Как тут не станет совестно! Мухи проклятые замучили.
‒ Мухи?
‒ Ну да. Только спать лёг, они невесть откуда налетели: жужжат, кружатся надо мной, на лицо садятся, фу, мерзость. Всю ночь отгонял, под одеялом прятался, но только нос высуну, они снова: ж-ж-ж-ж.
Только тут я обратил внимание, что парень поминутно дёргает головой и отмахивается от чего-то руками.
‒ Ребята меня под утро из времянки прогнали. Говорят: спать не даёшь, крутишься, ругаешься, плюёшься. А как не плеваться, они же в рот, сволочи, лезут… Скажи ей…
Я никаких мух не видел и хотел сказать ему об этом, но тут Нила сама вышла из дома.
‒ С добрым утром! ‒ весело поздоровалась она. ‒ Как спалось?
Лицо Серёги перекосилось. Он снова взмахнул рукой, отмахиваясь от невидимых мух, и взмолился:
‒ Нила, бога ради, прости меня, дурака. Не хотел обидеть, клянусь, характер у меня такой. Прости!
‒ Что ты, Серёжа, я не сержусь. Я понимаю, ты просто шутил.
‒ Спасибо, спасибо, ‒ торопливо проговорил Серёга и поспешил удалиться, почти убежал.
Завтрак прошёл натянуто. Не то чтобы парни были враждебно настроены к Ниле, но напряжённость, что называется, в воздухе чувствовалась.
***
После завтрака я поехал в райцентр. Нужно было кое-что прикупить в магазине стройматериалов. У автобусной остановки на выезде из деревни стоял Юрий Семёнович. Я притормозил.
‒ День добрый! Вы в райцентр? Подвезти?
Он обрадовался:
‒ Спасибо, не откажусь. В больницу, понимаешь, нужно, а автобус запаздывает.
Он уселся на переднее сиденье и поинтересовался:
‒ Ну что, как стройка? Продвигаетесь?
‒ Скоро закончим.
Несколько минут мы ехали молча, а потом я решился:
‒ Юрий Семёнович, объясните мне, что не так с Нилой?
‒ Я тебе всё сказал.
‒ Про колодец. Я вспомнил, что упал в него маленьким. Но как упал? Сруб высокий. Бабушка говорит, вы меня вытащили…
Старик почесал лоб, нахмурился.
‒ Как ты упал, не знаю, сынок. И как выбрался оттуда, тоже. Я в ворота вошёл и услышал, что Нила кричит. Сначала не понял, где она. Метался по саду, в сарай заглянул. А когда подбежал к колодцу, ты лежал возле него, мокрый, без сознания, вода с одежды ручьём течёт. Я тебя перевернул, чтобы вода из тебя вытекла, тряс, на грудь давил. Ты закашлял, вода из горла хлынула. Когда другие прибежали, ты уже глаза открыл, задышал.
‒ И все подумали, что вы меня спасли?
‒ Да, я ж весь мокрый был, с тобой возился. А я не стал отрицать. Не чтобы героем прослыть, а чтобы Нилу защитить. Она одна там с тобой была.
‒ А как я вообще в колодце оказался?
‒ Нила сказала, что куклу туда уронила, а ты пытался ведром её выловить. Перегнулся через сруб и свалился.
‒ Понятно.
‒ Только видел я эту куклу. На скамье у колодца лежала. Сухая.
Выходя из машины у районной поликлиники, Семёныч пожал мне руку со словами:
‒ Нила – хорошая девчонка, добрая, трудолюбивая, порядочная. То, что с ней порой случается, от её желания не зависит. Не обижай её, хорошо? Просто будь осторожнее.
***
Весь день я хотел поговорить с Нилой. О чём? Сам не знаю. Странные мысли бродили в моей голове, странные чувства бушевали в груди… Поговорить получилось только вечером, уже в сумерках.
Я нашёл мою красавицу в саду. Цвели вишни и яблони. Дурманящий запах стоял в воздухе. Где-то среди кустов заливался соловей. Нила в голубом сарафане стояла возле старой яблони у колодца. Самая романтичная картина, какую мне довелось видеть.
‒ Ванечка! ‒ у меня сердце дрогнуло от её ласкового голоса. ‒ Хорошо как, правда? Смотри, как яблоня цветёт. А луна какая большая!
Мне бы с ней о красоте летней ночи говорить, Фета бы читать, сжимая её тонкую руку. Но так много было непонятного, так много нужно было выяснить.
‒ Нила, ты, наверное, заметила…
Она вздохнула.
‒ Иван, не надо. Всё понимаю. Не буду пугать твоих ребят, завтра уеду. Бабушка твоя без меня справится. Вам ведь недолго осталось?
‒ Я не об этом. Я хочу, чтобы ты мне объяснила…
Она сказала с горьким смешком:
‒ Спроси уж прямо, не ведьма ли я.
Я промолчал. Нила подошла вплотную и, глядя мне прямо в глаза, произнесла:
‒ Нет, Иванушка-дурачок, я не ведьма. И бабушка Евдокия – не Баба Яга была.
‒ Может, я и дурачок, но объясни, как ты вчера вечером оказалась в доме? Мы с Андреем заходили – тебя не было.
‒ Глупая история. Я переодевалась. Платье сняла и услышала, что дверь открывается, запаниковала…
‒ И?
‒ И не нашла ничего умнее, чем спрятаться под кроватью. Такое объяснение устраивает?
‒ А мухи всю ночь Серёгу мучили?
‒ Я похожа на повелителя мух? Убедили глупого человека, что я ведьма. Самовнушение со страху.
‒ Говорят, твоя прабабка пожар устроила.
‒ Мою бабулю в этом даже твоя бабушка не винит. В это время она совсем плохая была. Бредила, людей не узнавала. Боялась, что закопают её заживо. То грозилась, то плакала, то ругалась. Кто-то что-то услышал, вот и насочиняли, что она перед смертью угрожала соседский дом спалить.
‒ Самое главное, Нила. Как я упал в колодец? Что случилось?
‒ Сколько тебе лет было, Ваня? Шесть? А мне ещё меньше. Я помню только, как смотрела на тебя сверху, как на помощь звала. Всё.
‒ А кто меня спас?
‒ Семёныч. Кто же ещё?
‒ Он утверждает, что нет.
Нила на миг смутилась. Но потом убеждённо повторила:
‒ Он. Точно он. Не знаю, почему он отрицает. Что ты от меня-то хочешь?
‒ Нила, ты же не ведьма? Я не обожгусь, если дотронусь до тебя? Со мной ничего не случится?
Она засмеялась и отрицательно покачала головой.
‒ Совсем-совсем ничего?
‒ Попробуй.
Я обнял её за плечи и притянул к себе. Её запрокинутое лицо бледнело в свете луны, губы чуть приоткрылись… Луна сияла. Соловей пел. Цвели яблони.
***
Этой волшебной ночью я в последний раз видел Нилу. Проснувшись утром, я узнал, что она уже уехала. Я искал Нилу в райцентре. Но адреса её матери у меня не было, и ни в одной больнице райцентра не было медсестры с таким именем. Почему я не догадался взять номер её телефона? Только потом я сообразил, что ни разу не видел в руках Нилы мобильника. Я езжу к бабушке Арине регулярно, надеясь встретить мою волшебницу, но пока не удаётся. Может, в следующий раз повезёт.
