Иван стоял на краю обрыва, где холодный морской ветер хлестал лицо, словно пытаясь вырвать из груди тоску. Песок под ногами был влажным, а волны внизу ревели, разбиваясь о скалы. Его сын, шестилетний Миша, бегал по берегу, собирая ракушки и смеясь, как будто мир не рухнул две недели назад. После похорон Светланы, жены Ивана, жизнь стала серой, как этот пасмурный день. Он привёз сына сюда, к морю, в надежде, что солёный воздух и шум волн заглушат боль, хотя бы на время.
Миша подбежал, держа в руках блестящую ракушку. «Папа, смотри, какая красивая! Это для мамы!» Иван заставил себя улыбнуться, но сердце сжалось. Он опустился на колени, чтобы быть на уровне сына. «Маме бы понравилось, сынок», — сказал он, стараясь не дать голосу дрогнуть. Миша кивнул и побежал дальше, его маленькая фигурка мелькала среди камней.
Иван смотрел на море, вспоминая, как они втроём приезжали сюда прошлым летом. Светлана смеялась, плескалась в воде, а Миша строил замки из песка. Её голос, её тепло — всё это теперь казалось сном. Рак вырвал её из их жизни за полгода, оставив лишь пустоту. Иван не знал, как жить дальше, но ради Миши он должен был пытаться.
Вдруг Миша остановился у кромки воды, глядя куда-то вдаль. Иван насторожился — сын стоял неподвижно, слишком тихо для своего обычного веселья. «Миша, что там?» — крикнул он, подходя ближе. Мальчик повернулся, его глаза сияли странным светом. «Папа, смотри, мама с нами!» — сказал он, указывая на море.
Иван почувствовал, как кровь стынет в жилах. Он посмотрел туда, куда показывал сын, но увидел лишь серые волны и клочья пены. «Что ты имеешь в виду, сынок?» — голос его дрожал. Миша улыбнулся, как будто знал что-то, чего не знал отец. «Она там, в воде. Улыбается. Говорит, что любит нас».
Иван замер. Он хотел сказать, что это просто воображение, что мама ушла навсегда, но слова застряли в горле. Он вспомнил, как Светлана всегда говорила, что море — её стихия, что оно хранит души тех, кто его любит. Ветер вдруг стих, и в тишине Ивану показалось, что он слышит её смех, далёкий, но такой знакомый.
Он взял Мишу за руку, и они долго стояли у моря. Иван не знал, было ли это игрой детского ума или чем-то большим, но впервые за две недели боль в груди стала чуть тише. Может, Светлана и правда была с ними — в волнах, в ветре, в их сердцах.
Иван с Мишей вернулись к машине, когда солнце уже клонилось к горизонту, окрашивая море в багровые тона. Миша крепко сжимал в руке свою ракушку, будто боялся, что она исчезнет, как мамин образ в волнах. Иван молчал, но слова сына всё ещё звенели в его голове: «Она там, в воде. Улыбается». Он пытался убедить себя, что это просто детская фантазия, но что-то в глубине души шептало, что Миша видел больше, чем он сам.
Они остановились в маленькой прибрежной гостинице, где пахло сыростью и свежесваренным кофе. Вечером, уложив Мишу спать, Иван сидел на балконе, глядя на тёмное море. Вдалеке мигали огоньки рыболовных лодок, а звёзды отражались в воде, словно россыпь алмазов. Он достал из кармана фотографию Светланы — ту, где она смеялась, обнимая Мишу на этом же берегу. Слёзы, которые он так долго сдерживал, наконец хлынули. «Почему ты ушла?» — прошептал он, но ветер унёс его слова.
На следующий день Миша проснулся рано и потащил отца обратно к морю. «Папа, давай построим замок для мамы!» — сказал он, и его энтузиазм был заразительным. Иван, несмотря на усталость, согласился. Они копали песок, лепили башни, украшали их ракушками. Миша напевал какую-то мелодию, которую Иван не сразу узнал, но потом понял — это была колыбельная, которую Светлана пела ему перед сном.
Когда замок был готов, Миша вдруг замолчал и посмотрел на отца. «Пап, а мама правда не вернётся?» Иван сглотнул ком в горле. Он не хотел лгать, но и не знал, как объяснить. «Её тело не вернётся, сынок. Но… может, она всё ещё с нами, по-своему». Миша кивнул, будто понял, и положил свою ракушку на вершину замка. «Это её дом теперь», — сказал он серьёзно.
В тот вечер, сидя у костра на пляже, Иван заметил, что Миша смотрит на море с какой-то странной уверенностью. «Она не грустит, папа», — вдруг сказал мальчик. «Она говорит, что мы должны быть счастливы». Иван вздрогнул. «Когда она это сказала?» — спросил он, стараясь скрыть тревогу. Миша пожал плечами. «Просто знаю. Она всегда со мной говорит, когда я у моря».
Иван не спал той ночью. Он думал о Светлане, о её любви к морю, о том, как она обещала всегда быть рядом, даже если что-то случится. Может, это была не просто детская вера? Может, море и правда хранило её душу? Он вспомнил, как однажды Светлана, смеясь, сказала: «Если я уйду, ищи меня в волнах. Я буду танцевать с ними».
Наутро они собрались уезжать. Миша настоял, чтобы оставить замок нетронутым. «Мама будет скучать», — сказал он. Иван не спорил. Когда они садились в машину, он бросил последний взгляд на море. На миг ему показалось, что в пене волн мелькнул знакомый силуэт — женская фигура, лёгкая, как дым. Он моргнул, и видение исчезло.
По дороге домой Иван чувствовал, что что-то изменилось. Боль не ушла, но она стала другой — мягче, теплее. Он посмотрел на Мишу, который заснул на заднем сиденье, прижимая к груди новую ракушку. «Мы справимся, Света», — прошептал Иван, и в этот момент ветер, ворвавшийся в открытое окно, словно погладил его по щеке.
