— Галя! Открывай немедленно! Я исправился, клянусь матерью! — Виктор колотил в дверь так, что задребезжала вся рама. — Полгода в клинике, капельницы, кодирование! Ради тебя, родная!
Галина Петровна замерла перед зеркалом в прихожей. Новая причёска, которую делала вчера в салоне, купленное на пенсию платье цвета морской волны — всё для встречи с Михаилом Ивановичем. Через час они должны были идти в театр. Первый раз за тридцать пять лет замужества она собиралась в театр с мужчиной.
— Не верю больше ни единому твоему слову! — крикнула она, но голос предательски дрожал.
— Галочка, умоляю! Дай последний шанс! Если сорвусь — можешь убить собственными руками!
За стеной послышалось встревоженное покашливание. Михаил Иванович, наверное, уже услышал этот крик. Что он подумает? Руки героини дрожали, когда она поворачивала ключ в замке.
Виктор ввалился в квартиру — худой, небритый, в мятой куртке. Но глаза… глаза были ясные. Неужели правда не пил?
— Родная моя, — он упал перед ней на колени, — я понял всё! Без тебя я никто! Лечился, Галя, честное слово лечился!
Полгода назад всё начиналось совсем по-другому. После очередного запоя, когда Виктор исчез на неделю, а потом объявился у подъезда с перебитым носом и просьбой «дать денег на опохмел», Галина Петровна впервые за годы захлопнула дверь перед его лицом.
— Хватит! — сказала она пустой квартире. — Хватит!
На следующий день у неё сломался кран на кухне. Привычно хотела позвонить слесарю из ЖКХ, но вспомнила — денег-то нет, всё последнее Витьке отдала.
— Михаил Иванович, простите за беспокойство, — робко постучалась она к соседу. — Кран у меня течёт, а мастера вызвать не на что…
— Да что вы, Галина Петровна! — Михаил Иванович тут же появился с инструментами. — Сейчас посмотрим.
Пока он возился с краном, она поставила чайник. Впервые за долгие годы в её кухне звучал спокойный мужской голос:
— У вас тут уютно очень. Домашним теплом пахнет.
— Да какое там тепло, — горько усмехнулась она. — Одни нервы.
— А сейчас тихо. И пахнет свежими пирожками.
— Вчера пекла. Хотите попробовать?
Так и началось. Михаил Иванович приносил продукты с рынка — «всё равно мимо хожу», помогал с мелким ремонтом — «руки чешутся что-то делать», просто заходил попить чаю — «дома-то тоска».
— Вы знаете, Галина Петровна, — сказал он как-то вечером, — я после жены думал, что всё кончено. А тут вдруг…
— Что вдруг?
— Захотелось жить.
Она тогда покраснела, как девчонка. В пятьдесят восемь лет — покраснела! И пошла в парикмахерскую. И платье новое купила. И даже туфли на каблучке.
— Дорогая, где мои синие тапочки лежат? — Виктор уже второй день рылся в шкафах, пытаясь обустроиться.
— Какие синие? У тебя никогда синих не было.
— Ну… тёмные, в общем. Я же полгода не был, память подводит после лечения.
Галина Петровна настороженно взглянула на него. Виктор суетливо отвернулся.
— А где аптечка? Таблетки принимать надо, от срыва.
— Там же, где всегда была. В ванной, в тумбочке.
— А… да, конечно. Голова после капельниц плохо соображает.
В эту минуту в дверь осторожно постучали.
— Галина Петровна, это я. Михаил Иванович.
Виктор насторожился:
— Кто это?
— Сосед. Помогает мне иногда.
— Какой сосед? — голос Виктора стал жёстче.
Галина Петровна открыла дверь. Михаил Иванович стоял с букетом астр, явно растерянный.
— Галина Петровна, я… не знал, что…
— Проходите, Михаил Иванович. Знакомьтесь, это мой муж. Витя, это Михаил Иванович, наш сосед.
Мужчины кивнули друг другу сухо.
— Ну, я не буду мешать, — Михаил Иванович протянул цветы. — Просто хотел поздравить с возвращением семьи.
Когда дверь закрылась, Виктор спросил:
— Давно он тут крутится?
— Не крутится он! Помогает просто.
— Да-да, помогает. Я таких помощников знаю.
Через неделю Михаил Иванович встретил Виктора у продуктового. Тот стоял в очереди за пивом, сосредоточенно подсчитывая мелочь.
— Галина Петровна, простите за нескромность, — сказал он ей на следующий день, когда случайно встретил на лестнице. — Но вашего мужа я вчера видел у магазина. Он… он покупал пиво.
— Да что вы такое говорите! — но голос дрожал. — Он не пьёт! Лечился!
— Может, я ошибся, — мягко сказал Михаил Иванович. — Но будьте осторожны, Галина Петровна. Вы заслуживаете счастья.
В тот же вечер она нашла под диваном пустую бутылку из-под водки.
— Витя, это что?
— Откуда я знаю? Может, ещё с прошлого раза осталась.
— Не ври мне! Я всё перемыла, когда ты ушёл!
— Галя, ну неужели ты думаешь… Это соседка твоя, наверное, принесла. Или этот… Михаил Иванович. Подбрасывает, чтобы нас поссорить!
Звонок раздался в самый неподходящий момент. Виктор ушёл в магазин, а Галина Петровна мыла посуду, думая о том, как всё изменилось. Как снова появился в доме запах алкоголя, как мужские вещи разбросаны по всей квартире, как исчезло то тихое счастье, которое она обрела за эти полгода.
— Алло? — она подняла трубку мокрой рукой.
— Добрый день. Это Светлана. Мне нужен Виктор Морозов.
— А кто это спрашивает?
— Я та, с кем он полгода жил. Пока вы думали, что он лечится.
У Галины Петровны потемнело в глазах.
— Что вы говорите?
— Да не дурите! Ваш Витька у меня жил, съедал мою зарплату, каждый день надирался и про вас гадости говорил. А теперь съехал, не отдав три тысячи долга. Какое там лечение!
— Вы… вы врёте!
— Да ради бога! Спросите у него про родинку у меня на плече. Или про то, как он мою собаку Жучку называл. Небось рассказывал, что в больнице лежал?
Трубка выпала из рук Галины Петровны. В этот момент открылась дверь.
— Галя, я хлеба купил! — Виктор зашёл с сумкой, но увидел её лицо и замер. — Что случилось?
— Витя… — голос сорвался в крик. — Где ты был полгода?! С кем жил?!
— Я же говорил… лечился…
— Не ври мне! Светлана звонила! Всё рассказала!
Лицо Виктора изменилось. Исчезла наигранная кротость, появилось что-то злое, хищное.
— Ну и что? Подумаешь, женщина приютила! Я же не изменял тебе — просто жить было негде!
— Как не изменял?! Ты с ней спал!
— А что мне было делать? Ты меня выгнала! На улице мёрзнуть?
— Ты обещал лечиться!
— Лечился! В том смысле, что не пил запоями! И вообще, ты сама виновата — выгнала мужа из дома!
Галина Петровна схватила его сумку с продуктами и швырнула в коридор.
— Убирайся! Немедленно убирайся отсюда!
— Не уберусь! — Виктор вдруг упал на пол, затрясся. — Не могу без тебя! Умру! Прямо сейчас умру!
Он схватился за сердце, задышал хрипло. Глаза закатились.
— Галя… прости… я же любил только тебя… всю жизнь… если ты меня прогонишь… покончу с собой… прямо на лестнице…
— Виктор, перестань! Вставай!
Но он только громче застонал. На шум высыпали соседи.
— Ой, что случилось-то? — тётя Клава из соседней квартиры заглянула в дверь.
— Сердечный приступ! — хрипел Виктор. — Нервы… не выдерживаю… Галя меня прогоняет…
— Галина Петровна, да как же так? — подключился дядя Гоша снизу. — Мужик вернулся, а вы его на улицу?
— Он обманывал меня! Полгода с другой женщиной жил!
— Ну и что? — тётя Клава махнула рукой. — Мужики все такие. Главное, что домой вернулся! А вы что, святая? Тоже с соседом крутили роман!
Галина Петровна покраснела до корней волос.
— Мы ничего не… Мы просто дружили!
— Да-да, дружили, — усмехнулся дядя Гоша. — В театр собирались «дружить». А мужа бросить готовы.
— Он алкоголик! Он пьёт!
— А ты жена! — строго сказала тётя Клава. — В горе и в радости, помнишь? Он же лечиться пытается!
В эту минуту из своей квартиры вышел Михаил Иванович. Одет он был в выходной костюм — их билеты в театр…
— Галина Петровна, — тихо сказал он, — если вам нужна помощь…
— А вы-то тут при чём? — огрызнулась тётя Клава. — Чужую семью разваливаете! В наше время таких людей стыдили!
— Женщина имеет право на счастье, — сдержанно ответил Михаил Иванович.
— Какое счастье? — дядя Гоша возмутился. — Это распутство! Мужа бросить и с первым встречным…
— Не смейте так говорить! — вспыхнула Галина Петровна.
— А что, правда глаза колет? — не унималась тётя Клава. — Ишь, прифрантилась вся, а мужа родного бросить готова! И не стыдно?
Виктор между тем поднялся с пола, вытер слёзы:
— Галочка, прости меня. Я действительно лечился, только не в больнице, а дома, у знакомой. Она медсестра, помогала бросить пить. Я не хотел тебе врать, боялся, что не поймёшь…
— Вот! — захлопала в ладоши тётя Клава. — А вы его в прелюбодеянии обвиняете! Человек лечился!
Галина Петровна посмотрела на Михаила Ивановича. Тот грустно покачал головой:
— Галина Петровна, решать вам. Но если что — вы знаете, где меня найти.
Он развернулся и ушёл к себе. Билеты в театр остались лежать на его кухонном столе.
— Правильно делает, — одобрила тётя Клава. — Не лезь в чужую семью.
— Галя, родная, — Виктор взял её за руки, — дай мне шанс. Последний шанс. Я исправлюсь, клянусь!
И она сдалась. Под давлением соседских взглядов, под тяжестью собственной вины — разве она не жена? Разве не должна поддержать в трудную минуту?
— Ладно, — тихо сказала она. — Заходи.
Прошёл месяц. Кухня снова воняла перегаром, хотя Виктор клялся, что «только пивко попивает — для здоровья». На столе стояли грязные тарелки, пепельница переполнена окурками.
— Чего уставилась? — Виктор сидел за столом в нижней рубашке, щёлкал семечки. — К своему дружку-соседушке хочешь? Только попробуй!
— Витя, ты же обещал не пить…
— Я и не пью! Пиво — это не алкоголь. А ты обещала быть верной женой, но при первой возможности к другому метнулась!
— Мы ничего не…
— Не ври! Думаешь, я не видел, как вы глазками стрелялись? И платьица новые покупала, и в парикмахерскую бегала! Для кого старалась?
— Для себя старалась…
— Для него! Для своего Михаила Ивановича! — Виктор встал, пошатнулся. — Ну и где он теперь, твой рыцарь? Сбежал, как только мужик настоящий появился!
Галина Петровна подошла к окну. За стеклом мелькнула знакомая фигура — Михаил Иванович выносил мусор. Их взгляды встретились на мгновение. Он грустно кивнул и поспешил отвернуться.
Она опустила штору и отошла от окна. В комнате пахло перегаром, табачным дымом и разбитыми мечтами.
— И не думай больше к окну подходить, — процедил Виктор, плюхнувшись обратно на стул. — А то ещё чего задумаешь.
Галина Петровна прошла на кухню, открыла кран и начала мыть посуду. Вода была холодная — опять что-то сломалось. Раньше она бы постучалась к Михаилу Ивановичу, попросила помочь. Теперь будет вызывать слесаря из ЖКХ. Если найдутся деньги.
Тарелка выскользнула из рук и разбилась о раковину. Острый осколок больно полоснул по пальцу. Кровь капала в мыльную воду, окрашивая её в розовый цвет.
— Что там грохочет? — недовольно крикнул Виктор.
— Ничего, — тихо ответила она, глядя на кровь. — Ничего не грохочет.
За окном стемнело. В квартире Михаила Ивановича загорелся свет. А у неё — только этот противный запах и пьяное дыхание в затылок.
— Галь, а пожрать что есть? — Виктор навис над ней. — Что-нибудь горяченького хочется.
Она посмотрела на него — красные глаза, небритые щёки, капли пота на лбу. Вот оно, её счастье. Вот он, долг жены.
— Сейчас согрею суп, — сказала она и включила плиту.
Синий огонёк зажёгся в темноте, осветив её лицо. В глазах не было ни слёз, ни надежды. Только усталость и понимание того, что это навсегда.
