Свекровь Матрёна Васильевна уже с рассвета гремела вёдрами. Её невестка, Алёнка, спала в своей комнате без задних ног — вчера до полуночи крутилась у плиты, готовя пироги для всей родни. Матрёна, женщина с характером, как старый трактор, терпеть не могла, когда кто-то «дрыхнет до обеда».
— Лентяйка! — буркнула свекровь, глядя на закрытую дверь спальни. — Пора вставать, солнце в зените!
И вот, недолго думая, Матрёна схватила ведро холодной колодезной воды, которое припасла для полива грядок, и с решительным видом шагнула в комнату невестки. «Пусть знает, как хозяйку подводить!» — подумала она, представляя, как Алёнка подскочит с визгом и побежит на кухню. С этими мыслями свекровь выплеснула содержимое ведра прямо на спящую невестку.
Но вместо ожидаемого визга и суеты случилось нечто странное. Алёнка, вместо того чтобы вскочить, медленно поднялась с кровати, откинула мокрые волосы с лица и… улыбнулась. Да так, что у Матрёны мурашки по спине побежали.
— Ох, Матрёна Васильевна, спасибо! — сказала Алёнка, потягиваясь. — Я как раз хотела искупаться, а тут вы с доставкой воды на дом!
Свекровь опешила. Она ожидала слёз, криков, может, лёгкой ругани, но не *этого*. Алёнка же, не теряя времени, схватила полотенце и, напевая, направилась к выходу.
— Пойду-ка я на речку, раз уж проснулась, — бросила она через плечо. — А вы, Матрёна Васильевна, пироги из печи достаньте, а то подгорят!
Матрёна осталась стоять с пустым ведром в руках, чувствуя, как её собственный план дал такой вираж, что она сама не знала, как теперь выкручиваться. А в деревне ещё долго судачили, как невестка одним махом поставила свекровь на место, не сказав ни одного грубого слова.
Матрёна Васильевна, всё ещё сжимая пустое ведро, смотрела вслед Алёнке, которая, напевая что-то весёлое, шагала к реке с полотенцем на плече. В голове свекрови крутилась одна мысль: «Это что ж такое? Я её водой — а она улыбается? Да ещё и пироги мне велит доставать!» Матрёна была женщиной не из робкого десятка, но тут её гордость слегка пошатнулась. «Ну, погоди, голубушка,» — пробормотала она, возвращаясь на кухню.
А кухня, надо сказать, уже благоухала пирогами с капустой и яблоками, которые Алёнка накануне накрутила с таким мастерством, что даже соседский пёс Барбос всю ночь скулил под окном, чуя аромат. Матрёна, хоть и ворчала на невестку, в душе признавала: готовит девка — закачаешься. Но признавать это вслух? Да ни за что!
Достав пироги из печи (чуть не обжёгшись, потому что задумалась о коварной улыбке Алёнки), Матрёна решила: надо брать реванш. «Не на ту напала,» — подумала она и, схватив второе ведро (на этот раз с тёплой водой из бани, чтобы не прослыть совсем уж злодейкой), направилась к реке. План был прост: застать Алёнку врасплох ещё раз, чтобы та уж точно не выкрутилась с улыбочкой.
На реке тем временем Алёнка не просто купалась — она устроила настоящее представление. Соседские ребятишки, что ловили лягушек на берегу, уже хохотали, глядя, как она ныряет и брызгается, будто девчонка. А тут ещё и дед Игнат, местный рыбак, подтянулся с удочкой и, хитро прищурившись, крикнул:
— Алён, ты там русалкой заделалась? Гляди, рыбу мне распугаешь!
— Да ладно, Игнат Палыч, — отозвалась Алёнка, выныривая, — я тебе лучше пирог с капустой принесу, будешь закусывать, пока клёв ждёшь!
И вот, в самый разгар этого веселья, на берегу появилась Матрёна с ведром. Она уже примерилась, как бы ловчее окатить невестку, но тут Алёнка, заметив свекровь, вдруг выскочила из воды и, не дав той опомниться, крикнула:
— Матрёна Васильевна, да вы что, за добавкой пришли? Айда ко мне, искупаемся вместе, вода — загляденье!
Толпа ребятишек загоготала, дед Игнат поперхнулся своим самокрутным табаком, а Матрёна… Матрёна поняла, что второй раз за день её перехитрили. Она поставила ведро на землю, махнула рукой и, неожиданно для самой себя, расхохоталась.
— Ну, Алёнка, — выдохнула она, — ты и чертовка! Ладно, купайся, а я домой — пироги стеречь.
Но вираж событий на этом не закончился. К вечеру, когда вся деревня собралась у Матрёны на крыльце (пироги-то Алёнкины разлетались быстрее, чем сплетни), свекровь вдруг встала и, подмигнув невестке, сказала:
— А знаешь, Алён, я ведь воду-то утром вылила, чтоб тебя разбудить. А ты, вишь, не только не разозлилась, но и всех нас тут весельем заразила. Может, и мне пора у тебя уму-разуму учиться?
Алёнка только улыбнулась той самой улыбкой, от которой у свекрови утром мурашки побежали, и ответила:
— Да ладно, Матрёна Васильевна, вы и так мастерица. Только в следующий раз ведро поменьше берите, а то я вся мокрая была до обеда!
Деревня грянула хохотом, а Матрёна, впервые за долгое время, почувствовала, что эта невестка, пожалуй, не такая уж и лентяйка. С тех пор в Солнечном рассказывали, как одно ведро воды помирило свекровь с невесткой, а заодно сделало их местной легендой.
После того вечера, когда пироги Алёнки объединили полдеревни на крыльце Матрёны, в Солнечном только и разговоров было, что о свекрови и невестке. Кто-то шутил, что Алёнка околдовала Матрёну своей улыбкой, а кто-то, вроде деда Игната, уверял, что всё дело в пирогах — мол, от таких вкусностей даже медведь бы подобрел. Но ни Матрёна, ни Алёнка не собирались останавливаться на достигнутом. В их головах, как оказалось, уже зрел новый план, который перевернул бы жизнь в деревне с ног на голову.
На следующее утро Матрёна, проснувшись раньше петухов, застала Алёнку за необычным занятием. Невестка сидела на крыльце с карандашом и старой тетрадкой, что-то черкая и бормоча себе под нос. Рядом валялась корзинка с яблоками, а на столе стояла миска с остатками теста.
— Это ещё что за писанина? — подозрительно прищурилась Матрёна, подбоченившись. — Опять какую-нибудь хитрость задумала?
Алёнка подняла глаза и, хитро улыбнувшись, ответила:
— Матрёна Васильевна, а что, если нам с вами дело затеять? Не простое, а такое, чтобы вся деревня ахнула! Вот, смотрите, — она ткнула пальцем в тетрадку, где были нарисованы какие-то схемы и записи. — Я тут подумала: пироги мои все хвалят, а вы вон как грядки свои холите — огурцы да помидоры у вас такие, что на ярмарке в райцентре призы брать можно. А если мы это объединим?
Матрёна, хоть и привыкла ворчать, заинтересовалась. Она присела рядом, поправила платок и хмыкнула:
— Ну-ка, толком говори, что за ерунда в голове?
Алёнка оживилась и начала объяснять. Идея была дерзкой: открыть в деревне свою «закусочную» — не просто торговать пирогами и овощами, а устроить что-то вроде ярмарочного уголка, где можно и поесть, и за жизнь поболтать, и даже потанцевать под гармошку по вечерам. Матрёна сначала фыркнула — мол, кто в их глуши такое затеет? Но Алёнка уже зажглась идеей, а её энтузиазм был заразительнее, чем деревенская простуда.
— Представляете, — тараторила она, — мы с вами столы поставим, я пироги печь буду, вы свои соленья да маринады выставите, а там, глядишь, и соседки подтянутся со своими заготовками. Дед Игнат рыбу копчёную принесёт, тётя Клава — мёд. А вечером гармошку позовём, пусть молодёжь пляшет!
Матрёна задумалась. В её голове уже мелькали картины: как она, в новом платке, стоит за прилавком, а горожане, что по выходным в деревню за дачным воздухом приезжают, нахваливают её огурчики. «Хм, а ведь и правда дело,» — подумала она, но вслух только буркнула:
— Ладно, попробуем. Но если провалимся, невестка, я тебе ещё одно ведро воды припомню!
И началась работа. Матрёна с Алёнкой, как две заговорщицы, носились по деревне, уговаривая соседей присоединиться. Дед Игнат согласился поставлять рыбу, тётя Клава притащила бочонок мёда, а местный гармонист Васька, узнав, что будет чем закусить, пообещал играть до упаду. Даже Барбос, соседский пёс, казалось, воодушевился и перестал гавкать по пустякам, будто тоже хотел внести свою лепту.
Через неделю у околицы, где раньше только крапива росла, появился настоящий ярмарочный уголок. Алёнка пекла пироги с утра до ночи, Матрёна расставляла банки с маринованными помидорами и огурцами, а деревенские ребятишки бегали с самодельными вывесками: «Самые вкусные пироги в Солнечном!» Горожане, привлечённые слухами, потянулись в деревню, и скоро их «закусочная» гудела, как улей.
Но настоящий вираж событий случился в субботу, когда на ярмарку заявилась делегация из райцентра — важный чиновник с двумя помощниками, все в галстуках и с портфелями. Оказалось, кто-то из дачников выложил фотки пирогов и солений в интернете, и пост разлетелся по соцсетям, как сплетни тёти Клавы. Чиновник, отведав Алёнкиного пирога с капустой и Матрёниных огурцов, аж крякнул от удовольствия.
— Это что же, — сказал он, вытирая усы, — у вас тут гастрономический фестиваль без нашего ведома? Давайте-ка, бабоньки, собирайтесь на областную ярмарку! Мы вас там в лучшем виде покажем!
Матрёна с Алёнкой переглянулись. Свекровь, которая ещё неделю назад ворчала на невестку за «лень», теперь гордо выпрямилась и сказала:
— А что, товарищ начальник, мы с Алёнкой и там всех удивим. Только вы нам транспорт дайте, а то вёдра с огурцами на горбу не потащим!
Деревня снова загудела от смеха, а Алёнка подмигнула свекрови. С того дня их закусочная стала не просто местной легендой, но и началом чего-то большего. Матрёна с Алёнкой, бывшие «ведро против улыбки», теперь вместе ездили на ярмарки, прославляя Солнечное, а их история обросла такими байками, что даже Барбос, говорят, начал лаять с гордостью.
